Фобос

Фобос
Дмитрий Македонов

Илья Бродский, молодой омский полицейский, мучается воспоминаниями об ужасных событиях, произошедших с ним в последней командировке. Он пытается заглушить страх алкоголем, но тем самым рискует потерять любимую женщину, которая уже перестала выходить с ним на связь. Начальник Ильи в попытке спасти перспективного сотрудника направляет его в командировку на юг. Но вскоре по прибытии в пустынный туристический городок Илья узнаёт, что на берегу моря были найдены трупы мужчины и женщины, на лицах которых застыли маски ужаса. Местные полицейские хотят списать все на передозировку наркотиками, однако включившийся в расследование омский полицейский считает, что дело гораздо сложнее, чем кажется.

Идиллический туристический городок скрывает много тайн, и чтобы разгадать их, Илья Бродский пойдет навстречу своим страхам.

Дмитрий Македонов

Фобос

Глава 1

Когда страх выползает из снов

За темнотой был шумный прибой и далёкий ропот чаек. В темноте чувствовался запах бурлящего солёного моря. Она поняла, что спит. Никогда раньше у неё не было столь удивительного и чёрного, словно занавесь, сна. Она смотрела в темноту и знала, что может в любой миг проснуться, стоит только ей открыть глаза. Но просыпаться не хотелось. В темноте был не только шум моря и солёный бриз, но и нарастающий с каждым вздохом страх. Надвигался кошмар, и почему-то ей казалось, что кошмар она увидит не во сне, а наяву. Но что бы такого она могла увидеть, открой она глаза? Вообще-то, говорил разум, ничего ужасного. Она была не одна. Она всё ещё чувствовала шершавую щеку, что лежала на её бархатной ладони. Рядом с ней лежал и тихо спал муж. Открой она глаза, то увидела бы трепыхающуюся ткань палатки, в которой они лежали. Увидела бы бледный диск луны, просвечивающий синюю ткань. Повсюду тишь да гладь. Место, которое она нашла специально для их последней совместной ночи. Но даже после всех доводов глаза открывать не хотелось. Страх уже настолько сильно щекотал сердце, что оно, недовольное, в панике начало биться. Так не пойдёт. Нужно открыть глаза и страх уйдёт.

Она пошевелила рукой, той, что лежала под его головой. Пошевелила второй – тоже всё в порядке. Значит никакого сонного паралича, коего она сильно боялась ещё с детства. Мозг сразу выдавил из памяти чудовищный образ, который она увидела в окне своей детской. Образ, увиденный ею на обложке отцовской книги и впечатавшийся ей в мозг на всю жизнь. Гигантская, занимающая пол неба фигура с длинными изорванными крыльями, щупальца вместо подбородка и длинные когти на мерзких, оплетённых водорослями руках. Позднее она узнает, что за чудище привиделось ей в лунном свете, и поймёт, что это всего лишь сказки психически больного депрессивного расиста из Провиденса, но воспоминание о той жуткой ночи так никогда и не забылось и вот, всплыло и сейчас.

Была не была – нельзя потакать детским страхам в тридцать два года. Нужно просто открыть глаза. И она открыла их. Разум её не обманул. Вот муж, лежащий перед ней и улыбающийся приятному сну. Вот купол палатки, хоть и маленькой, но столь уютной. Вот и диск луны, пробивавшийся сквозь плотную ткань. Разум не ошибся, но сердцу это не помогло. Страх никуда не делся. Он стал ещё сильнее.

Вдруг ей показалось, будто море шумит сильнее, чем мгновение назад. Вдруг ей почудилось, что под покровом луны и прибрежного гула к ним навстречу идёт убийца. В его руках нож или пистолет. Это не могло быть правдой. У них с мужем были враги, но неужели готовые пойти на такое? Но вдруг это просто маньяк, который выследил их по дороге? Конечно, это быть реальностью, ведь по пути сюда они с супругом ни от кого не скрывались и их могли выследить.

