Полёт японского журавля. Я русский

Михаил сел на стул и скинул с головы шляпу. – Володька…. Почему ты его не задержала. Ну, надо же. Я его сто лет не видел.

– Да как же? Он ждал тебя два часа. Посмотри, сколько сейчас времени.

– Извини, Варенька, я что-то потерялся во времени. Отчёт по полевым работам сдаём, много чертежей. – Михаил попробовал встать со стула, но ноги едва держали, они буквально опустели. Это был страх, о котором он и не мог подозревать. Он открыл окно и выкурил несколько папирос, чем очень сильно удивил жену.

– Не буду больше, правда. Это я так, разбередило. О Володьке вспомнил.

– Это твой друг?

– Мой самый большой и единственный друг в этой… – Он едва не сказал: «в этой стране», но оборвал фразу на полуслове, и продолжил: – В этой жизни.

– Днём звонили тебе, про какой-то баян говорили.

– Какой ещё баян? Ах, ну да, баян. Это по объявлению. Сто лет назад повесил, а они всё звонят.

Михаил вздохнул. Звонил Вязов. С утра надо было идти в контору. Звонок несколько озадачил его, но памятуя о том, что последний раз он был у Вязова несколько месяцев назад, он успокоился. Приход Изаму выбил его из равновесия, он подумал, что приходил кто-то неизвестный ему; в голове молниеносно возник последний разговор на ковре у главного. Разумеется, допустить то, что его могли отдать на растерзание китайцам, было нелепо, но и исключать это он тоже не мог. Писать правой он научился быстро, даже стал рисовать, чего раньше за его левой рукой не наблюдалось. Анкеты все переписал, и всё было у него вроде бы в норме, но этот неожиданный приход Изаму ставил всё на место. Он был уязвим, даже очень. И теперь, когда впереди могла маячить какая-нибудь командировка, он уже думал не о себе, а о Варе, о том, что она может оказаться вот так один на один с кем угодно, если его будут искать. После таких переживаний, у него развеялись все иллюзии относительно их спокойной жизни. На следующий день эти переживания воплотились в реальность.

Вечером, когда Варя пришла из школы, он стоял у окна, снова курил и даже не заметил её внизу под окном.

– Что случилось Миша? Ты же говорил, что больше не будешь курить.

Он словно не услышал её, продолжая закручивать сценарии своих мысленных построений. На подоконнике в пепельнице уже лежало пять окурков папирос.

– Извини, не услышал тебя, – опомнился Михаил, задавливая окурок. Он посмотрел прямо в её глаза: – Я должен уехать. Надолго уехать. Только не спрашивай куда, просто так надо, – заговорил он нервно.

– Но что случилось, Миша? Откуда этот тон? Что значит так надо? Ты уедешь, а я снова останусь одна? Ради бога скажи что произошло? – Варя уронила свой портфель на пол, облокотилась о дверной проём и заплакала. Он знал, что в таких случаях надо, чтобы женщина выплакалась. Пока она ходила умываться, он достал из-под кровати чемодан и выгреб из него все свои сбережения.

– Вот, всё, что мне удалось скопить. Прости, что не говорил.

Эти деньги были его зарплатой, пока он был в командировке в Корее и Китае. Сумма оказалась немалая.

– На что мне эти деньги? И откуда такая сумма, Миша?

– Это мой заработок, не волнуйся. Я был в экспедициях, а там… Ну, на что в тайге деньги, скажи. Вот они и накопились за много лет. Денег нам хватало. Ну как я могу тебе говорить неправду?

– И ты опять едешь в эту экспедицию? Ну ладно. Раз надо, то поезжай. Но скажи, если это возможно, почему так неопределённо? Я знаю, что подобные мероприятия всегда планируют, а ты исчезаешь словно навсегда… И так неожиданно.

– Я ведь и до тебя часто уезжал. – Михаил уже предвидел такой характер разговора, и приготовил подходящий рассказ о своих долгих отлучках. – Я геолог, Варя. И по долгу службы нам приходится колесить по всей стране. Исследования требуют много времени. Одна наша группа не могла вернуться больше года. Это было на Крайнем Севере. У них не было связи, пришлось всю зиму кочевать с оленеводами по тундре. Если бы не эти оленеводы, то все члены группы погибли бы. Они чудом выжили. Посмотри на карту севера. Там ничего нет, одна тайга и тундра. Но земля там очень богатая. То, что мы ищем, это государственная тайна, но тебе я скажу, только, пожалуйста, никому не говори. Мы ищем драгоценные металлы, в основном, золото. Но об этом никто не должен знать. Последние годы меня не брали, учитывая моё семейное положение, но в этот раз мне придётся уехать.

