Тайна японской шкатулки

Он поднялся, и двое друзей с восклицанием: «Мы тоже засиделись!» также подскочили со своих мест.

– Кстати, а ведь мы так и не познакомились по-настоящему! – бородач протянул Альберту руку. – Меня зовут Андрей Сергеевич. Можно просто Андрей.

– А-а-артур Эдуардович, – представился Альберт чужим именем, вспомнив в этот момент известного археолога Артура Эванса. – Можно просто Артур…

– Ну а я Юрий Максимович, но друзья зовут меня просто Юриком, – широко улыбнулся Юрик, тоже пожимая руку Альберта. – Рад знакомству, Артур!

– Взаимно! Что ж, удачного вам дня!

– Нам всем удача сегодня не помешает, – усмехнулся Андрей и подмигнул своему другу. – Увидимся ещё, Артур! Кстати, у меня будет к вам парочка вопросов… по вашей профессии. Но потом, это не к спеху. Вы долго ещё пробудете в Саппоро?

– Ещё какое-то время точно, – уклончиво ответил Альберт. – Это будет зависеть от некоторых обстоятельств…

– Вот и отлично! Тогда до встречи, дорогой друг! – импульсивный Юрик ещё раз встряхнул руку Альберту и первым выскочил из ресторана. Андрей кивнул новому знакомому и вышел вслед за другом. Альберт какое-то время ещё смотрел им вслед, остро сожалея, что нет сейчас с ним рядом Херты. Уж собака с гораздо большим успехом проследила бы за людьми, чем он. Впрочем, удочку он закинул, камня пока у русских всё равно нет, а значит спешить некуда. Он пока может спокойно прогуляться по городу, да и за Хертой надо зайти.

– Меня терзают смутные сомнения… – вдруг раздался над головой Альберта Кларин голос, заставивший его вздрогнуть от неожиданности.

– Какие ещё сомнения? – недовольно пробормотал он себе под нос, ускоряя шаг.

– Ты уверен, что это они?

– Абсолютно. Ты видела лицо бородатого? Копия мамаша! Да и имя совпадает. Жаль, камушка пока у них нет, но ничего… Сегодня вечером они встречаются с японцами, а завтра те покажут им наше сокровище…

– Может, и не наше, – сварливо заметила Клара.

– Может, и не наше. И кто его знает, хорошо это или плохо…

Альберт шёл вперёд, вполголоса переговариваясь с родственницей, и не видел, как вслед ему очень пристально смотрел какой-то человек. Это был молодой японец, одетый в традиционное кимоно глубокого зелёного цвета. Его лицо было обезображено уродливым шрамом. А в глазах горела такая неистовая ярость, которая могла бы на расстоянии сбить человека с ног. Но не Альберта. Если он и почувствовал устремлённый в его спину взгляд, то виду не подал. Он продолжал шагать, всё удаляясь и от ресторана, и от странного незнакомца, и вскоре скрылся с глаз, завернув за угол.

Тогда японец вытащил откуда-то из недр своего кимоно телефон – удивительное сочетание современности с патриархальностью – и, нажав на кнопочку, что-то коротко сказал в трубку на своём гортанном языке. Затем аппарат вновь исчез в складках одежды, а незнакомец тенью скользнул куда-то вбок и исчез.

Глава 40

В доме бабушки Хирото Мишку окружили таким вниманием, что на какой-то момент он даже пожалел, что напросился к приятелю в гости. Его не оставляли в одиночестве ни на секунду! Всё-таки надо было остановиться в гостинице, как и советовала Прасковья. Но уж очень хотелось Мишке посмотреть, как живут японцы в обычной жизни. А жизнь эта отличалась от его собственной, как отличается вода от камня. Вот, например, сам дом, как же он был не похож на Мишкин! Ну разве можно сравнить основательный кирпичный двухэтажный особняк, в котором жили Никитины, с той лёгкой деревянной постройкой, в которой обитала бабушка Мидзуко? Где на полу лежат татами, а между комнатами скользят перегородки фусума, где кроватью служит мягкий матрас футон, а вместо чугунной ванны стоит деревянная купальня о-фуро… Мягкий рассеянный свет, необычная тишина, нарушаемая шорохом фусума и шелестом кимоно, насыщенный аромат… Мишка, как тонкий нюхач, сразу же почувствовал запахи дома: от перегородок фусума нежно пахло бумажной шелковицей, от татами – освежающим тростником, а от икебаны, стоящей в стенной нише токонома, исходил восхитительный аромат хвои, цветущей сливы и мандарина. Две новогодние композиции икебаны кадомацу располагались также и перед входом в дом. Они состояли из стволов бамбука и веток сосны, связанных жгутом из рисовой соломы.

– Кадомацу переводится как «сосна у входа», – пояснил Мишке Хирото. – Сосна – это символ твёрдости и долголетия, бамбук олицетворяет стойкость и процветание, а соломенная верёвка отпугивает злых духов. В предновогодние дни мы обычно ставим две композиции кадомацу, «мужскую» и «женскую», приглашая священные духи отдохнуть в полых стволах бамбука и на кончиках хвои. После 7 января духи вернутся «домой», а кадомацу будут сожжены…

Вообще Мишке пришлась по сердцу суровая красота традиционного японского дома, и ему было жаль, что молодое поколение японцев всё больше предпочитало жить в квартирах или домах европейского типа. Традиции, тем более такие прекрасные, надо беречь.

Конечно, Хирото показал Мишке и сам город, его уютные улочки, на которых дома в традиционном стиле гармонично соседствовали с современными постройками.

Они поднялись на фуникулёре на гору Хакодате, откуда открывался потрясающий вид на город и залив. А вот «Петергоф», о котором речь шла в письме корнета Никитина, так и не нашли.

