Место, где погиб зубр

– А ты, я смотрю, всегда и всем стремишься помочь, – сказала Настя, тряхнув белым большим помпоном.

– Почему бы и не помочь, если мне это ничего не стоит? – улыбнулся я, хоть и не был уверен, что она заметит. – Это суровый спорт в суровых погодных условиях, а, значит, добрее нужно быть самим спортсменам. Возможно, и нам с тобой когда-нибудь понадобится помощь.

– Не знаю, как у тебя, а ко мне она уже пришла.

Я улыбнулся шире, мне было приятно. По ее глазам под полупрозрачной розовой маской я видел, что они тоже улыбаются.

– Спасибо вам огромное, молодой человек, – сказала девушка в розовом, которая успела спуститься к нам. – Я уже с ней попрощалась, если честно. Меня подрезал какой-то бордист. Опять. А потом он просто уехал!

Я рассмеялся и подержал лыжи, чтобы они не скатились вниз, пока девушка пыталась их одеть. Крепления успели набраться снега, поэтому ей это далось нелегко.

– Вечное недопонимание лыжников и сноубордистов.

Девушка, никак не отреагировав на мою последнюю фразу, поблагодарила и «плугом» поехала дальше.

– Но вы с твоим другом, по-моему, отлично понимаете друг друга, – заметила Настя.

– Мы слишком долго друг друга знаем. И слишком долго катаемся вместе.

Я посмотрел на свою спутницу. Под маской большие красивые глаза смотрели на меня, косички заледенели. Я выдохнул и собирался уже вставать с колен, на которых опять оказался, как она заговорила:

– С тобой гораздо лучше кататься.

– М-м?

Я смутился немного – и она, кажется, тоже.

– Ну… За все время с тобой я ни разу не упала так сильно, как падала раньше. И при этом у меня начало что-то получаться.

– Я рад, – искренне сказал я.

– Извини, а…

– Что?

– Я должна тебе… денег? Как за инструктора?

Что-то во мне оборвалось и с гулким грохотом упало, покатилось вниз по горе.

– Нет, я же не инструктор. Я просто захотел тебе помочь. А вот Тиму завтра должна будешь, наверное, если поедешь с ним.

– Ладно.

Без пятнадцати три я уже расстался с Настей, которая заявила, что она устала, ее травмы дают о себе знать, и лучше она спустится пораньше в отель и отдохнет перед завтрашним днем. Я не имел ничего против, тем более что на прощание мы обменялись номерами, чтобы завтра договориться о ее встрече с Тимом. Конечно, я мог бы сразу дать ей его номер. Но сказал, что так будет удобнее.

Когда я снова поднялся на пятый уровень, я быстро вычленил взглядом пеструю гогочущую компанию. В рыжей куртке под цвет волос, которые немного торчали из-под черно-белой шапки, опирался на воткнутую в снег доску Леша; поджарый, как доберман, в темно-синем комбинезоне Эльбрус что-то разглядывал в телефоне; а Аслан в зеленовато-желтой куртке своими широкими плечами почти полностью загораживал их обоих от усиливающегося юго-западного ветра и меня. Я уверенным шагом сноубордиста направился к ним.

Эльбрус, не поднимая головы, будничным тоном сообщил следующее:

– Тимур передал, чтобы мы не ждали его сегодня. Он зачем-то нужен отцу. А до тебя, – и он ткнул в меня задеревеневшей варежкой, которую держал в руке, – он дозвониться не смог.

Что Тим не смог до меня дозвониться, было в порядке вещей – на некоторых участках трасс совершенно не было сети. Но я не мог придумать, что такого понадобилось от него Хаджи-Мурату. Впрочем, ничего страшного я тоже не предполагал.

Я скептически оглядел Эльбруса и его сегодняшние лыжи.

– Зато у лыжников появился хотя бы небольшой шанс провалиться сегодня с небольшим отрывом, – хохотнул Леша, проследив за моим взглядом.

– Эй! – прикрикнул Аслан. – Тима на тебя нет, понял?

– Хоть я и бордист в душе, но поддаваться никому из вас все равно не намерен, – с этими словами Эльбрус убрал телефон в карман. – Ну что? Времени до последнего подъемника не так-то много. Поехали.

