Фобос

Владимир Бродский промолчал и даже глазом не повёл. Закрытая тема. Давняя душевная боль. Два брата – один полицейский, другой – поднявшийся в девяностые киллер.

– И где твой ход? – спросил отец, не глядя на Илью.

Илья посмотрел на доску отсутствующим взглядом, измерил её, вернулся к своим мыслям о ходе партии и поставил королеву, куда ему нужно было – ближе к середине. А затем спросил о том, что вызвало в отце старые мысли. Мысли об умершей жене.

– Ну… А ты выбирал кого любить, м?

Отец поднял голову и вдохнул, чтобы ответить сразу, но вдруг остановился. Взгляд его потускнел. Он снова вздохнул и заговорил, всё также смотря в никуда:

– Нет… Твоя мама была прекрасным человеком. Мы познакомились в общежитии и как бы родственниками не были…

– Ой, пап, давай не будем об этом… – Илья фыркнул, скукожился, словно на морозе и отвернулся от него.

– Я тебе серьёзно говорю. Лучше будь как все и не ведись на это дурацкое чувство.

– Я и не ведусь… У меня это всё не из-за неё вовсе.

– Из-за прошлогодней командировки?

– Нет. У меня была девушка, отец, – назвать девушкой сорокалетнюю женщину, конечно, язык не поворачивался, но отцу не нужно знать подробностей. – Просто сейчас… У нас всё прекратилось.

– О! – махнул рукой отец. – Это пройдёт. Их на свете Легион, так что забудь.

Он вновь склонился над доской и принялся за изучение доски. Илья смотрел на отца и думал о его наставлениях и советах. Вдруг невольно усмехнулся.

– Ты чего? – отец сделал новый ход.

– Да так. Ты, конечно, ерунды не говоришь и советы дельные даешь… А вот тебе кто-нибудь советовал фамилию не менять?

Владимир поднял глаза… Суровый взгляд прошелся по Илье и остановился на его смеющихся глазах.

– Давай-ка, в душу старику не плюй… Тоже, нашелся мне… Как и мать твоя, коммунистка. Я этого человека уважал и потому фамилию его взял! Не нравится – меняй, Илья. Выбор твой… – он опустил взгляд, расстроившись.

Илья улыбнулся и, протянув руку над столом, хлопнул его по плечу.

– Не напрягайся. Я пошутил.

– Угу… – Владимир делал вид, что думает над партией.

– Скоро у меня новая командировка. Твой рюкзак ещё живой? – Илья решил перевести разговор в более спокойный тон. Он любил спорить с отцом, но доводить до крайностей не хотел.

– А что с ним сделается? Он вечно живой. – голос Владимира оживился. Он поднял взгляд к сыну. – А куда едешь-то?

– Недалеко от Сочи есть местечко. Удалось договориться с начальством.

– А… Это хорошо. Может солёный воздух из тебя всю дурь выветрит.

Илья снова улыбнулся, но даже представить не мог, насколько отец окажется прав.

Он сделал новый ход.

– Мат, – королева Ильи, о которой отец забыл, перегородила королю все пути.

Владимир Бродский поднял брови, как бы удивившись, но губы его расплылись в широкой улыбке.

– Теперь я негр, получается.

– Теперь ты.

Они поменялись сторонами доски.

Шел пятый час субботнего вечера.

Ближе к восьми часам, когда партия пошла на шестой круг, а чай на восьмой, Илья задумался о возвращении домой. Сделав очередной ход, Илья достал телефон и посмотрел стоимость такси до дома. Слишком дорого. Отец снова задумался и не видел, как Илья закрыл глаза, размышляя о дальнейших планах. А они появились. Поблизости, буквально через две улицы, стоял бар, «Пипл бар», в который он любил заходить. Цены приемлемые, персонал дружелюбный. Но ему надо собираться домой, пусть и на автобусе, но домой. У него есть сила воли. Точно есть.

Отец сделал новый ход, но Илья ему не парировал. Он протянул отцу руку.

– Давай на ничью. Мне собираться надо.

Владимир Бродский хохотнул и пожал сыну руку.

– Ты пока допивай – я рюкзак принесу. – он встал и вышел с кухни. Илья же последовал совету отца и допил чай, надеясь, что он станет последним крепким напитком на сегодня. Илья надеялся, что не услышит манящий голос бара, который как на зло будет стоять прямо напротив автобусной остановки.

– Ну вот и он, родимый, – отец вернулся на кухню с выцветшим серо-зелёным рюкзаком. Он держал его раскрытым, так что запах старой пыли ударил Илью в нос и вызвал зуд. – Ещё с армии со мной.

