Полёт японского журавля. Я русский

– Как говорится, пронесло, – важно подытожил Трофим, поправляя воротник рабочей куртки, и поглядывая в сторону укатившего валуна. – Ну как, Миха? Понравилось у нас? Переводись к нам в бригаду, здесь не соскучишься. Видишь как весело. И так каждую вторую пятницу. Статистика.

– Не соскучишься, – подтвердил Михаил. – А он там никого не задавит?

– Это кому как повезёт, – снова пошутил Трофим, лукаво улыбаясь. – А ты думал, в сказку попал?

– Ладно, я подумаю, – пообещал Михаил. Народ одобрил его решение дружным смехом.

Потом были ещё взрывы, и всё это время Михаил только и делал, что прятался за выступами породы, после чего они продвигались дальше в глубину земных недр. В один момент он услышал крик Медведя, тот подзывал всех к себе. Он стоял сгорбленным перед кучей породы и разглядывал что-то на ладони.

– Толян, чё там? Поймали?

– Кажись да, – прозвенел Медведь сорванным голосом, и пробуя небольшой камешек на зуб. – От фонаря блеснуло.

– Чё там, ну-ка покаж.

Вокруг Толяна уже столпилось несколько товарищей взрывников.

– Надо отметку на карте сделать, – предложил Трофим, и оглядел товарищей.

– А может, пропустим, – предложил кто-то.

– Демьян, нахрен нам этот геморрой? Сначала сон пропадёт, потом товарищи в кожаных куртках придут. Ты что, в первый раз? – взъелся Трофим.

– Но ведь золото, братва.

– Ну и х…ли. Ты его есть, что ли собрался? – уже более грозно произнёс Трофим. Неожиданно в нём проявился не рыхлый весельчак, а человек принципиальный и лишённый всякого двоемыслия. – Тебе бумажных рублей не хватает, что ли? Хочешь золота, пойди в магазин и купи.

– Да всё мне хватает.

– Тогда какого хрена ты народ баламутишь? В тюрягу захотел? Спокойная жизнь не радует? Погоди, после смены я тебе покажу весёлую жизнь.

Огромные кулаки Трофима уже были в опасной близости от Демьяна, и неизвестно чем бы всё закончилось, если бы не вмешался бригадир.

– Ну, всё, мужики, харэ, побурчали и хватит, – успокоил Медведь. – Перекурили и за дело, смена ещё не закончилась. Трофим, доставай карту, надо отметить это место, да дальше пойдём.

После споров золотая горошина ненадолго оказалась в руках Михаила. Он покатал её на ладони и вернул Медведю, тот сунул камешек в пазушный карман куртки, а после обозначил на карте место, где был обнаружен самородок.

– И ради таких кусочков вы взрываете всё здесь, – неуверенно спросил Михаил во время короткого перекура.

Вся бригада дружно рассмеялась.

– Да ну что ты, – усмехнулся Толян. – Эта горошина так, случайность. Всё золото в этой породе. В песочке, после того, как её поднимут, раздробят, промоют… Это такая канитель долгая, что мама не горюй.

Когда они вышли на свет, уже было темно, но даже эта ночная темень казалась Михаилу ярким светом. Посмотрев другими глазами на мир, он понял, что люди вокруг него, действительно, в чём-то не такие, и дело было не в том, что в них сидели подземные бесы, а в том, что у них было две жизни, одна наверху, где им приходилось подстраиваться и подчиняться, а другая под землёй, где они ничего не боялись, и играли со смертью с улыбкой на губах.

Найденный самородок оказался чистым золотом. Это повлекло за собой немало проблем, в том числе и для Михаила. Пришлось писать объяснительную. Комнату, где он жил, обыскали товарищи в кожаных куртках, как и предсказывал Трофим, правда, дальше этого дело не пошло. Скорее, это была обычная рутинная процедура для устрашения. На шахте не раз бывали случаи, когда у людей находили золото. Кто-то умудрялся прятать его даже в гильзе папиросы, не говоря о разных отверстиях собственного тела. С этим людьми сразу расставались, после чего уже не брали ни на какие работы, кроме, разве что, принудительных. Наблюдая в течение года за работой рудника, и за людьми вокруг, Михаил так ничего и не понял. По вполне понятным причинам ему нельзя было фиксировать описание происходящего на бумаге, а когда он был при исполнении своих непосредственных обязанностей и крутил баранку водовозки, то было не до того. Уже в поезде на обратном пути он составил список фамилий наиболее понравившихся ему людей, из характеров и поступков которых выходила общая картина производства. Он ещё мало в чём разбирался, не ставил перед собой задачи делать какие бы то ни было выводы, его задачей было просто передать то, что он увидел лично, но в одной мысли он утвердился определённо – людей этих как не понять, так и не победить.

Потом была Потеряиха, место не менее легендарное, куда уходили те, кого выгоняли из Снегирихи. Но и там люди оставались людьми, они так же любили жизнь, ценили дружбу и жили одним днём. Были и другие поездки, и всякий раз Россия раскрывалась перед ним новой стороной. На его глазах менялся политический уклад страны. На смену Сталину пришёл Хрущёв, люди перестали говорить шёпотом, но вместе с тем, всё больше превращались в разрозненную плохо управляемую массу. Происходило то, о чём предупреждал Вязов. Великое государство незаметно рассыпалось на мелкие лоскуты, окрашенные национальными флагами и местечковыми лозунгами. Было и смешно и страшно наблюдать, как менялась страна, которой служил Михаил. Незаметно изменилось положение дел и в его ведомстве.