За все время, которое мы с ребятами катались, Тим не позвонил мне ни разу, а, когда я сам позвонил ему с подъемника – не взял трубку. Не то, чтобы я переживал, но хотел спросить, не нужна ли им еще одна пара рук. Я был здесь гостем, и они с отцом часто не хотели просить меня о чем-либо, а я, напротив, всегда желал помочь, и отплатить хоть чем-то за их доброту, где только мог.

Аслан приехал первым с пятого до третьего уровня два раза, а еще один раз уже перед самым подъемником его обогнал Леша. Эльбрус следовал за ними по пятам, но даже несмотря на свои ловкость и легкость, присущие молодости, никак не мог вырваться вперед. Будь он на сноуборде – у него, возможно, было больше шансов. Хоть лыжи, исходя из мировых рекордов, и считались быстрее, но я-то знал, что на доске моему другу было комфортнее. Аслан ликовал, подергивая на подъемниках лыжами от самодовольства.

К моему огромному сожалению, сегодня я действительно сильно от них отставал. Взглянув на часы перед последним спуском и обнаружив на них семнадцать минут пятого, мы договорились, что не будем ждать друг друга, и те, кто из нас не успеет на последний подъемник, который был здесь ровно в четыре-тридцать, будут вынуждены спускаться вниз в одиночку.

Я бы непременно успел на этот подъемник – в последнюю минуту или даже две. Но в горах уже начинало смеркаться и то, что я раньше отлично видел в маске, становилось теперь желтовато-серой пеленой. Я не заметил кочку еще на самом верху и, когда зарылся в нее задним кантом вместо того, чтобы въехать в нее боком и подпрыгнуть или амортизировать ногами, и, не успев даже сгруппироваться, я резко упал головой вниз по склону и покатился вниз на спине.

Только воткнув доску в снег, я сумел наконец-то остановиться и перевести дыхание. Голову и копчик жгло огнем.

Первым делом я, превозмогая боль и головокружение, отъехал в сторону с середины склона. Не сидеть и не лежать посередине – это было золотое правило, которое настолько глубоко впечаталось в мое сознание, что, казалось, останься я там, гора сама встала бы из-под меня и передвинулась на пару метров левее.

Я опустился в снег и посидел с минуту, пока не прошла боль, однако прекрасно чувствовал, что все было цело. Что ж, первое падение в этом году. Я даже не предал ему особого значения – мне только было досадно от понимания, что ребят я уже не догоню, а, значит, мне придется спускаться вниз.

Сидя у края трассы, в полуметре от крутого обрыва, огороженного хлипкой красной сеткой, я посмотрел вниз. Маленький поселочек, растекающийся по горам, уже взбирался потихонечку на их подножия. Едва различимые струйки дыма тянулись к светло-серому небу, которое казалось таким низким, словно скоро и вовсе рухнет вниз. Я сделал глубокий вдох, словно собирался втянуть ноздрями это небо и спасти поселок, встал на ноги и поехал в прокат.

Глава 6.

Когда я спустился, еще даже не стемнело полностью.

Кроме Тима и Хаджи-Мурата в прокате не было никого. Я ожидал увидеть их, не покладающих рук в вечерней суете, но ошибся. Еще только ступив на порог, я почуял витавшее в воздухе липкое напряжение. Загорелое лицо хозяина, сидевшего за стойкой, было куда белее обычного, Тима тоже сидел мрачнее тучи. Они подняли на меня глаза и выдохнули – всего лишь я.

– Что случилось? – спросил я и поставил доску у двери.

Оба переглянулись. Решение было принято быстро, Тима подтвердил его сдержанным кивком. Хаджи-Мурат нехотя протянул мне какой-то листок бумаги с двумя линиями от сгиба.

На листке было напечатано: “Зря вы отказались продавать эту лачугу”. Я покрутил листок в руках. Ни подписи отправителя, ни какого бы то ни было адреса… Только: “Хозяину “Д. – У.””. Хозяину проката “Домбай-Ульген”, названного в честь одной из окрестных вершин.

– Что это? – задал я глупый вопрос.

– Нашел на скамейке у входа, – угрюмо ответил Хаджи-Мурат. – В обычном файлике, ни конверта тебе, ничего.

– В файл вложили это, – Тима взял лежащий на стойке и доселе успешно мной игнорируемый предмет и многозначительно покрутил его двумя пальцами. Спичка.

Я опустился на раскладной стул напротив них, тупо вглядываясь в листок.

– Угроза? – неуверенно спросил я.