Полёт японского журавля. Я русский

Михаил ещё долго стоял, размышляя над случившимся. Воздух стал холодным, изо рта шёл пар. Он посмотрел на ночное небо и увидел маленькие снежинки. Было тихо и пусто. Весь мир перестал для него существовать. Он поёжился и побрёл в сторону дома. Мимо шли люди, кто-то звонко смеялся, из окна второго этажа доносилась мелодия популярной песни, которую с удовольствием подхватывали прохожие. Несмотря на холодный воздух, они дружно подпевали, а он, кутаясь в воротнике пальто, уныло брел домой, повторяя про себя последние слова Вари – «тишина и пустота».

Он вернулся во Владивосток через полгода. За то время, пока он был в Люйшунькоу, иначе говоря, Порт Артуре, он отснял полторы сотни фотоплёнок, которые сразу отправлялись в ведомство на обработку. С первых и до последних дней пребывания в Китае он был свидетелем небывалого русского исхода. Сразу после отъезда советской правительственной делегации на родину, в воинские части Порт Артура стали стекаться многочисленные китайские комиссии, в том числе и правительственные, с высокопоставленными гостями, среди которых были знаменитые личности: писатель Го Можо, командующий вооруженными силами КНР Пын Дэхуай, и многие другие. Фотокамера буквально не успевала отщёлкивать кадры. Михаилу больших усилий стоило взводить затвор камеры: вокруг было много людей, готовых ему «незаметно» позировать. Он видел, как советским военнослужащим вручали награды КНР. В Доме офицеров, куда каждый день съезжались и китайские делегации, непрерывной чередой шли концерты известных артистов. Одновременно с этим шла «продажа» воинского имущества и оборудования. Как рассказывал один из свидетелей, выполняющий в Китае ту же миссию, что и Михаил, всё имущество – вешалки, кровати, умывальники, кухонные бачки, пожарные вёдра и лопаты… Любая мелочь «описывалась и оформлялась» в нескольких экземплярах. Каждое утро начиналось с того, что шел жестокий торг за лишний юань, и на следующий день все повторялось сначала. От других агентов Михаил узнал, что кроме огромного количества техники и вооружения ещё довоенного периода, китайцам были отданы даром десятки современных торпедных катеров, целый парк токарных и строгальных станков, металлообрабатывающих, кузница, электроцех со всем оборудованием. Русские оставляли в Китае буквально все, начиная с танков, подводных лодок, казарм, боезапаса, и заканчивая кружками и ложками. Уезжая из воинских частей, они оставляли склады и ангары, забитые техникой.

На столе у Вязова лежала большая стопка фотоснимков, папка с отчётом, который Михаил успел составить после приезда. Пока Вязов перебирал бумаги, Михаил, с разрешения начальника бегло знакомился с отчётами своих товарищей.

– Просмотрев очередную подборку снимков, и сделав соответствующие надписи на обороте, Вязов встал из-за стола и открыл окно.

– Илья Ильич. Можно вопрос?

– Валяй.

– Мы и вправду самые богатые в мире? Наша страна. Раздаём всем налево и направо.

– Всё на деньги переводишь, – важно ответил Вязов, постучав указательным пальцем по виску.

– Но мне жаль, правда, – не сдавался Михаил. – Столько оружия даром отдали.

Вязов иронично рассмеялся. – Не знаю, как у вас в Китае, но в русских деревнях есть традиция. Хороший хозяин раз в пять лет выгребает свой амбар, и что лежало без дела все эти годы, раздает соседям. Знаешь зачем?

– От старого избавиться, наверное. Место освобождает.

– Вот. Ты сам ответил на свой вопрос.

– Но танки были не старые, Илья Ильич. И катера тоже.

– Тебе бухгалтером надо было работать. Всё Михаил. Оставим этот пустой разговор. Давай вернёмся к нашим баранам. Пардон, китайцам.

