Место, где погиб зубр

Я кивнул.

– Снимаете там квартиру?

– Не совсем, – девушка стала наглаживать пальцами чашку с горячим чаем и, наконец, смущенно сказала: – Это квартира моего отца. Он купил ее недавно и попросил меня приехать “присмотреть” за ней. Да и вообще – посмотреть, как сделали ремонт, забрать у бригады ключи. А он приедет сюда сразу, как закончит с делами. Он был здесь… Наверное, около месяца назад, в середине ремонта.

Я немного удивился, но не подал виду. Сложнее было скрыть то, что я болезненно почувствовал, как она стала от меня на шаг дальше. Квартиры стоили здесь дорого. А я был простым художником… Но она уж слишком нравилась мне, чтобы это остановило меня. К тому же, пока что я всего лишь инструктор.

– И ты решила пригласить сюда друзей, раз уж тебе самой пришлось ехать? – спросил я, отхлебывая от горячего чая.

– Да. И папа был не против. Мы все все-таки дружим с детства.

– Только дружите? – спросил я, не скрывая заинтересованного взгляда. И наблюдал, как по ее румяному лицу расползается кокетливая улыбка.

– Именно так.

За последующие несколько часов наших взлетов и падений я узнал еще много всего. Например, что она была родом из Москвы и в прошлом году окончила институт, но все еще не устроилась на работу, время от времени лишь помогая отцу. С чем? С его сетью гостиниц, конечно же. А зачем ему квартира? Нескромный вопрос. Он хочет развивать бизнес здесь и, чтобы дочь временно переехала сюда, как ответственное доверенное лицо. И вот, она здесь.

Время летело быстро и клонилось к обеду, когда возле нас с громким улюлюканием остановились двое. Я сразу признал в одном из них Настиного друга в оранжевом комбинезоне. Моего легкого разочарования не было видно под маской.

– Настюх, ты как? – весело спросил узнанный мною. – А мы вот решили тебя проведать.

– Ты знаешь, хорошо, – весело отозвалась Настя. – Марк, Андрей, это Паша. Паш, это мои друзья, Марк и Андрей. – Мы обменялись кивками и по очередности кивков я уловил, что в оранжевом был Марк, а рядом с ним в синем – Андрей. – Я рассказывала, Паша мне очень помог позавчера. – Она улыбнулась и посмотрела на меня. – А сегодня, представляете, я еду!

– Кантуешься уже? – спросил Андрей.

– Пока нет, – отозвался звонкий голос. – Зато на переднем уже ноги не подкашиваются.

– Красотка, – сказал Андрей.

– А ну-ка, покажи, – добавил Марк.

Настя с надеждой посмотрела на меня, а я в ответ вопросительно на нее.

– Поможешь?

– Я думаю, ты и сама справишься. У тебя хорошо получается.

– А кантоваться она так и не тренировалась? – спросил Марк.

– Тренировалась, но толку сейчас? Сначала нужно освоить передний кант, – я постарался сказать это максимально безразлично.

– Я сначала учился кантоваться.

– Кто тебя учил?

– Сам потихоньку научился.

Я с удивлением посмотрел на него. Все в одно мгновение встало на свои места, и вместо раздражения я даже испытал к этому человеку сочувствие. Я-то думал, что он просто измывается над бедной девушкой, бросил одну, заставляя делать то, что она не может, а оказалось, что он учил ее так же, как учился сам, и просто не умел по-другому. Я никогда не любил хвастаться и не был слишком высокого мнения о себе (шутки с ребятами из проката были не всерьез), но сейчас я радовался за Настю, что совершенно случайно ей еще в тот день, когда крутая крыша проката не удержала на своих скользких плечах сугроб, попался я, ведь иначе я бы вчера уже не остановился.

Нас с Тимом Хаджи-Мурат учил совсем по-другому. Он по несколько раз разжевывал каждую нашу ошибку до тех пор, пока мы не переставали ее делать. Он никогда не сводил с нас глаз и точно знал, что в наших силах, а что нет. Его терпению и спокойствию можно было только позавидовать, не иначе.

Я помог девушке перевернуть тяжелую доску другой стороной, на передний кант, и лицезрел сзади, как она пытается встать.

И она поехала. Медленно и неуверенно. Но покуда она придерживалась техники, которую я ей дал, ничего не предвещало падения. Немного взяла вправо, немного влево. Снег послушно поскрипывал под ее доской. Умница. Я легко развернулся и медленно поехал за ней, наблюдая. И тут она зарылась доской в сугроб, тем самым погрузив оба канта в снег, и, зацепившись задним, чуть не упала, как я вчера. Я вовремя успел схватить ее за руку и помог аккуратно опуститься на колени.

