Лето придёт во сне. Запад

– Ну я же говорю – железный занавес делает своё дело! Нет никаких радиоактивных развалин. Это страшилки, придуманные специально для того, чтобы любопытные туда не совались.

На этот раз молчание длилось дольше. Наконец Дэн осторожно спросил:

– А что же там?

– Нейтральная земля. Огромный кусок суши, не принадлежащий ни одному суверенному государству. Радиация лишь немного превышает норму, так что он даже частично заселён.

– Кем заселён? – Белёсый сверлил Бранко таким бдительным взглядом, словно заподозрил в нём иностранного шпиона. – Кто станет жить в таком месте?

– Да кто угодно, кому по нраву отсутствие закона. Но в основном это те, кто остался после войны. Ещё туда бегут преступники, лезут мародёры и разные идиоты, мечтающие о свободе от правил. В общем, народ малопонятный и неприветливый. Так что граница там действительно нужна.

Снова все притихли, переваривая информацию. Хотя лично меня совершенно не удивило то, что власть Руси скрывает от своего народа правду о происходящем за железным занавесом. После всего, что я увидела и услышала в Оазисе, меня вообще мало чем можно было удивить.

– Да уж… – Дэн вздохнул и опять мило взлохматил волосы рукой, вызывая во мне желание прижаться к нему, чтобы никогда не отпускать. – Тогда всё становится ещё непонятнее, и ясно только одно: мы совершенно не знаем, что нас ждёт в Благовещенске.

– И какого чёрта мы вообще прёмся именно туда, – добавил Ян. – Дайка, разве вы жили в тех краях?

Хороший вопрос. Всё, что я до сих пор знала о местонахождении своей родной деревни, укладывалось в два слова: тайга, Сибирь. Но учитывая более чем впечатляющие размеры и того, и другого, разброс предполагаемых точек шёл даже не на сотни, а на тысячи километров.

– Рядом с вами был какой-то город? Ведь не могли вы существовать совсем без связи с внешним миром? – попытался помочь мне Ига, но я лишь пожала плечами:

– В какой-то город взрослые ездили иногда за вещами, но все так и называли его просто «город», без названия. И он был не рядом, дорога туда-обратно занимала несколько дней. На лошадях. По реке быстрее, но это только летом…

– Н-да… – протянул Белёсый. – Вот это и называется – пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…

– Мне же было девять лет, когда меня забрали! – зачем-то попыталась я оправдаться. – Я мало что помню.

Дэн успокаивающе сжал мою ладонь в своей и подытожил:

– В общем, гадать нет смысла. Узнаем всё со временем, как и сказал Юрьич.

– Не нравится мне это, – обеспокоенно поделился Ян. – Нас используют вслепую.

– Да неужели? – Яринка насмешливо поцокала языком. – А сам-то что делал, когда снотворное в вино подмешивал?

Вид у Яна сразу стал пришибленным.

– Ну я же сто раз извинился за это! И за снотворное, и за билеты! Вы ведь уже убедились в том, что отец сдержал слово и не стал мстить!

Как ни странно, это было правдой. Белёсый связывался с Михаилом Юрьевичем каждый день, и, хоть тот вместе с остальными спешно покинул дом в день нашего отъезда, люди Бурхаева туда так и не наведались. Впрочем, не скажу кому как, но мне это не внушало оптимизма. В бурхаевскую честность, даже по отношению к собственному сыну, верилось с трудом – и совершенно не верилось в его способность взять и простить нам позорное пленение с последующими неделями подвального заключения. Скорее всего, враг просто лёг на дно, замышляя что-то грандиозное, и на это ему требовалось время.

– Ладно. – Дэн поднялся на ноги, потянул меня за собой. – Мы прибываем через час, пора сдавать постели и собираться. Сергей, где и когда нас будет ждать человек от Михаила Юрьевича?

Белёсый тоже поднялся.

– У гостиницы он нас будет ждать, в которую мы теперь не попадём. Вечером, как стемнеет.

Дэн не поддался его унылому тону.

– Отлично! Значит, будет время посмотреть город.

Город мы посмотрели, но он не доставил нам визуального удовольствия и не внушил никакого оптимизма. Даже маленькая Тюмень, с её пустой выщербленной привокзальной площадью и самим вокзалом, половина окон которого зияла выбитыми стёклами, не производила такого гнетущего впечатления. Там было просто запущено и уныло, но не чувствовалось скрытой враждебности, которой встретил нас Красноярск.

Здешний вокзал оказался не просто полупустым – почти полностью заброшенным. Работала лишь одна билетная касса на первом этаже да комната полиции рядом с нею. По остальному зданию гулял ветер, катая мусор между рядами кресел, на которых, нахохлившись, словно недовольные птицы, сидели редкие пассажиры в ожидании таких же редких поездов. Зря Дэн опасался излишнего внимания: мы прошли вокзал насквозь и не увидели никого одетого в форму.