Возвращался домой он уже в сумерках. Весенний воздух был свежим, в заливе на дальнем рейде стояли корабли, их огни были настолько привлекательными, что ему захотелось оказаться на борту одного из них. Оттуда доносились разные звуки: гудки, отголоски человеческой речи, усиленной громкоговорителями, играла музыка. Ему казалось, что там творится праздник. Неожиданно его привлёк запах. Он оглянулся и увидел тёмный куст, снаружи которого яркими пятнами выделялись розовые цветы. Сирень цветёт в мае, это Михаил знал хорошо, значит, растение было другим. Он подошёл и остолбенел, даже испугался. Он оглянулся по сторонам, словно его могли заметить и раскрыть, ведь он любовался сакурой. Это было небывалое. Кто-то посадил дерево самой настоящей сакуры, здесь в России. Михаил вплотную прижал к себе ветку и закрыл глаза.

– Неправда ли, замечательные цветы, – услышал он за спиной. От неожиданности Михаил вздрогнул. Рядом стоял высокий пожилой мужчина в чёрном пальто и шляпе.

– Прохладно-с, – произнёс незнакомец, приподнимая головной убор. – Старые кости надо беречь от сырости, но так хочется надышаться морским воздухом. Антон Палыч не зря любил ездить в Ялту. Морской воздух делает человека романтиком.

– Откуда здесь сакура? – спросил Михаил, едва сдерживая волнение.

– А вы что, изумлены? Что-то мне подсказывает, что вы родом из страны восходящего солнца? В Японии культ этого растения, и это так прекрасно. Поклоняться именно растению. Не какому-то там медведю или оленю, а лотосу, или лилии. В Индии, скажем, боготворят крапиву. А в России любят белую берёзу. – Мужчина тихо рассмеялся, слегка касаясь пальцами цветков. – Да, сакура… Представьте себе, существует шестнадцать видов сакуры, и всё это благодаря Японии. Да… Сколько себя помню, это дерево всегда росло здесь. Может его ветром занесло? Япония, знаете ли, рядом.

Незнакомец сделал задумчивое лицо, что-то вспоминая, а потом стал читать:

– Цвет зари охватил ещё сонные ветви, дождь его разбудил, по-весеннему светлый!

По бутонам из роз, по цветочным бутонам, ветер краски разнёс, бледно-розовым тоном!

Ещё кружевом лёд покрывает аллеи, а весна уж цветёт и сакурой алеет!

Стихи вызвали дрожь в теле Михаила, он был потрясён услышанным.

… – Не правда ли, красиво написано. А весна уж цветёт и сакурой алеет. Замечательно. Ну-с, не буду вам мешать вдыхать аромат, так сказать, далёкой Родины. А я отдал бы всё за возможность оказаться в саду моего детства. Вы не представляете, как восхитительно цветут яблони в средней полосе России. А груши, а вишни… Что может быть прекраснее вишнёвого сада весной.

Мужчина удалился, тяжело переступая ботинками в больших галошах, оставив Михаила размышлять над услышанными словами. Он вдруг почувствовал невыразимую тоску. До этого он никак не мог понять что это, с чем связано, теперь же, вдохнув аромат японской вишни, он понял, что хочет домой. Стоя под деревом, в темноте аллеи, он ясно ощутил своё одиночество и чудовищную тоску. Он захотел заплакать, но глаза были сухими. И тогда он завыл, как собака, даже зарычал, уткнувшись лбом в ствол дерева. Его осыпало цветами, отчего в душе возникло ощущение, что дерево слышит его, и пытается помочь, снять с него этот груз тоски и одиночества. «Ватаси-но скина сакура» , – прошептал он, и вдруг запел:

– Сакура, сакура, и горы и деревни, куда не посмотри. Толи туман, толи облако. – Он даже не обратил внимания на то, что пел на японском языке, словно слова выходили не из горла, а из самой души. Глаза наполнились слезами. Его ноги подкосились, он сел на землю прямо под деревом и заплакал. Когда слёзы прошли, он почувствовал, как на душе стало легче. Жизнь всё равно продолжалась, и центром в ней ни смотря ни на что, был он, и пусть в этой жизни было много трудного и странного, он верил, что она ещё подарит ему минуты счастья. А эти слёзы… Они были оттого, что сердце вспомнило о Родине, которая по-прежнему жила в нём. Не вытирая глаз, он пошёл в сторону дома. В этот момент на другой стороне дороги он заметил силуэт девушки, она шла под руку с парнем, и тут же перед Михаилом возник образ Вари. Желание увидеть её было настолько сильным, что он побежал. Незримая волна подхватила его, отчего Михаил испытал настоящий восторг, ноги несли словно ветер, и это был бег не отчаянья, а избытка великой молодой силы. Он бежал вдоль дороги наравне с машинами и те сигналили ему, а он бежал ещё быстрее, ловя грудью поток ветра. Когда он остановился, то оказалось, что он стоит перед кинотеатром. Он посмотрел на часы. Шёл последний сеанс. Он подошёл к кассе и постучал.

