Фобос

Затем ещё удар.

Секунда, и ещё удар.

И так до бесконечности.

Глава 5

На берегу

Следователь областного управления полиции Краснодарского края Вячеслав Листов ехал на заднем сидении такси и хмуро глядел в окно. Все его десять складок скопились на лбу, что бывало крайне редко и при крайнем его недовольстве. Сегодня, в воскресенье, ему позвонили аж домой. С трудом подняв веки, он ответил, потому что номер показался ему знакомым. Голос на том конце воздушного провода заставил Листова подняться с кровати и внимательно слушать, потому что голос принадлежал начальнику областного управления. Звонил он с личного номера, который Листов не записал в прошлый раз, несколько лет назад. Очевидно, дело было крайней важности. Начальник заговорил, а Листов разочаровывался всё больше. Вызвать такси за счет управления и гнать до морского побережья. Пять часов пути под проливным дождём. Но просьба начальника звучала как приказ, поэтому пришлось впихивать свою тяжелую задницу в широкие брюки, рубашку и серый пиджак (пуговицы пришлось буквально натягивать, но застегнуть удалось лишь одну, нижнюю).

Вячеслав ехал и думал, что такого важного случилось близ провинциального южного городка, чтобы начальник просил его «побыстрее» ехать, пообещав два отгула в награду («один – за срочность, второй – за важность»). Интересно. Очень интересно. Листов глядел на мокрые тусклые холмы ещё примерно час, и тот же час размышлял о деле. Но по истечении этого часа он уже ни о чём не думал. Потому что спал.

Сон пролетел мгновенно. Будто внутренний киномеханик резко переключил пластинку. Вячеслав открыл глаза. За окном была глубокая долина, на краю которой виднелась тонкая полоска серого моря. По-прежнему лил дождь. По-прежнему Листову не нравилось сидеть в этой машине и вспоминать о деле. Пластинка, которую включил его личный киномеханик оказалась ещё противнее: ко всему недовольству следователя присоединилась ещё и головная боль, преследовавшая его в пути почти всегда, куда бы он ни ехал. Будь у Листова ещё больше места на лбу, то от его негодования появилась бы новая, одиннадцатая морщина. А так, будто напряжению больше некуда было деваться, оно полилось на таксиста.

– Далеко ещё? – пробурчал круглым голосом Вячеслав.

– Час ещё, дорогой. – приветливо ответил таксист.

– А можно быстрее?

– Ну хочешь здесь высажу, брат.

Листов посмотрел на таксиста, говорившим с типичным армянским акцентом, и раскраснелся. Не от смущения, а от злобы, которую уже не мог выплеснуть. Если бы он что-то сказал таксисту, тот бы реально мог остановиться и больше с места не двинуться. С такими характерами Листов был слишком хорошо знаком. Что ж, не удалось выпустить пар на таксисте, придётся вскипать самому и ждать.

Ждать оставалось не долго, но обозлённый, вспотевший от ярости Вячеслав Листов воспринял последние сорок минут пути как вечную пытку.

Вскоре они выехали с серпантина и оказались между отвесной скалой и дубовым лесом. Сейчас, под серыми тучами, зелёная листва деревьев и кустарника казалась блёклой, стареющей. Дорога стала невыносимой, потому что стала гравийной. Каждый новый метр машина всё больше тряслась. Каждый новый удар камня по корпусу заставлял виски Листова болеть всё сильнее.

Листов смущённо смотрел в скалу, вдоль которой они ехали, поэтому не успел заметить, как таксист резко тормознул. Непристёгнутое тело Листова полетело вперёд, и голова его смачно вонзилась в спинку.

– Прости, брат, менты… – начал оправдываться таксист.

– Заткнись ты! – взревел Листов, оскорблённый судьбой. Он сидел, державшись за переносицу. – Ну… Козел… Я тебя запомнил…

Листов глянул в телефон, надеясь, что они уже на месте. Так и оказалось. Они стояли метрах в ста от адреса, что указал ему начальник. Пляжный проезд 1. Листов глянул вперёд и увидел коллег. Трое гаишников стояли на дороге. Машина позади них перегораживала узкий путь чуть ли не полностью. Один из гаишников приближался к машине.

– Я тебя запомнил… – повторил Листов, открыв дверь.

Он вышел, копошась в кармане в поиске удостоверения. Нашел его среди мелочи и ключей и протянул перед собой.

– Проезд запре… – начал говорить сержант, но остановился, прочитав удостоверение. Он отдал следователю честь, а таксисту махнул рукой. – Здравия желаю. Ждали вас.

Сержант повернулся к коллегам.

– Серёга! Проводи начальника! – молодой гаишник без фирменного зелёного жилета подошел и также отдал честь.

– Таблетка от головы есть? – спросил Листов.

Гаишники переглянулись. Сержант пожал плечами.

– Только коньяк. Конфискат.