Варя.

Между поездками его иногда направляли на учёбу, или, как выражались товарищи, по службе – на повышение квалификации. Конечно, дело обстояло несколько иначе, поскольку ничего это повышение не повышало. Сидеть, и слушать лекции по марксизму ленинизму было скучно, а прыгать через заборы и стрелять вредно для поясницы, но в обоих случаях приходилось терпеть. В очередной раз, оказавшись в Хабаровске на таких курсах, он первым делом решил прогуляться по парку. Стояла сухая осенняя пора, несмотря на то, что лето давно прошло, дни были ясные и тёплые, октябрь дарил людям последние мгновения радости и спокойствия, было тепло и солнечно. И казалось чертовски обидным проводить такие мгновения в душной аудитории. Хабаровск сильно отличался от портового Владивостока и своим расположением, и людьми, но одно неизменно притягивало в нём, несмотря ни на что – это Амур. Нигде в России он не видел реки подобной Амуру.

Прогуливаясь по парку, он то и дело застревал взглядом в тёмно-синей глади реки. Вокруг как на море, летали чайки, всюду верещала детвора, и, несмотря на то, что день был не воскресный, во всём чувствовалось праздничное настроение. Люди вокруг улыбались, и Михаил улыбался им. Неожиданно ему на глаза попалось лицо молоденькой девушки. Михаил лукаво улыбнулся, и она ответила на его улыбку. Первым его желанием было остановиться и подойти, но в душе возник конфуз, и он прошёл мимо. Пройдя несколько метров, он остановился. Когда он оглянулся, то увидел, что девушку за руку держит милиционер.

– Гражданка, вы нарушили порядок, – громко произнёс милиционер. Лицо девушки уже успело окраситься пунцовым цветом, она стыдливо отворачивалась от всех, кто проходил мимо.

Михаил не спеша подошёл к ним и стал наблюдать. Девушка была невысокая, в лёгком осеннем пальто, фиолетовом берете, с вьющимися каштановыми волосами. Лицо её было необычным, с большими грустными глазами, характер которых усиливали внутренние уголки бровей, всё время поднимавшиеся от того, что она, видимо, сильно переживала.

– Вам что, товарищ? – командирским тоном спросил милиционер.

– В чём она провинилась? – спокойно спросил Михаил, делая серьёзное лицо. Страж порядка недовольно свёл брови.

– Эта женщина бросила на асфальт обёртку от конфеты. Если каждый будет вести себя так, то, что получится?

– Это нехорошо, – нарочито серьёзно произнёс Михаил, лукаво поглядывая на девушку. Она ещё больше смутилась, вжимая голову в плечи. – Но товарищ старшина…. Посмотрите вокруг, – предложил Михаил.

– Что вас не устраивает? А вы, собственно, кто?

– Я Михаил, человек. И как полноправный гражданин своей страны имею право выбрасывать мусор, но куда? Скажите на милость. Вы совершенно правы в том, что мусорить ни в коем случае нельзя, но посмотрите вокруг. Нет ни одной урны. К тому же, как я заметил, бумажка лежит не на асфальте, а на траве.

– Это не имеет значения, товарищ, не знаю как вас по батюшке.

Сержант стал вертеть головой, в надежде отыскать урну.

– Вот, видите, ни одной урны. А ведь это центральное место города. А если ребёнок бросит фантик? Вы его тоже арестуете?

– Она не ребёнок, – настаивал сержант, отпуская между тем руку девушки. В это время стали собираться прохожие. Войдя в курс дела, они быстро заняли позицию Михаила.

– Товарищ из Китая верно заметил. – Заговорил солидный мужчина в очках и шляпе. – Городской парк, можно сказать гордость всего города, и не одной урны. Это возмутительно.

– Что я говорил, центральный парк, а мусор девать неуда, – вставил всё так же спокойно Михаил, беря девушку за руку и незаметно отдаляясь от старшины. Милиционер стоял растерянный, и уже, наверное, забыл о девушке.

Они незаметно вышли из поля видимости старшины, захваченного прохожими, и зайдя за поворот, Михаил потянул девушку и заставил пробежаться. Когда они остановились, то оба уже хохотали.

– Как вы меня выручили, товарищ из Китая. Я вам так признательна, – воскликнула девушка, по инерции оглядываясь. Они быстро пошли дальше от опасного места, продолжая держаться за руки.

Вскоре они остановились, оказавшись рядом с большими чугунными пушками, смотревшими в небо.

– Вы представляете, если бы узнали на моей работе! – сказала девушка. Потом она словно очнулась и плавно высвободила руку. – Меня вообще-то зовут Варя. А на работе меня зовут Варвара Сергеевна.

– Так вы учитель? – спросил Михаил, понимая, что вопрос глупый. Но надо было завести разговор. Ему было бы проще, если перед ним стоял потенциальный противник, или будущий информатор. Здесь же у него не было никакого опыта.

– А вы, Михаил, и судя по вашему прекрасному языку, вы не из Китая. Ой, как хорошо, что вы так вовремя появились. Я так боюсь милиции.

Михаил лукаво улыбнулся и показал тот самый фантик, что валялся в траве.

Девушка звонко рассмеялась, их руки вновь соприкоснулись, и они, не сговариваясь, пошли в сторону центра.