За пределами вокзала дела обстояли не лучше. Заросшие улицы ощетинились разбитыми фонарями, дома слепо глядели заколоченными окнами, встречные прохожие зыркали на нас подозрительно, а то и откровенно зло. Почти все они были одеты очень небрежно, не по размеру, словно подбирали вещи из чужого гардероба.

– Чёрт, – пробормотал Дэн, крепко держа меня за руку. – Мы слишком нарядно выглядим на фоне местных жителей. Как же Юрьич этого не предусмотрел?

Я усмехнулась про себя. Эх, побывай Дэн в Оазисе, имел бы сейчас совсем другое представление о нарядной одежде, ведь одеты мы были в самые будничные и невзрачные вещи, от которых я уже отвыкла за время своего пребывания на острове. Свободные серые платья с длинными рукавами на нас с Яринкой, тёмные брюки и рубашки – на парнях. Разве что новые разноцветные рюкзаки выглядели броско. Но и правота в словах Дэна тоже была: по сравнению с местными одно то, что наша одежда приходилась нам по размеру, уже привлекало внимание.

– Сергей, далеко до гостиницы? – Ян тоже нервничал и тоже крепко держал Яринку за руку. – Не нравится мне, как тут на нас смотрят.

Словно подтверждая его слова, мимо проехала машина, замедлилась, поравнявшись с нами, и я увидела хмурые лица, пристально и недобро глядящие из салона.

– Недалеко, – буркнул Белёсый, который шёл, глядя в экран телефона. – Вот только интернет тут совсем не ловит. Хорошо хоть, у меня карты загружены были.

Карты мало помогли, мы добирались до цели очень долго, несколько раз сбивались с пути, меняли направление и плутали, не смея спросить дорогу у подозрительно глядящих прохожих. Часы шли, солнце клонилось к западу, на затихающий город наползали синие сумерки, а наш маленький отряд, растерянный и примолкший, как во сне, всё брёл по заросшим улицам между полузаброшенных молчаливых зданий.

Закат уже почти отгорел, когда из паутины переулков нам навстречу выдвинулся обшарпанный трёхэтажный дом с одним подъездом. И по моему первому впечатлению, он ни в коем разе не мог быть гостиницей. Из кино, из книг, из увиденной мельком Москвы и, конечно, из бытия в Оазисе я извлекла совсем другой образ таких заведений. Высокие холлы, улыбчивые красавицы на ресепшене, строгие портье у входа, красные дорожки, мелодично звенящие лифты… Да хотя бы небольшой уютный коттедж в викторианском стиле с камином в общей гостиной! Но никак не панельная трёхэтажка с мутными стёклами и покосившимися перилами крыльца.

Однако на грубо окрашенной двери, не оставляя шанса на ошибку, висела раскрашенная от руки амбициозная вывеска «Гостиница „Енисей“».

– А знаете, – нарушил повисшую тишину Белёсый, – может, вы и правильно купили себе мобилы. Лучше уж потратить деньги на них, чем вот на это!

– И что дальше? – уныло спросила Яринка. – Где будем ночевать? Тут, в кустах?

Никто не успел ответить, потому что дверь «Енисея» неожиданно приоткрылась, и ночевать в кустах нам не пришлось.

– Ну чё вы тут стоите? – на крыльцо ступила жилистая бабка в бесформенном халате с повязанной поверх него шалью. В одной руке она держала выцветшее пластмассовое ведро, в другой – ворох скомканных тряпок. На ногах ископаемого красовались самые настоящие калоши, которые сияли в последних лучах заката так, словно решили компенсировать своим блеском общий затрапезный вид хозяйки.

Мы молча воззрились на бабку, которая, поставив ведро себе в ноги, как ни в чём не бывало принялась развешивать на перилах крыльца разноцветные тряпицы, искоса бросая на нас хитрые взгляды и словно чего-то выжидая.

– Пойдёмте-ка отсюда, – шёпотом предложил Ян, – а то сейчас полицией грозить начнёт, если не уберёмся. Знаю я таких…

– Да какая здесь полиция? – уныло бормотнул Белёсый, но попятился вместе с остальными.

Пройдя несколько шагов спинами вперёд, мы развернулись и уже направились прочь, когда сзади снова раздался на удивление зычный голос бабки:

– Куда пошли-то? Чего здесь делаете, спрашиваю? День вон какой летний, благодать, а?

Дэн замер, стиснув мою руку, резко обернулся. Бабка стояла на прежнем месте, и её лицо, похожее на печёную картофелину, было непроницаемо.

– День летний, бабуля!

Остальные тоже начали оборачиваться, словно просыпаясь.

– Ну, а коли летний, – бабка подхватила ведро и распахнула дверь «Енисея» настежь, – то и добро пожаловать, дорогие гости!