Я посмотрел вниз. Впереди начинался пологий склон, по которому не все сноубордисты могли выехать. В сноуборде нет палок, которыми можно было б оттолкнуться. Поэтому, если ты не наберешь скорость перед пологим участком трассы, то можешь сразу снимать доску и идти пешком. Не большое горе, однако и приятного мало. Настя не проедет его, я это знал. Она всегда отстегивала здесь доску, отдавала мне и шла пешком до самой “Тарелки”. Однако сейчас в мою шальную голову закралась мысль…

– Я смотрю, ты скоро нас обгонишь, – крикнул Марк с ухмылкой, которую я отлично видел, ибо на нем не было такой же балаклавы, как на нас с Настей. Все же во мне возобладало раздражение.

– Что скажешь, хочешь обогнать их? Узнать, что такое настоящий кайф? – спросил ее я. Вид ее стал испуганный и несчастный.

– Я же не умею…

– А мне ты доверяешь? – я хитро на нее смотрел. Она медленно кивнула. Ее друзья смотрели на нас и, кажется, нас слышали.

– Езжайте вперед, ребят, – ухмыльнулся я и скомандовал, – вставай. Чтобы ни случилось, держи доску параллельно склону. Никакой перекантовки. Никаких кантов вообще. Просто держи параллельно склону и верь мне, а по мере необходимости кантоваться буду я сам.

Она кивнула еще раз. Помпон закачался.

– Веришь мне? – снова спросил я.

– Да.

Я объехал ее, встал сзади и обнял за талию – осторожно, но надежно. Она схватила меня за руки. Я часто видел, как инструктора так ездили со своими подопечными, меня самого так катал Хаджи-Мурат, пока я учился у него. Но никогда еще я не пробовал прокатить так кого-то другого.

Ее друзья уехали вперед, и я последовал за ними, увлекая за собой и молодую сноубордистку. Она оказалась невероятно легкой. Ее доска так и норовила залезть под мою, столкнуться с ней, но я с одинаковым успехом мог как повернуть собственную доску, так и отпихнуть ее.

Мы набрали скорость, и Настя взвизгнула, но по-прежнему делала то, что я просил. Вот мы поравнялись с ее друзьями, а вот мы и обогнали их.

Однако мне-таки пришлось пожалеть о своем хвастовстве. Когда я уже было хотел затормозить нас, я не сказал Насте ни слова, ожидая, что она продолжит делать то же, что и раньше. Но она испугалась, засуетилась, и скрестила нам доски прежде, чем я успел сообразить, что к чему. Мы прокатились кувырком по трассе, собирая синяки, на потеху ее друзьям.

Весь оставшийся день я украдкой винил себя за эту глупость. Я был виноват, я прекрасно это осознавал. Я подверг ее опасности, чтобы помериться “крутостью” с ее другом. Этого я ей, конечно, не сказал. Но пообещал ей, что такого больше не повторится. Мне стало лишь немного легче, когда она сказала, что почти не ушиблась. Еще легче мне стало, когда я понял, что страха перед горой после этого у нее не прибавилось. Что ж, может, я действительно немного драматизировал.

– Это, конечно, было жутко, но и очень… захватывающе! – таков был Настин вердикт.

Пару раз я видел на горе наших парней из “Домбай-Ульген”, в числе которых был и Тим с мальчиком лет двенадцати на лыжах. Все спрашивали, как наши с Настей успехи, имея в виду и мои собственные успехи, как инструктора, тоже, но я никому так и не рассказал об этом инциденте, а Настя, видимо, не считала нужным вставлять это в разговор.

Когда подъемники уже закрылись на подъем, и мы с белой курточкой размеренно и не спеша спускались по “Лесной” трассе, носившей свое название вполне заслуженно, Настя спросила меня:

– Как я могу отблагодарить тебя за сегодняшний день? Денег ты, конечно, не возьмешь.

Мы спускались короткими перебежками, часто останавливаясь оглядеться вокруг. Здесь было на что посмотреть.

Черные ели с огромными снежными лапами, тянущимися к зазевавшимся лыжникам и сноубордистам, выстроились многочисленными полками по обе стороны от трассы. Где-то высоко над ними стремились к небу хребты гор-великанов. А прямо перед носом кружились веселые снежинки еще только начинавшегося снегопада.

Я покачал головой. Если б она сказала это не утвердительно, я бы, возможно даже обиделся.

– Может, ты сходишь со мной куда-нибудь сегодня вечером?