Кое-что особенное

– А вот наш Ларс согласен с некоторыми его измышлениями!

– Неужели вы стали приверженцем оккультизма? – спросила я с улыбкой.

– Как вы могли обо мне такое подумать! – наигранно возмутился Ларс. – И вообще, вы совершенно правы – мы чересчур увлеклись обсуждением этой, с позволения сказать, писульки. Господин Фогг, стоит ли втягивать в него еще и Уну? Тем более, ее отношение к подобным статейкам нам всем прекрасно известно.

В этот момент подошел Евгений и попросил разрешения присоединиться. Все же я сумела отвлечь его от фотографий, пусть и не успела ничего объяснить. Пока ему рассказывали о предмете спора, я мысленно отметила, что надо бы все же поговорить позже, наедине.

– Священники во всех мирах одинаковы, – сказал он наконец. – Все, что не вписывается в их проповеди, назовут скверной и дьявольскими кознями.

– Вы чертовски правы, мой друг! – отозвался Ларс со смехом. – Кстати о скверне: могу я посмотреть ваши сегодняшние снимки?

– И все же вы называете ее скверной, – вмешалась я. – Получается, в чем-то вы согласны со статьей?

– Ну, если вы действительно желаете услышать мое мнение… – он пожал плечами, изображая равнодушие, но мельком взглянул на меня с опаской. Ожидал, что вновь не совладаю с эмоциями? – Я действительно согласен, но лишь в том, что касается более тщательного изучения и проверки, а также строгого ограничения въезда на зараженные территории.

– Как я понял, территории сами прекрасно с этим справляются, – заметил Евгений.

– Не вижу в этом ничего прекрасного, – ответил Ларс и нахмурился. – Взять, например, мой случай. Или ваш, что еще хуже – я хотя бы приехал по доброй воле… Нет, я все-таки решительно поддерживаю сторонников запрета посещений и самых строгих мер. Простите, господин Фогг, но вы сейчас рассуждаете с позиции личного интереса, я же учитываю благо общества в целом.

– Рассказали бы вы об этом благе тем, кто здесь спасение от смертельных болезней ищет! – фыркнул Эмиль. – Или вот, к примеру, господин Йессен – полагаю, ему сейчас нет никакого дела до блага общества!

Я про себя добавила, что упомянутому господину даже до собственного дитя дела нет, и уж он-то явно не пример для подражания, но вслух, разумеется, этого говорить не стала.

– А что по поводу нас? – спросила, пристально глядя на Ларса. – Допустим, территорию вы закроете, с заражением начнете бороться, а что станет с жителями Сёлванда?

Косясь на меня с подозрением, он молчал. Возникла напряженная пауза, из тех, что в один миг сменяются яростным спором или даже ссорой. Эмиль не позволил ей затянуться и снисходительно проговорил, что Ларс еще молод и не в полной мере расстался с юношеской горячностью, но, к счастью, решения государственного масштаба принимаются более разумными господами.

– Осторожнее, Ларс, – добавил он. – Одно неверное слово – и в следующий раз Уна разобьет не вазу. И будет права.

– Я знаю о вашей странной привязанности к зараженным землям, не сказать, что любви, – произнес Ларс, обращаясь ко мне. – Но все никак не могу понять, почему…

– Не нужно, прошу, – перебила я. – Мы ведь с вами все уже обсудили. Лучше скажите, неужели и вправду власти готовятся пойти на крайние меры?

– Вряд ли. Слишком много высокопоставленных противников, – с видимым сожалением ответил он. – Поэтому и пишутся вот такие статейки – попытки вызвать в народе панику и волнения.

– И каковы успехи? – спросил Евгений. – Как я вижу, пока что народ не особенно поддается пропаганде.

– Не все сразу, – процедил Ларс сквозь зубы. – Впрочем, наша беседа порядком затянулась. К тому же, сюда идут Ханна и девочка. Почему бы не предложить им чаю? Уна, у вас наверняка есть какие-нибудь сладости…

Я предложила переместиться в холл, чтобы Фрида не подхватила простуду от сырости, и ушла первой – дать распоряжения на кухне. Когда я вернулась, мужчины пили бренди и обсуждали новости столицы, а Ханна пела малышке комические куплеты. Евгений то и дело посматривал на них, улыбаясь.

День прошел мирно и спокойно. Вопреки опасениям Ларса, Фрида действительно не доставляла ни малейших хлопот. Она либо безропотно играла роль живой куклы для Ханны, либо сидела в уголке, все так же глядя в пространство, либо отдыхала в своей комнате, тихая, как мышь.

Персонал предупредили, и все старались, чтобы ничто ее не волновало и не пугало. Девочка провела весь день в равнодушном покое, лишь улыбалась иногда неведомо чему. Но к вечеру возвратился ее отец, и идиллия закончилась.

Коротко поприветствовав нас, он сослался на усталость и сообщил, что ужинать они с Фридой будут у себя. Выглядел он и впрямь измученным, даже изможденным, будто весь день занимался тяжелым физическим трудом. Взял под руку дочь, пожелал нам приятного вечера и велел не беспокоить.

