Лето придёт во сне. Запад

Глава 11

Минус один

Внутри гостиница с громким названием «Енисей» представляла собой ещё более печальное зрелище, чем снаружи. Вытертый линолеум, выцветшие обои, помутневшие от времени зеркала, мебель, словно прибывшая сюда из прошлого века на машине времени (а скорее всего – просто собранная из брошенных квартир, коих в Красноярске было теперь куда больше, чем жилых). Дульсинея Тарасовна, как представилась нам бабка-уборщица, глядя на наши вытянувшиеся лица, фыркнула и заверила, будто «Енисей» – на данный момент почти лучший из имеющихся в городе отелей. Она так и сказала – «отелей», повернулся же язык!

Впрочем, со всем этим можно было смириться, учитывая, что поселили нас в «лучшем отеле города» совершенно бесплатно. Когда Дэн, первым последовавший на зов Дульсинеи Тарасовны, сказал, что мы не можем заплатить за проживание, она лишь хихикнула:

– Считайте, что у нас акция. «Летние дни»: всем безденежным лоботрясам с новыми телефонами – сутки проживания бесплатно!

Услышав эти слова, Белёсый злорадно хмыкнул, а мне стало неуютно при мысли, что, несмотря на разделяющее нас огромное уже расстояние, Михаил Юрьевич продолжает контролировать наши действия.

Заселились мы в номерах на двоих. Я, разумеется, с Дэном, чем вызвала осуждающий взгляд Дульсинеи Тарасовны, воздержавшейся, впрочем, от замечаний. Остальные тоже разбились по двое – кроме Белёсого, соседствовать с которым никто не пожелал, что только обрадовало бывшего охранника. Он удовлетворённо крякнул и возвестил, что наконец-то сумеет выспаться без всяких источающих озабоченные флюиды, пыхтящих и ёрзающих личностей рядом. Все деликатно сделали вид, что не поняли, о ком идёт речь, но я всё равно возненавидела Белёсого ещё больше.

Расселившая нас по номерам Дульсинея Тарасовна (никакого администратора гостиницы не было и в помине) посоветовала никуда не ходить: уже вечерело, а времена стояли неспокойные. Гулять по недружелюбному Красноярску и так никому не хотелось, но от вопросов мы всё-таки не удержались.

– Бабушка, – доверчиво обратился к уборщице Ян, – а что случилось с городом? Почему здесь так… пусто?

– Москвичонок ты мой! – Дульсинея Тарасовна посмотрела на него почти с умилением. – Тамбовский волк тебе бабушка! А в городе совсем не пусто, это вы ещё дальше не были. В Чите пустоту увидите, а уж за ней…

– Мы едем в Благовещенск, – зачем-то сообщил Дэн.

Дульсинея Тарасовна закатила глаза и, не дожидаясь новых вопросов, поспешила прочь, звякая дужкой ведра.

Не знаю, были ли в гостинице другие постояльцы, но наша компания заняла почти весь третий этаж. Забросив вещи в номера, наспех поужинав в пустой общей кухне, мы вышли на улицу и, обогнув ветхое здание, попали на задний двор, огороженный шатким штакетником и оборудованный наподобие площадки для пикника. Здесь все расселись на деревянные лавки и, поглядывая на редкие звёзды в неожиданно ясном и близком небе, примолкли. Михаил Юрьевич не сказал Белёсому точного времени появления своего человека. Он лишь обозначил место и расплывчато добавил: «После наступления темноты». Темнота наступила, с ней пришла ночная зябкость. Мы ёжились, переглядывались: долгий нервный день давал о себе знать, и всё чаще слышались зевки. Я привалилась щекой к плечу Дэна, он накрыл мои ладони своими, и это было восхитительно, несмотря ни на что.

– Москвичи дурные! – раздалось из темноты, и мы встрепенулись, словно сонные воробьи на проводах.

От гостиницы в нашу сторону двигалась тёмная бесформенная фигура. Но гадать, кто это, не пришлось: слишком запоминающимся был скрипучий старческий голос.