– Когда ты вернёшься? – с напряжением в голосе, спросила Варя. – Скажи только, что ты вернёшься, и я буду тебя ждать.

Он взял её руки и прижал к себе. – Я вернусь, непременно вернусь.

Всю неделю каждый день с утра до позднего вечера Михаил пропадал в конторе, работая над будущей операцией, приходил домой уже без сил. В последний вечер, когда он вернулся поздно, вымотанный и молчаливый, Варя опять не выдержала и заплакала.

– Ну что происходит, Миша? Я тебя не узнаю. У меня земля уходит из-под ног, я только и думаю, что о тебе, о том, как останусь одна. Это невыносимо, Миша! У всех мужья как мужья, дома сидят, работают, а ты мотаешься неизвестно где. Я так больше не могу!

Она снова расплакалась, и на этот раз ему пришлось её успокаивать. Однако вскоре она начала снова.

– Но мы же об этом говорили, Варя. Я готовлюсь к поездке, у нас много работы.

… – Я всё узнала, Миша. Прости меня, но я скажу, что я думаю. Твои экспедиции – это всё враньё. Никакая геологическая партия не длится более одного сезона. Я, конечно, допускаю, что раньше, до войны, или до революции, люди могли потеряться и прозимовать в тайге, или на острове на каком,

даже погибнуть. Но сегодня у всех есть рации. Понимаешь, рации. Есть самолёты и вертолёты. Скажи мне правду! Я знаю, что это будет нелегко, услышать правду. Но жить в неведении, во лжи ещё хуже. Скажи, я прошу тебя! – почти закричала Варя.

– Да, ты права, – сиплым голосом произнёс Михаил, не пряча глаз. Он понял, что дальше говорить неправду он не может, но говорить правду он тоже не имел права. Он не знал, что ответить жене.

– У тебя есть другая женщина? Я верно сказала? Ведь так?

– Так, – неожиданно вырвалось у Михаила. Он понял, что эта случайная ложь будет для него единственным выходом, и ничего другого он сказать не сможет. – Прости меня. У меня есть ещё одна семья. Так вышло.

– И ты всё это время ездил туда?

– Не всё.

– Спасибо за правду. – Она подошла так близко, что он слышал, как стучит её сердце. Губы её тряслись. По её лицу он понял, что она сейчас его ударит. Это произошло через секунду. Она ударила его по щеке, а потом упала на его плечи. – Мишка! Ну что же ты натворил! Что же ты наделал!

Он обнял её и тоже заплакал.

Когда все слёзы высохли, и когда за окном уже стали заметны всполохи утренней зари, они всё ещё сидели у письменного стола.

– Когда меня не будет, ты, пожалуйста, ни о чём не говори ни на работе, нигде. Не нужно никому знать о нашей жизни, – попросил Михаил.

– Конечно, – равнодушно ответила Варя. – Да и о какой жизни говорить?

– Извини. Но всё равно, не говори. Деньги, пожалуйста, возьми. Это моё требование, хотя, как я могу требовать чего-то от тебя. Я прошу.

– Ладно. Что ещё?

– Не думай обо мне плохо, просто так вышло, понимаешь. И прости, если сможешь.

Через час у подъезда остановилась «Победа». Он взял полупустой чемодан, и, не оглядываясь, тихо вышел из комнаты. Проходя по тёмному коридору, он услышал, как плачет жена. Он остановился. Дом провожал его в молчании. Он вышел на улицу, потом повернулся, перекрестил всё, что осталось за дверьми этого дома, и пошёл к машине.

Бомба.