Боже, что за глупые мысли! – закричал разум. Тем более, она знала, что там, рядом с берегом, её охраняет «ангел-хранитель».

Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, как советовали делать ей психолог, но и это не помогло. Вот-вот, и нагрянет паника. Тяжело дыша, она коснулась мужа, но не успела его растормошить. Не успела, потому что её остановил тяжелый, нарастающий из самых далёких глубин моря гул. Он ужасал и очаровывал, притягивал к себе. Она не верила, что слышит его, но то было фактом – тем более, ничего не могло повредить её психике. После вечернего тяжелого разговора они с мужем выпили по бокалу вина и не более того, наркотой тем более не баловались, так что и галлюцинаций быть не могло. Но что это такое гудело там – за непроглядной тканью?

Тут она подумала, что у страха глаза велики. Она расстегнёт молнию и увидит далёкий пароход, только и всего. Не потребуется будить мужа, который мог рассердиться за её глупый каприз. Тем более, такое уже бывало раньше.

Убедив себя, что её испуг не имеет никакой причины, она села у входа в палатку и коснулась язычка молнии. Просто не обращать внимание на страх и посмотреть на море – только и всего. Тогда страх точно уйдёт. Не может быть иначе. А если она что-то там и увидит, то сразу проснётся и поймёт, что это был кошмар. Всего-навсего кошмар, приснившийся на незнакомом месте посреди холодного берега Чёрного моря.

Резким движением она расстегнула молнию.

Но то, что она увидела под лунным светом, не успокоило её, не заставило проснуться. Нечто с равнодушными алыми глазами смотрело на неё. Нечто, исходящее из далеких глубин моря, гудело и роптало. Нечто, было оно – ужас из снов.

Она не могла поверить своим глазам и, часто дыша, пыталась закричать, но не могла. Горло сковал непередаваемый, всеобъемлющий ужас. Вдруг, гигантское чудовище, оказавшееся так близко к берегу, приподнялось, ушло в темноту, разбрызгивая пенные волны. Оно ушло, а через секунду раздался страшный громовой раскат, а за ним расколотое небо осветила молния. На фоне вспышки возник его образ – крылья чудовища раскрылись, а затем раздался новый оглушающий звук…

Она не успела понять природу этого звука. Девушка рухнула в палатку почти на то же самое место, где лежала раньше. Её застывшее в ужасной гримасе лицо оказалось перед лицом мужа, который так и сопел себе под нос и легонько улыбался. Девушка не успела понять, что новым звуком, заполонившим её голову, был последний удар её слабого сердца.

Глава 2

Мандраж

Он сидел и смотрел на свою руку. Из головы пропали все мысли, оставив место лишь воспоминанью. Кисть его дрожала, стучали зубы, а в памяти всплывали новые и новые эпизоды из недавнего прошлого. Растерзанные трупы, безумные взгляды, нож, вонзившийся в его спину, смех, крики, выстрелы и вдруг…

– Эй, мужик! – послышалось издалека. – Мужик!

Илья Бродский спрятал руку, посмотрел перед собой. Молодой патлатый бармен стоял перед ним и держал в руке две бутылки. Виски и водка. И зачем он их притащил?..

– Тебе, наверное, уже не наливать? – оказывается, Илья успел сделать заказ. Нет, ему нельзя пить. Он сжал подбородок, и тремор остановился.

– Ты прав, лучше не надо. – Илья засунул руки в карманы пиджака – их всё ещё потряхивало.

– Ну ладно. Странный ты, мужик.

Илья поднял голову и вопросительно уставился на бармена. Обычно так смотрят люди, которые услышали про себя оскорбительную шутку. В глазах пылает огонь и одновременно надежда на извинение со стороны обидчика. Извинение, которое прикроет вскрытую правду.

– Как ты меня назвал? – спросил Илья, чуть повысив голос. Этого хватило, чтобы бармен потупился и посмотрел по сторонам, то ли не желая, чтобы их сцену кто-либо увидел, либо выискивая охрану.