– Здесь вам не Москва, тут даже летом одеваться надобно! – Дульсинея Тарасовна приблизилась и, прежде чем кто-то успел подумать, как бы повежливее спровадить её с места нашего тайного рандеву, добавила: – Говорила я Мишке – отправь хоть постарше кого, с мозгами чтоб, а он опять детский сад на выпасе прислал!

– Мишке? – переспросил Белёсый, первым начав о чём-то догадываться. – Это…

– Да Михаил Юрьевич ваш. – Бабка неторопливо подползла и прочно угнездилась на одну из скамей. – Для кого Юрьевич, а для кого Мишка – сынок бедовый.

Мы ещё ошеломлённо переглядывались, не зная, как реагировать на внезапно обнаружившийся семейный повстанческий подряд, а Дульсинея Тарасовна уже перешла к делу:

– Значит, так, молодёжь. Деньги вы, конечно, зря профукали. Там, куда завтра отправитесь, телефоны вам будут – как жмурику припарка! Связь пропадёт за Читой и больше уже не появится. Но сделанного не воротишь, так что проехали. А главная новость на повестке дня… летнего, хе-хе! На этом перевале ваш отряд теряет бойца! Кто тут Игорь?

Ига, сидевший рядом с Яринкой и Яном, молча поднял руку. Бабка одобрительно кивнула ему:

– Значится, голубь, ты завтра идёшь на вокзал и покупаешь билет до Абакана. Покупаешь в кассе, предъявляешь паспорт и старательно светишь таблом. В поезд грузишься с салютами и фанфарами, активно общаешься с соседями по купе, пьёшь с ними на брудершафт, рассказываешь о себе слезливые истории – в общем, стараешься наследить как можно заметнее. А в Абакане, только выйдя из вагона, бегом бежишь по адресу, который я тебе шепну, отсиживаешься там, сколько будет сказано, и затем благополучно возвращаешься в столицу. Ну, или куда там Мишка скажет. Догадываешься, зачем это нужно, москвичонок?

– Сбить погоню со следа, – ответил Ига под общее неловкое молчание.

– По идее, да, – согласилась Дульсинея Тарасовна. – Но это так, перестраховка. В наших ебенях погоня появится ещё не скоро. Если вообще появится.

Я вспомнила отпущенного на все четыре стороны Бурхаева-старшего и подумала, что на месте боевой мамы Михаила Юрьевича не была бы так оптимистична.

– Но так нельзя! – возразил Ян, машинально придвигаясь ближе к Иге. – Нам опасно разделяться!

– Вам опасно двигаться дальше таким вот бараньим стадом! – повысила голос старуха. – Мишка для того и собрал бестолковую толпу, чтобы по пути вы постепенно расползались в разные стороны. Ложные мишени, понимаете, да? Или вот ещё – ступени ракеты! Были такие чудные вещи в светлом руссийском прошлом. Взлетала длинная ракета, а в полёте от неё один за другим отваливались целые куски – ступени, чтобы, значит, дать возможность ракетной морде достичь луны!

Старуха поучительно подняла вверх узловатый палец, а затем направила его на меня, явно давая понять, кто именно среди нас – «ракетная морда». Я невольно съёжилась под этим жестом, и Дэн успокаивающе приобнял меня.

– И когда должна отвалиться следующая ступень? – вроде бы насмешливо спросил Белёсый, но все услышали нервозность в его голосе.

– А вот этого знать не могу. – Дульсинея Тарасовна покачала седой головой. – И вы узнаете, только когда время придёт, а до того…

– Так что же, – Яринка без всякой почтительности перебила старую женщину, – в итоге никто из нас не дойдёт до цели вместе с Дайкой?

– Дойдёт, милая! – не обиделась та. – Обязательно дойдёт до цели, вот только цели у вас могут быть разные.

Яринка уже открыла рот, чтобы возразить, но почему-то передумала и вместо этого посмотрела на меня. «Я пойду с тобой до конца», – сказали её глаза.