– Вам чего? – спросила кассир, приоткрывая окошко.

– Мне билет на последний ряд, пожалуйста, – попросил Михаил, всё ещё часто дыша.

– За вами никто не гнался? Вы дышите, словно за вами бежали разбойники.

– Нет, это я их гнал, – нашёлся Михаил, протягивая деньги. Кассирша рассмеялась, но деньги приняла.

– Кино скоро заканчивается, вы мешать будете.

– Так на последний ряд, – возразил Михаил, зная, что не откажут. Билеты на последний ряд были самыми дорогими, и эти ряды всегда оставались пустыми.

– Только тихо, а то меня уволят.

– Не уволят. Если что, мне скажите, я разберусь.

Кассирша снова рассмеялась. – А вы чудной.

– Это верно, – улыбнулся Михаил, получая билетик. – Уж это вы в самую точку.

Была уже развязка. Главный герой возвращался в родной город, где дома его ждала верная жена. Михаил уже видел этот фильм, но сюжет снова втянул его в сопереживания. Что-то знакомое и близкое показалось ему в этом сюжете. Когда включили свет, зрители ещё некоторое время сидели на своих местах, не желая выходить из только что пережитой истории. Когда он выходил из зала, произошло самое неожиданное. Он увидел её, Варю, она была с подружкой. Он медленно продвигался к выходу, и уже напротив двери увидел, как на улице к девушкам прицепился какой-то тип. Михаил выдохнул и окликнул её. – Варя, здравствуй. – Обе девушки вздрогнули. Сначала Варя не увидела его, и стала вертеть головой. – Здравствуй, – снова произнёс он, улыбаясь во весь рот. Варя тоже улыбнулась и тонким от волнения голосом поздоровалась.

– Это кто такой шустрый выискался? – спросил тип. – Наших девушек отбивать. – По манере речи было понятно, что парень был нетрезв. – Иди куда шёл. Правда, Варенька?

Парень был на голову выше Михаила, развязано напирая, он стал оттеснять его. – Эти девушки не по твою честь. Слышишь, чё говорю? Поищи себе какую-нибудь китаянку, или японку, на худой конец. Давай, топай, подобру-поздорову.

– Это твой друг? – спросил Михаил, с трудом высвобождаясь из тисков парня. Варя растерянно пожала плечами. По её глазам было понятно, что девушка и сама в непростом положении.

– Я их знаю, – сказала она, моргая длинными густыми ресницами. – Мы с Любой кино смотрели, – словно извиняясь, произнесла она. Люба тоже растерялась, и молча поглядывала то на парня, то Михаила, то на подругу.

– Ты откуда взялся? – спросила Варя. Михаил тоже пожал плечами, не зная, что ответить.

– Я случайно здесь.

– Ну, раз случайно, то и не задерживайся тут. Третий лишний, – снова встрял парень. – Не заставляй меня сердиться. А то ведь я не посмотрю, что ты такой маленький. Возьму да и обижу. Хотя маленьких говорят, нельзя обижать. Правда, Колян?

К ним подошёл ещё один подвыпивший долговязый парень. Вокруг уже было безлюдно, зрители быстро разошлись, двери закрылись, и у выхода остались лишь они впятером. Растерянные девушки вертели головами, словно кого-то высматривая, но на задворках кинотеатра было пустынно и темно.

– Ребята не ссорьтесь, пожалуйста, – попросила Варя.

– А ты милицию позови, – посоветовал Колян. – Глядишь, и услышит. А мы постоим, подождём, покурим.

– Ну, зачем же ждать, – спокойно сказал Михаил улыбаясь.

– Ты что ли милиция? – усмехаясь произнёс Колян, – тыча пальцем в грудь Михаила. – Слышь, Славян, что этот китаец говорит. Он говорит, что он милиция. Даже не верится.