– Я без претензии. – добавил Илья, хоть по его взгляду, прямому и вызывающему, этого нельзя было сказать.

– Ну «мужик». А чё?

– Как думаешь, сколько мне лет?

– Не знаю. Тридцать… пять?

Илья поднял бровь. Кисти прекратили дрожать, будто пытаясь соответствовать реальному возрасту Ильи. Такую цифру, громкую, как приговор, ему озвучили впервые.

– Мне двадцать шесть. – и даже голос его стал посвежее.

Бармен тоже удивился, снова забегали его глаза, на бледной коже запылал румянец.

– Ты прости, если что. И… у меня… другие клиенты, если ты не против.

– Ага. – «плесни-ка мне вискаря» – ещё хотел добавить Илья да передумал.

Сконфуженный бармен ушел, а Илья вдруг задумался, действительно ли он похож на того, чья «официальная» молодость подходит к концу. Ему правда было двадцать шесть, или ещё точнее, двадцать шесть с половиной. Он не был красавцем и всегда понимал это. Ещё с раннего детства у него были рытвины на обеих щеках, которые всегда накидывали ему пару лет от реального возраста. Но за последний год на его тощем лице появились новые черты. Он наклонил голову и увидел себя на идеально чистой стойке пара. Его шевелюра стала несколько больше и потрёпаннее. Русые волосы уже давненько не стрижены – повода не было. На щеках, закрывая рытвины, появился изрядный слой жесткой и такой же русой щетины. Тоже не было повода брить. Ещё сильнее изменились его глаза – покрытые красной сеточкой капилляров, они выглядели смертельно уставшими. Мешки под глазами выдавали его бессонные и подчас пьяные ночи. Поэтому нечего было удивляться десяти годам, что ему накинул бармен. К тому же, Илья из принципа всегда носил, что на работу, что на выход, хорошо на нём сидевшие костюмы, которые в последнее время он совершенно не гладил и всё по той же причине – не было повода.

Но совсем недавно этот повод был. Год назад или хотя бы полгода назад никто не дал бы ему этих тридцати пяти. Накинули бы максимум два-три года из-за костюма и рытвин. Именно год назад случилось то, что заставляет его руки до сих пор дрожать и… и о чём он не любит вспоминать. А ещё пять месяцев спустя случилось нечто, что отняло у него повод гладить одежду и постоянно бриться. Всё из-за женщины, конечно. Илью утешало лишь то, что она не бросила его, нет. Но уж лучше бы они расстались чем та идиотская, патовая ситуация, которая не может завершиться вот уже пять с лишним месяцев, и которая не даёт ему покоя по ночам. Марина, так её звали, отвлекала его своей нежной заботой от ужасов прошлого и благодаря светлым мыслям о ней он мог спокойно спать. Но не теперь. Теперь всё иначе. И чтобы забыться, он снова пришел сюда, в этот бар, напиться и забыться до утра. Дома он всё ещё опасался выпивать, считая это одним из признаков алкоголизма, но всё чаще начинал отходить от этой заповеди, ведь здесь, в кругу весёлых, превосходно одетых и дорого пахнущих людей он оказывался лишним человеком, который не походил уже на молодого. Он казался тем самым мужиком, который приходит в клубы, покупает себе выпивку, садиться в дальний угол и наблюдает за весёлой молодостью, которую уже никогда не вернёт. Который будет жалеть, что никогда раньше не был так весел и так беззаботен.

Жуткие мысли всё бегали в его голове и сводились к одной единственной идее, способной завершить круговорот тяжелых дум. Выпить. Он должен выпить.