И я так же безмолвно ответила: «Знаю».

Как мы и думали, билеты до Благовещенска уже были куплены. Дульсинея Тарасовна вручила их Белёсому вместе с тонкой стопкой наличных. Не Дэну: видимо, после истории с телефонами он утратил лимит доверия. Поезд отправлялся рано утром, и старуха настоятельно рекомендовала нам хорошо выспаться. Мы вняли её совету и, решив отложить все разговоры до завтра, торопливо разошлись по номерам.

Я первым делом юркнула в душ, оставив Дэна дожидаться своей очереди. И там, под еле тёплыми струями ржавой воды, мне пришло в голову, что сейчас, впервые со времён приюта и наших лесных вылазок, мы с ним остались вдвоём. Наедине. За закрытой дверью. Почему-то стало зябко, и я замерла, обхватив себя руками за плечи, испытывая мучительное дежавю, ещё не понимая, откуда взялись эта неловкость и стеснение от собственной наготы. И только, невольно бросив опасливый взгляд в мутное зеркало и увидев там своё отражение – худую фигурку с выпирающими тазовыми костями, – я вдруг вспомнила, что так же стояла под душем в Оазисе в тот день, когда меня купил Доннел. Стояла, смотрела на себя в зеркало и думала о предстоящей ночи.

«Привет, Лапка. Я беспокоился».

Я так отчаянно затрясла головой, пытаясь прогнать из ушей голос Ральфа, что во все стороны полетели брызги. Да нет же, как можно сравнивать! Дэн не покупал меня, здесь не Оазис, а он не его гость – мне нечего бояться! И стесняться нечего! Решительно схватив полотенце, я несколькими движениями вытерла волосы (всё-таки у короткой стрижки немало своих преимуществ) и, обернувшись этим же полотенцем, толкнула дверь.

Дэн сидел на краю двуспальной кровати, выглядевшей на удивление новой для «Енисея», и рассеянно теребил пуговицу расстёгнутой на груди рубашки. Поднял глаза, несколько секунд, не моргая, смотрел на меня, неожиданно появившуюся перед ним чуть ли не в неглиже, а потом улыбнулся – понимающе и грустно. Так, что мне вдруг стало невыносимо стыдно за свой дурацкий вид – выперлась в полотенце на голое мокрое тело! Роковая женщина, соблазнительница-искусительница, спасайся, кто может!

К счастью, Дэн сделал вид, что не заметил моего конфуза. Он деликатно отвёл глаза и, пока я торопливо шарила в рюкзаке, выискивая чистую одежду, принялся размышлять вслух:

– Я вот всё думаю: Игорю не стали делать паспорт на другое имя – и именно его завтра отправляют сбивать погоню со следа, так? Ян тоже остался сам собой, а Ярину записали как его жену. Должно ли это означать, что они следующие, кто разделится с нами?

– А ты? – торопливо спросила я. – Тебе дали новое имя?

– Да, – успокоил Дэн. – Иначе и быть не могло, я же бежал из колонии и теперь в розыске.

– Значит, это ты должен будешь сопровождать меня до конца пути?

– Не факт. – Дэн поднялся, перекинул через плечо полотенце. – И точно не Бранко. Он человек новый, его пока никто не станет допускать до важной информации. А местонахождение дикарей – очень важная информация, не так ли?

Я вспомнила гул лопастей вертолётов, что рвали таёжную тишину в ту роковую, последнюю для Маслят ночь, и согласилась с Дэном:

– Важнее некуда.

Он кивнул, подтянул к себе раскрытый рюкзак, склонился над ним, извлекая на свет банные принадлежности, а я тем временем мысленно загибала пальцы. Ига уходит завтра, следующие или Бранко, или Яринка с Яном, остаётся…

– Но если до конца пойдёшь со мной не ты, тогда… Белёсый?!

Дэн прошёл к ванной, взялся за ручку двери.