– Странный он все-таки, – проговорил Евгений, проводив господина Йессена задумчивым взглядом. – Конечно, не мне судить, как должен вести себя кто-либо в таком трудном положении, но все же… Словно он за что-то зол на нас.

– К слову, я бы хотела кое-что обсудить с вами касаемо новых гостей. Ханна, господа, не возражаете, если мы вас покинем на несколько минут?

Ханна попросила не опаздывать к ужину, чрезмерно увлекшись беседой. В глазах ее при этом играли лукавые огоньки. Неужели подумала, будто я просто ищу повод остаться с ним наедине? Моя симпатия к этому мужчине стала заметна окружающим?

– Мы расположимся в холле, или предпочтете говорить в вашем кабинете? – спросил тот, заставив мои щеки вспыхнуть.

– Зачем же в кабинете? Буквально несколько слов. Идемте.

Усевшись на диванах возле стойки портье, мы оказались достаточно далеко, чтобы разговор не донесся до посторонних ушей. Избегая подробностей, я объяснила, что господин Йессен – лицо высокопоставленное, о своем пребывании в Сёлванде распространяться не намерен и вряд ли одобрит, если он сам или его дочь попадут в объектив.

– Ах вот в чем причина! Тогда понятно, почему он сторонится нашего общества: из всей компании на равных с ним может говорить разве что господин Фогг. Или нет? – Видя, как я нахмурила брови, он замолчал и даже коснулся губ кончиками пальцев. – Простите, Уна. Обещаю, я изо всех сил постараюсь не доставлять вам лишних хлопот. Что касается снимков, я уничтожу их сразу после того, как увижу сам. Больше подобного не повторится.

– Благодарю за понимание, – ответила я, встретилась с ним глазами, да так и осталась смотреть, молча и растерянно.

Вдруг показалось, что вот сейчас он и напомнит о моем обещании. Скажет, что готов идти, попросит проводить его на Ту Сторону. Возможно, найдет там лазейку в свой родной мир, иначе зачем он здесь? А я вернусь в этот дом одна, и все станет как прежде.

– Помните, я обещал вам цветной портрет? – спросил Евгений, скользнул взглядом по моим волосам, собранным в косу и перекинутым через плечо, и вновь посмотрел в глаза. – Вы забыли! Хотите, сделаю его завтра утром?

– Конечно! – воскликнула я, ощутив неимоверное облегчение. – Назовите время, когда вам будет удобно, а я подготовлю свое самое красивое платье!

– Вы красивы в любых платьях, – он улыбнулся, поднялся и подал мне руку. – Идемте, а то Ханна уже устала коситься на нас.

За ужином я почти не поддерживала разговор, в воображении перебирая свой гардероб и гадая, в каком наряде смогу понравиться Евгению. В последний раз подобные хлопоты занимали меня так давно, что я успела позабыть, как это приятно.

Весь вечер я возвращалась к этим мыслям, решив хотя бы ненадолго позволить себе такую вольность – за последние дни приходилось слишком часто думать о плохом.

Увы, ожиданиям не суждено было сбыться. Перед рассветом разразилась гроза, одна из самых сильных на моей памяти.

Часть II. Лес чудес

Они исчезли

5.1.

Я проснулась еще затемно от внезапно пришедшей тревоги. Несмотря на прохладу, сорочка липла к телу, покрытому холодным потом. Сердце колотилось, страх давил на виски. Что-то случилось. Захотелось зажечь лампу и разогнать тьму, но было жутко даже пошевелиться.

За окном сверкнуло, на секунду озарив комнату белым светом, и следом раздался оглушительный громовой раскат. Налетевший порыв ветра ударил в стекло, захлопал раскрытыми ставнями. С Той Стороны надвигалась гроза.

Некоторое время я лежала и слушала, как ветер завывает снаружи, а старый дом, будто тоже разбуженный непогодой, поскрипывает, трещит, вздыхает и стонет. Потом хлынул ливень с градом, загрохотал по крыше и подоконникам, и наконец непонятная скованность отпустила. Я встала с кровати и выглянула в окно.

Там была тьма, изредка прорезаемая вспышками молний, и тогда можно было увидеть, как крупные градины бьют по траве и розовым кустам, ломая хрупкие ветви. Фредерику завтра прибавится работы – непросто будет вернуть саду хотя бы подобие былой красоты.

Вздрогнув, когда вновь прогремел гром, я зажгла лампу, надела старомодное домашнее платье и решила выйти посмотреть, все ли в порядке. Наверняка гроза всех перебудила…

– Фрида! – вскрикнула я вслух и поспешно выскочила из спальни.

Должно быть, у нее сейчас истерика. Следовало бы отправить Аманду узнать, не нужна ли помощь. Нет, она наверняка растеряется, лучше сходить самой.

Из флигеля, где я жила и работала, можно было попасть только на первый этаж. Чтобы подняться на второй, пришлось миновать комнаты прислуги и пройти через холл. По пути мне встретились все обитатели гостиницы. Повар, официантка и Фредерик сидели в малой гостиной, которой давно пользовался только персонал, и при виде меня сообщили, что в нежилых номерах ставни заперты, а беспокоить постояльцев они боятся.