Зато Мишка увидел православный храм, здание бывшего британского консульства, купеческие резиденции и буддийские храмы и даже русское кладбище, на котором были похоронены российские дипломаты и моряки…

Так прошло два дня, но дело, ради которого Мишка приехал сюда, так и не сдвинулось с мёртвой точки. Самый главный вопрос пока оставался открытым. Как найти потомков того японца, который вручил корнету Никитину таинственный ларец? Ах, если бы у Мишки была фотография, которую дядя Жора так обидно потерял! Он мог бы показать её бабушке Мидзуко, всю жизнь прожившей в этом городке и знавшей, наверное, каждого его жителя. Уж она-то точно узнала бы японца с фотки! И конечно, поспешила бы ответить на все Мишкины вопросы в желании угодить гостю, как следовала этому желанию с первой секунды его появления в доме. Истинная японская женщина! Однако фотографии у Мишки не было и никаких других зацепок, к сожалению, тоже.

И вот сейчас, чудом улизнув от опеки, он сидел на лавочке в заснеженном парке и грустно размышлял о том, что совсем иначе представлял себе встречу с Хакодате. Он-то думал, что сразу же отыщет разгадку, увидит какой-нибудь знак или почувствует аромат, который приведёт его к хранителю ларца! Увы! Ни знака, ни даже малюсенькой отметинки на пути не возникло.

И как теперь быть?

Два дня оставалось до возвращения в Окаяму, а Мишка так ничего и не узнал. Неужели поездка на северный остров Японии окажется провальной?

– Мя! – коротко пискнули рядом, и Мишка, отвлекшись от безрадостных мыслей, скосил глаза. На снегу у его ног сидел котёнок. Крохотное разноцветное существо с необычайно огромными голубыми глазами. Даже кошки тут не были похожи на российских!

– Привет!

Мишка потянулся рукой к котёнку, однако тот резво отпрыгнул в сторону.

– Вот дурачок, – улыбнулся Мишка, обожавший животных. Конечно, больше ему по душе были собаки, но к котам, особенно таких симпатягам, он тоже питал слабость. – Иди сюда. Да не бойся, я тебя не обижу! Или ты не понимаешь по-русски? А так? Кис-кис-кис…

Международное обращение к представителю кошачьего племени тоже не сработало. Котёнок отпрыгнул ещё дальше, однако совсем убегать не спешил. Как будто ждал чего-то.

– Ты, наверное, голодный? Хочешь рыбку? – Миша достал из кармана лакомство, которое вручила ему бабушка Хирото перед уходом. Это было печенье тайяки в форме рыбки с начинкой из сладкой бобовой пасты. – Смотри, что у меня есть! Вкуснятина!

Он откусил ломтик, почмокал от удовольствия, а оставшийся кусок бросил на землю. Котёнок фыркнул, попятился и уселся ещё на несколько шагов дальше.

– Ты, наверное, пить хочешь! – решил тогда Мишка. – А вот молока у меня нет…

– Мяо! – с явным сожалением сказал котёнок и наклонил голову набок.

– Ну извини! Я же не знал, что тебя встречу…

Тут котёнок снова недовольно фыркнул, встал, потоптался на месте, потом направился по дорожке в сторону выхода из парка. А через несколько метров остановился и оглянулся на Мишку.

– Мя!

– Пока, малыш! – помахал ему мальчик, расценив мяуканье как прощание.

– Мяо! – ещё раз сказал котёнок, гораздо требовательнее, и помотал головой.

– Ты меня зовёшь, что ли? – сообразил наконец Мишка.

– Мяо-о, – в последний раз молвило разноцветное существо и затрусило по снежной дорожке, уже не оглядываясь. Мишка бросился за ним.

Прасковья же в это время находилась в местной лечебнице, наблюдая за тем, как проводят сеанс шиацу. Она давно мечтала посмотреть на эту технику точечного массажа именно в Японии, где зародилась шиацу. И вот дождалась. Всё-таки истинный врач остаётся врачом в любых обстоятельствах! Именно поэтому о встрече Мишки и существа непонятного цвета с голубыми глазами она не знала, вовсю поглощённая увлекательным зрелищем.

А тем временем котёнок выбежал из парка и резво понёсся вперёд. Путь его лежал куда-то в глубь города, к горе Хакодате. Мишка, не отставая, следовал за ним, с каждым шагом понимая, что вот и появился долгожданный знак.

Маленькое существо то переходило на бег, то замедляло движение, будто поджидая запыхавшегося от бега мальчика. Это ещё больше убеждало Мишку в том, что котёнок явно ведёт его куда-то. Они петляли по улочкам, поднимаясь всё выше и выше в гору. И вдруг за одним из многочисленных поворотов котёнок исчез! Мишка затормозил, оглядываясь вокруг, но разноцветный пушистик как сквозь землю провалился.

– Кис-кис-кис!

На его призыв откликнулась только птица, очень похожая на сову – хотя откуда здесь взяться сове, да ещё в дневное время? – которая вдруг слетела с верхушки ближайшего дерева и с уханьем полетела куда-то направо. Мишка проследил за ней взглядом. Птица направлялась к чему-то ярко-красному, сверкающему вдали.

Мишка пробежался вперёд, стараясь не терять птицу из виду. Ага, вот что это за сооружение! Ворота тории! Две деревянные красные колонны с двумя поперечными балками вверху. Такие ворота обычно предваряют вход в синтоистское святилище. Мишка видел уже подобное в Окаяме.

К воротам вела лестница, высокая, с широкими каменными ступенями. По ним без колебаний и направился Мишка вверх.