Илья вспомнил, как уезжал с этим же рюкзаком в командировку год назад. Вспомнил суровую глухую тайгу и прочие «прелести» той поездки. По телу пробежала дрожь, но Илья смог её приглушить. Он встал и взял рюкзак.

Они попрощались. Попрощались без обиняков и подозрительных намёков. Иногда Илье казалось, что их вечные перепалки в начале разговора всегда как бы выводят из них напряжение, все накопившиеся упрёки друг к другу и способствуют нормальному диалогу в дальнейшем. Так было и в этот раз, поэтому Илья выходил от отца, желая снова взяться за партию в шахматы.

– До скорого! – Илья поднял руку уже в подъезде.

– Смотри не грохнись! А то света нет! – отец стоял в дверях и следил, как Илья спускается. И только оказавшись на первом этаже, Илья услышал, как дверь с грохочущим скрипом закрылась. И только сейчас он осознал, что сможет прийти к отцу только через месяц. А то и через два.

На душе стало паршиво.

Улица встретила его снегом. Илья даже не заметил его, пока гонял чаи и фигуры по доске. На улице снег, а он в костюме и весенней курточке. Отлично. Он повернул от подъезда в переулок. Прошел по нему, петляющему между старых деревянных зданий, и вышел на улицу имени Ленина. В каждом уважающем себя российском городе есть эта улица или проспект, что роднит между собой и Москву и Анадырь. И Омск.

Илья точно знал, куда идти. Ближайшая остановка налево, метров двадцать, за стройкой. Он прошел мимо вечно строящегося здания и увидел, как отходил от остановки его автобус. Илья даже не бежал – всё равно было поздно. По правде, его остановило не только это, но и страх. Страх оказаться смешным. Бегущий под снегом мужчина с нелепым рюкзаком за спиной – прекрасный объект для насмешек. На остановке стояло человек пять, так что Илья точно стал бы объектом для злобной улыбки. Он прошел мимо остановки, отдалился от неё. Пусть и под снегом, но не рядом с людьми. Он достал сигарету, желая согреться. Бережно прикрыв сигарету ладонью, он поджёг её и затянулся. Стало лучше. Он посмотрел на дорогу, остановку и вдруг… взгляд его зацепился за «Пипл бар». В окнах горел свет, веселились люди, плескалось пиво, Илья даже видел тёмный уголок за широким окном, куда бы он мог сесть… Но он отвернулся. Ну уж нет: пусть ему ждать автобус минут двадцать, пусть не хочется тратить деньги на такси, пусть новый литр пива кажется столь приятным, всё пусть. У него есть сила воли… Илья снова, как бы невзначай глянул на двери бара.

У него есть сила воли.

Это точно.

Почему-то было шумно. Невнятное гудение сокращало свою тональность и снизошло до писка. Он, в свою очередь, оказался таким громким и таким противным, что Илья проснулся.

Он встретил темноту. Странно. Он ведь открыл глаза… Неужели зрение пропало… В панике он перевернулся и зарычал, прикрыв глаза рукой. Свет ударил по глазам – это стало последней каплей. Пульсирующая боль всё нарастала с каждым новым ударом сердца. А билось оно часто. Илья замычал и повернулся, не зная, что лучше – лишиться зрения или терпеть такую боль. Что вчера было? Он даже не хотел напрягаться и вспоминать то, что произошло после перехода на другую сторону улицы, в бар. Амнезия будто покрыла не только первую кружку пива, но и зацепило всё, что было до. Илья решился заново открыть глаза. Горела люстра. Господи, зачем он её включал вообще? Мучаясь от подступившей жажды, он встал, сразу выключил свет и направился в ванную. По пути успел заметить, что рюкзак стоит у входной двери, весь набитый бутылками. Илья остановился. Неужели он столько выпил? Или он… Он посмотрел на костюм, в котором проспал всю ночь и ужаснулся – грязный и воняет. Похоже, подумал Илья, он так напился, что побираться пошел. Пошел неизвестно зачем. Задавая себе вопросы, на которые он не мог ответить, Илья зашел в ванную, где надеялся смыть прошедшую ночь и постирать костюм.

В течении всего оставшегося дня он, закинувшись анальгином и последней бутылкой пива, приводил квартиру в порядок. Наконец смог добраться и до рюкзака. Бутылки весело бренчали и жутко пахли, словно умерший алкаш. Илья порылся в кухонном гарнитуре и смог найти чёрный мусорный пакет. Туда все бутылки и пошли. Ближе к вечеру, когда голова почти перестала болеть, он вынес мусор и немного подышал свежим морозным воздухом. Вернувшись, Илья собрал самый минимум вещей и повесил на дверцу шкафа комплект его любимого бежевого костюма.