Вдруг до поры тихая музыка взревела. Позади Ильи, на танцполе, раздались восторженные крики. Зал в моменте потемнел. Вдоль потолка включились неоновые лампы. Долговязый клубный вечер подошел к концу. Начиналась зажигательная ночь, в которой Илье не было места. Он встал, поднял воротник пиджака и побрёл вдоль стены к выходу. Так он и ушел. Никто не заметил его отсутствия так же, как никто не замечает упавшего с зелёной ветки желтого листа.

Илья вышел на улицу и закурил. Год назад единственной его сигаретой была та, что он попробовал на злополучной командировке, но очередные порции стресса довели его до второй, а затем до третьей, четвёртой сигареты. Так он и пристрастился к ним. Они не успокаивали, но позволяли мыслям отвлечься хоть на короткий миг. Клуб находился в ложбине, рядом с широким проспектом и потому напоминал кроличью нору. Наверху, по дороге рассекали на страшных скоростях машины. Стоял октябрь, но было по-ноябрьски холодно. Однако, устойчивого к холоду Илью это не пугало. Он, наоборот, терпеть не мог излишнего тепла, которое расслабляло голову, мышцы и нервы. Илья был и оставался фанатом закалки в чём неустанно благодарил отца – важного человека из полиции, который, несмотря на свой полковничий чин так и не отрёкся от диссидентского либерализма. Он, Владимир Бродский, то и дело ругал власть, но скорее по привычке, чем по искреннему пожеланию души.

Давненько он к нему не заглядывал. Отец жил недалеко отсюда, но в пол-одиннадцатого точно спал – биологические часы, натренированные за годы службы его не подводили. Ровно через восемь часов отец проснётся, включит телек, который Илья уже лет пять не смотрел, и будет потягивать любимый «Винстон», дым от которого Илья не мог терпеть до сих пор, и будет снова искать повод поругать неуклюжих большемордых чиновников.

Нельзя забыть о нём. Завтра же он поедет к отцу. Илья начал подъём вверх к дороге. Сигарета обожгла пальцы. Илья цокнул и кинул окурок на мокрый асфальт. Он вышел на дорогу. Мимо него тут же промчались машины. Взревели их двигатели, и они тут же пропали в глубине улицы. Илья знал таких гонщиков. Многократно видел таких смятых, как упаковки из-под сникерса, любителей адреналина и презирал их. Лучше уж кататься в автобусе, чем среди подобных суицидников.

Автобусов уже не было, но он мог заказать такси. Илья и этого не хотел. Выйдя на четырёхполосную улицу имени батюшки Ленина, Бродский решил повернуть к знакомой улочке, дорогу по которой протоптал ещё полтора года назад. «Не зарастёт народная тропа…» – лучшая цитата для описания этого пути.

Путь к ней – той, которую он любил странною волнующей любовью. К той, у которой был и муж и сын. Муж, который не любил её. И сын, который не знал, что такое – любить.

Илья шел, думая о ней, о Марине. Пусть он почти на пятнадцать лет её моложе, он обожал её. Обожал за то, что она была очень похожа на ту женщину, с которой Илья хотел, но не мог быть. Та, что волновала его сны многие годы. Та, что исчезла много лет назад, впервые, когда Илья признался в своих чувствах.

Вдруг, увидев незнакомый торговый центр, он понял, что прошел нужный поворот. Оглянувшись, он увидел здание с часами на фасаде. Была уже полночь, но Марина не спит. Илья это точно знал. Он вернулся к нужной, тёмной улице без фонарей и шагнул в темноту.

Её окно он найдёт через два проулка. В первом из них он увидел светящуюся красно-белую вывеску знакомого круглосуточного магазина с дешёвым спиртным. Он почти слышал его зов. Улавливал его частоту. Илья остановился, пригляделся к вывеске. Прошел мимо. Не сегодня. Точно не сегодня. Вон там, внутри старого кирпичного здания, нужный переулок с аркой. Он зайдёт в него, и зов утихнет. Если повезёт, он увидит её в окне, вспомнит о её теплой постели в январские морозы и вернётся домой. И постарается держаться подальше от алкомаркетов.