Листов махнул рукой и последовал за молодым гаишником. Но не пройдя двух метров от машины остановился, повернулся к сержанту и спросил:

– Плеснёшь малёхоньки?

На берегу гулял влажный ветер. Шумели волны. Горизонта не было видно, поскольку серо-голубое небо и морская вода сливались воедино. Далеко справа виднелась синяя тучища. С её стороны и дул ветер. Скоро слабая морось перейдёт в холодный осенний ливень. Пляжный песок уплотнился, превратившись в блёклую версию самого себя. Холодный, рыхлый, противный для ходьбы. Листов делал большие шаги, желая только не испачкать чёрные кожаные туфли. Ничего другого привыкший к кабинетной работе следователь даже не подумал надеть, о чём сильно жалел сейчас, погружаясь в зыбкий песок на пол подошвы.

Впереди, метрах в пяти от границы моря, сновали полицейские. Кто в форме, кто без неё – в такой же деловой, что и Листов. Центром их притяжения была низкая вытянутая палатка из синей плотной ткани. Верёвки, что держали палатку, ослабли и болтались на ветру. Листов невольно вспомнил историю о перевале Дятлова, которая его пугала в детстве. Но сходств было слишком мало – считай одна палатка, – и потому он забыл об этой ассоциации, ещё не дойдя до кромки моря.

Забыл ещё и потому, что ему навстречу вышел высокий, лысый полицейский в форме. Нос острый, что кольнуть может, хитрый лисий взгляд направлен в землю, а не сходящая полуулыбка будто намекает, что её владелец знает больше, чем кажется его собеседнику: многолетняя практика, выработанная на допросах. Погоны водружали четыре капитанские звезды. Похоже, это тот самый капитан, о котором Листову говорили. Местный начальник полиции, Василий Крохин. Он, приблизившись к Листову, улыбнулся и протянул руку.

– Здравствуйте, товарищ майор. – обратился он.

Листов пожал удивительно мягкую рыхлую руку капитана и кивнул.

– Здравия желаю. – произнёс он рассеянно, чувствуя, что боль в висках слабее не стала даже после опрокинутого стаканчика коньяка. – Ну, капитан Крохин, рассказывай, что у вас произошло?

Улыбка с лица капитана исчезла.

– Да… Пройдёмте. – он пропустил майора мимо себя и последовал за ним, рассказывая:

– Двое погибших. Муж и жена. Алексей Ермаков тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения. И… – они подошли к палатке и остановились, – Екатерина Ермакова, тоже тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. Оба скончались примерно в одно время… но причины… не ясны. Поэтому нас так много. Прежде, чем вы заглянете туда, предупреждаю, за шестнадцать лет моего стажа, с времён уставшей речи Ельцина, я не видел ничего подобного. А видел я многое…

– Показывайте уже. – махнул Листов.

Приказав другим полицейским отойти, Крохин подошел к палатке, присел и открыл её. Листов нагнулся, прижав живот к бёдрам и увидел в палатке то, о чём уже никогда не сможет забыть. То, что снова напомнило ему о группе Дятлова.

Супруги лежали друг перед другом в изогнутых позах. Будто они оборонялись от ужасной силы. Мужчина держал руки перед своим лицом, будто закрывая свой взор. У девушки руки просто лежали перед лицом, но можно было смело предположить, что они оказались именно там по той же причине – перед смертью она вскинула их, не желая видеть то, что заставило их лица закоченеть в ужасных гримасах. Рты их были открыты в безмолвном крике, а глаза выпучены, будто перед смертью по телам пронёсся мощный заряд тока…

У Листова сразу разыгралась фантазия. Что привело их в такой ужас? Какое нечто заставило их сердца остановиться, просто показав себя? Или же всё гораздо проще? Листов разогнулся, чувствуя, как в спешке съеденный на завтрак бургер рвётся наружу. Он проглотил слюну и задумался, смотря в пустоту. Что же случилось здесь?

Крохин не сводил с майора взгляда. Никакой улыбки не было. Губы сомкнулись в тонкой плотной линии. Он следил за реакцией областного следователя и ждал вопросов. Молчание продлилось дольше, чем он рассчитывал. Ветер чуть усилился, и Крохин оглянулся. Туча почти накрыла бледные плотные облака. Скоро начнётся ливень.

– Есть… предварительная причина смерти? – спросил Листов, смотря на палатку.

– Да. Шокирующее событие, приведшее к мгновенной остановке сердца.

– Так и звучит?

– Ну… Уточнения будут после вскрытия. – он пожал плечами.

– Господи… Что они могли такое увидеть? А есть какие-то следы на телах?

– Сейчас… – Крохин повернулся к группе людей, что курили слева от них. – Лопатин!

К нему повернулся молодой человек, совсем ещё юноша в полицейской куртке, плотно прилегавшей к мускулистому телу. На лоб падали взъерошенные волосы, на носу лежали очки с тонким стеклом, а правая бровь была подбрита.