Его долго готовили. По легенде, будучи советским специалистом, он ехал помогать дружественному китайскому народу поднимать экономику, а именно военно-промышленный комплекс. Он разучивал биографии своих двойников, чью жизнь ему, возможно, предстояло сыграть, модели поведения, варианты ухода и возвращения, включая нелегальный переход границы. Десятки историй были уложены в его памяти аккуратными стопами, сотни имён и фамилий, адресов и явок… Всё это пришлось учить на память не один месяц, и пересказывать по несколько раз в день. Конечно, он не горел желанием играть в разведчика, тем более покидать любимого человека, уютную квартиру, но маховик невидимой машины уже вовлёк его в движение, и выйти из него было уже не возможно, да он и не желал этого. Работа требовала от него максимальной самоотдачи, от которой его сердце начинало стучать сильнее, он словно начинал гореть. Помимо этих первичных обязанностей, Михаилу пришлось пройти ознакомительный курс ядерной физики и ракетостроения, поскольку причиной заброски было решение Хрущёва передать Китаю технологию производства атомной бомбы. Для ведомства, в котором работал Михаил, это было настоящим шоком, но приказы сверху не обсуждались. В срочном порядке были мобилизованы все дополнительные резервы, задействованы люди, работающие в сфере ядерной энергетики. Масштабы охвата потрясали воображение. Некоторые вопросы этого непростого дела комитет в срочном порядке решил взять под свой контроль, поскольку Мао Дзэдун уже не просил, а требовал от Хрущёва помощи в создании ядерного оружия. По этой причине тысячи советских учёных были отправлены в Китай. В числе их был и Михаил. Используя опыт работы в Порт Артуре, на этот раз он должен быть наблюдать за китайскими учёными, а так же проработать всю агентурную цепь в Пекине. На вопрос, сколько ему придётся пробыть в Китае, Вязов не раздумывая ответил – пока не построят бомбу. Это значило несколько лет. От осознания этого Михаила захлёстывало и отчаяние, и иступлённая решимость довести это, быть может, последнее и единственное настоящее дело в его жизни, до самого конца. Уезжая, он испытывал сложное чувство давления тяжёлого холодного груза неминуемого расставания с Варей, и в то же время, волнения, подталкивающего его вперёд. Он словно оказался на борту парусного судна, готового пуститься в дальнее странствие. Когда он сел в машину, и захлопнул за собой дверь, он залпом выдохнул и вмиг забыл о том, кто он и откуда. Он знал, что с этого мгновения начинается новая неизвестная жизнь, которая может закончиться в любую минуту и в любом месте земного шара, но от которой он не откажется никогда и ни при каких обстоятельствах.

На месте водителя сидел Вязов. Он не стал задавать ненужных вопросов по поводу прощания с женой.

– Давай, Миша, ещё раз, не пропуская, пока мы ещё дома, – продолжил Вязов инструктаж.

– Я долетаю до Алма-Аты. Там вливаюсь в группу советских учёных. По документам я молодой физик, еду в Китай с группой специалистов.

– Всё верно. В Пекине тебя заменят. Про запас у тебя будут китайские документы, пропуск, позволяющий беспрепятственно передвигаться по стране, документы советского учёного. Но пользоваться ими можно будет в крайнем случае, и только через наших дипломатов. В первую очередь ты китаец Чен Ли, который ищет работу в городе. Ты должен выйти на человека, который покажет тебе тайник, через него ты будешь получать деньги для связных, карточки на продукты и прочее. Особую ценность для нас имеют, как не покажется странным, талоны на питание. В Китае сейчас голод, и тебе это предстоит увидеть, поэтому с этим материалом особо бережно работай. Так же пропуски. Используй лишь по прямому назначению. Одна из твоих задач в том, чтобы выйти на коридоры, по которым к нам проникают перебежчики. Ты уже знаешь, что для нас это одна из самых щекотливых тем, и тебе придётся так же заняться этим вопросом. Для этого среди наших людей в Пекине есть человек, с которым ты будешь работать в этом направлении.

– А что же с моей группой?

Вязов рассмеялся: – Здесь твоя задача упрощается. Группа учёных, с которой ты летишь, для тебя лишь прикрытие. Если всё сложиться положительно, то твоя работа будет самостоятельной, но пока загадывать не будем. На самом деле в группе есть наши люди, так что не волнуйся. Ещё раз повторюсь, что нам в первую очередь необходимо проверить цепочку связных. Это самое и самое важное. В Китае сейчас происходит непонятное, поэтому от тебя требуется предельная собранность и осторожность, будь осторожен со всеми без исключения. На это может уйти год, за это время ты успеешь освоиться, понять, где находишься, не исключаю, что у тебя появится там жена.