Место, где погиб зубр

Я не знал, на какой ответ я надеялся, но особенно обрадовался, когда она согласилась.

– О! Давненько тут тебя не видал, – высказал в ответ на мое приветствие высокий мужчина с вытянутым загорелым лицом и длинным острым носом. – Паша, да?

Я кивнул, ожидая, пока паренек, пришедший до меня к “Домбай-Ульген”, освободит щетку, предназначенную для чистки снаряжения от снега, которую взял с наружного подоконника. Настю я послал внутрь переобуваться, обещая, что и ее доску я тоже почищу.

Мужчину звали Казбеком. Он был лишь совсем немного младше Хаджи-Мурата, но зато на целую голову выше и седины в его короткой остроконечной бороде было не меньше. Всем своим видом он всегда напоминал мне коршуна – и виной тому была даже не форма носа, а пронзительный острый взгляд черных глаз.

Казбек был куда более ворчлив и менее улыбчив, чем отец моего лучшего друга, но эти черты его характера портили лишь первое впечатление о нем. Я же знал его почти так же долго, как и Тима и всю его семью, а потому знал, что в обычной серьезности, и даже угрюмости, Казбека кроется его шарм. На самом деле он был довольно интересным собеседником, который почти также, как лыжи, любил только разве что лошадей и мог с утра до вечера говорить и о том, и о другом.

Я знал, что в молодости он работал на одной конюшен, тоже находившейся где-то поблизости от Домбая. Он всегда говорил о лошадях, как о самых умных животных, что ему доводилось встречать. Более того, когда он говорил о них, лицо его и грозный взгляд заметно смягчались. Выбрав для бизнеса именно лыжи, он однажды заикнулся о том, что когда-нибудь накопит денег и на собственную конюшню – даже если ее назначением будет всего лишь катать туристов, а не, скажем, тренировать скаковых или служебных лошадей.

А еще у этого человека была хорошая память на события, но отвратительная на имена и лица, а на его макушке всегда забавно находилась старенькая серая шапка, опиравшаяся краями на кончики ушей.

Я кивнул ему, воткнув Настину доску в снег хвостом рядом с моей.

– Как поживаете?

– Неплохо, парень, – ответил Казбек, глядя на сыплющуюся с потемневшего неба крупу. – Курить бросаю. Сердечко шалит. А выйти покурить так и подмывает. Привычка уже. Вот так выйду, постою, да пойду назад. Сам себя обманываю. Скука смертная. Сам-то ты как?

– Хорошо, спасибо.

– Ты теперь на двух досках катаешься? – хмыкнул он.

Я усмехнулся.

– В каком-то смысле.

– Или девушку завел?

– Нет, увы. Просто помогаю… знакомой встать на сноуборд.

Он окинул меня коротким оценивающим взглядом, но промолчал.

– У нас вчера на лавочке бумажку одну забыли, кстати. Не видели, кто это мог быть?

Черные ястребиные глаза уперлись мне в лицо.

– Что за бумажка?

Я замешкался лишь на секунду, но мне показалось, что Казбек даже напрягся.

– Да так, – пожал я плечами. – Распечатанный билет на поезд. На будущую неделю. Не то, чтобы ценный и незаменимый артефакт, но, наверное, он был кому-то нужен, раз распечатали. Хотели вернуть. Если будут спрашивать – шли к нам, Тим его куда-то у нас положил.

Плечи Казбека немного опустились, и взгляд снова устремился в небо. В какой-то момент мне показалось, что я раздражаю.

– Спроси у Замира, – сказал он. – Он ближе к вам, из окон его проката на вашу скамейку вид лучше. – Потом еще постоял и добавил: – Щетка освободилась, Паш, – и, когда я обернулся на нее посмотреть, неспешно зашагал в сторону своего проката “Вершина” и скрылся за его дверью, кинув мне с порога: – Увидимся еще.

Глава 8.

Я стоял на мосту и смотрел на речку. Точнее, я пытался разглядеть хоть что-то в вечерней кромешной темноте, но безрезультатно. Фонари были, конечно, и на мосту, и в поселке, но до глубокого русла Аманауза их свет был не в силах достать. Поэтому я просто наслаждался шумом бурлящей под ногами воды… и стуком бешено колотящегося сердца в груди. Она придет, обязательно придет. Я очень хотел в это верить. Я нервно поглядывал по сторонам, вглядываясь в каждого проходящего мимо.

Днем в Домбае прямо-таки кипела жизнь, а ночью даже на мосту, который был едва ли ни туристическим объектом номер один, было очень мало людей. Все прятались по домам и отелям, отдыхая после тяжелого дня на склоне. Да и, честно говоря, в Домбае было мало вечерних развлечений для приезжих.

Все вокруг заметало снежными хлопьями. Стоило только немного приподнять голову, как и на глазах, и во рту был снег. Мои волосы, торчащие по бокам из-под шапки, были уже полноценными льдинками.

И она пришла. В белой шубке до колена из какого-то искусственного меха, завязанной наподобие халата, белых сапожках, похожих на тапочки, все той же шапке с помпоном и белых широких брюках из какого-то плотного трикотажного материала она выглядела невероятно уютной и возвышенной. Ангелом во плоти. Волосы ее, обычно собранные в косички, были распущенны и рассыпались по всей шубке, собирая на себя снежинки. Большие глаза были подкрашены, руки спрятаны в карманы шубки, на щеках играл яркий румянец. Мое сердце пропустило удар.

– Я все не устаю восхищаться, как здесь красиво, – улыбнулась она, подойдя ближе.