Кое-что особенное

– Хорошо, давайте поговорим о чем-нибудь безобидном, – сказал он наконец и долил нам вина. – Обедать в полной тишине неуютно, вы не находите?

– С удовольствием. О чем же? – я сделала вид, будто задумалась. – Может быть, о вас?

– Обо мне? Неужели вы действительно хотите узнать меня… – он спохватился, прервался, виновато улыбнулся и продолжил. – Почему именно обо мне? По сравнению с вашей жизнью в моей нет ничего интересного.

– Все любят говорить о себе.

– Кроме вас, – заметил он, и когда я пожала плечами в ответ, неожиданно спросил: – Вы вообще себя не очень-то любите, ведь так?

Почти беззвучно ступая в мягких тапочках, вошла официантка. Убрала со стола, поставила перед нами чай и десерты и так же тихо удалилась. Я растерянно наблюдала за ее ловкими, умелыми движениями, радуясь, что не пришлось отвечать на очередной бестактный вопрос. Лилианн работала здесь столько, сколько я себя помнила, и дело свое знала в совершенстве.

– Милая девушка, – сказал Евгений, проводив ее взглядом. – Только очень серьезная. Я ни разу не слышал ее голоса и не видел улыбки. Она недавно у вас?

– Точно не помню, я была еще ребенком, когда она нанялась, – ответила я, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как вытянулось его лицо. – Старая школа, тогда считалось, что обслуга должна как можно меньше занимать внимание посетителей. Лилианн превосходно умеет скрывать свои чувства и быть незаметной, словно тень.

– Вы должно быть шутите? Или она начала работать еще подростком?

– Нет, у нее был достаточно большой опыт и хорошие рекомендации, – я и впрямь забавлялась от души. Очевидно, он слышал о Сёлванде и его жителях далеко не все. – Вы хотите спросить, сколько ей лет, ведь так? Свой возраст она не скрывает, поэтому я не выдам секрета, если отвечу. Лилианн разменяла шестой десяток. Так что отнеситесь к ней с должным почтением и вспомните об этом, если надумаете за ней приударить.

– И в мыслях не имел! – вскинулся Евгений, вызвав у меня смешок. – Но ведь ей на вид никак не больше тридцати! Вы действительно меня не разыгрываете?

Я клятвенно заверила, что это чистая правда, в чем он может лично удостовериться, поговорив с Лилианн. Евгений сказал, что не станет задавать даме подобных вопросов, и покосился на меня подозрительно.

– Мне тридцать два, не мучайтесь. Ну зачем вы так странно смотрите? Это же Сёлванд! Неужели не слыхали легенду о том, что на Той Стороне якобы можно разыскать источник вечной молодости?

– Как ни странно, в это легко поверить. Вы слишком умны для такой юной девушки, каковой кажетесь, – он продолжал смотреть во все глаза, и мне стало немного неловко. – А он в самом деле существует? Источник?

Я ответила, что не удивилась бы. О том, что на самом деле творилось на Той Стороне, никто не имел четкого представления. Но местные жили долго, почти не болели (по крайней мере, обычными для остального мира недугами) и старели невероятно медленно. Мои ровесники внешне почти не изменились с тех пор, как стали взрослыми. Возможно, кому-то и удастся жить вечно, но пока слишком мало времени прошло, чтобы об этом судить.

– Вот оно как, – медленно проговорил Евгений, кончиками пальцев поглаживая пустую чашку. – Теперь мне ясно, что имел в виду Ларс, когда говорил о флюидах.

– Неужели и вправду вам об этом не рассказывали? – я исподтишка всматривалась в его лицо, пытаясь понять, изменилось ли его отношение ко мне, когда оказалось, что вместо девицы лет восемнадцати перед ним почтенная дама.

– Я слышал только об исцелении. Возможно, просто не придал значения тем легендам, ведь меня интересовало другое… Уна? Что-то не так?

– Исцеление, замедление старения… все это правда. И Ларс тоже в чем-то прав: если достаточно времени провести рядом с Той Стороной, что-то в организме меняется, – вздохнув, я опустила ресницы. – Здесь все не так, Евгений. Но вы же говорили, что ищете что-то особенное.

– Получается, пока я остаюсь в Сёлванде, время и надо мной не имеет власти? – увидев, как я кивнула, он скривил уголок губ в усмешке. Кривой, горькой – даже ямочка на щеке не заиграла. – Так вот почему вы здесь никуда не торопитесь. Ну и какова она, вечная молодость?

– Ну, знаете ли! Мне всего лишь тридцать, а не триста!

– Простите. Я и сам не понимаю, как так получается, что я всякий раз задеваю вас своими словами. Меньше всего на свете я хотел вас обидеть.

Сказав это, он накрыл мою ладонь своей. Я ненароком подумала, какие у него красивые руки, длинные пальцы, как у пианиста. Сильные, сухие и теплые, и тепло это мгновенно побежало вверх под кожей, до самого сердца.

– Когда я родилась, мои отец и мать достигли весьма преклонных лет. Они давно смирились с тем, что детей им судьба не подарит, и готовились встретить мирную старость вдвоем, но за рекой стало происходить нечто странное. Тем или иным образом оно воздействовало на людей вокруг. Исцеляло, укрепляло тело, возможно, поворачивало возраст вспять… Как бы то ни было, я появилась на свет вопреки всем ожиданиям и даже законам природы.

Я перевела дыхание, подбирая слова. Меня зачали незадолго после того, как отец подрядился туда ходить. Одним из первых – мать рассказывала, что он вообще любил рискованные авантюры. А ровно через семь дней после моего рождения он ушел и не вернулся, даже его следов больше никто не видел. В какой-то мере я тоже детище Той Стороны, такая же зараженная, как земля за рекой, и дело вовсе не в том, что выгляжу моложе своих лет. Но я не хотела говорить Евгению об этом.

– Отец погиб, когда я была еще младенцем. Наверное, мать сильно горевала, во всяком случае, она так и не вышла замуж второй раз. С момента моего первого воспоминания о ней она ничуть не изменилась. Не постарела. Ее не мучали обычные для такого возраста недуги. Кто знает, не ей ли суждено было стать примером вечной жизни.

Если бы она не покинула Сёлванд. Я вспомнила о последнем письме к ней и запоздало спохватилась – нужно было написать иначе, я ведь не сказала всего, что важно, но уже не переделать, оставалось лишь ждать. Такое часто бывало со мной.

– Что же произошло? – тихо спросил Евгений. – Где она сейчас?

– Устала и уехала подальше отсюда. Туда, где сможет наконец нормально состариться и…

Я не смогла произнести это вслух, даже подумать. Да, мы много раз говорили перед отъездом, я поняла и приняла ее выбор, с тех пор прошло немало лет, а я все еще не могла.

– Уна, прошу вас, не плачьте, – оказывается, он все еще держал мою руку в своей, и теперь чуть сильнее стиснул пальцы, напоминая о себе. – Дорогая, не надо. Она же сама так захотела, разве нет?

С досадой на себя я смахнула с лица предательские слезы и промокнула ресницы платком, заботливо протянутым Евгением. Что же я делаю. Наверное, оно и к лучшему, что мамы здесь нет и она не видит, до какой степени я позволила себе распуститься.

– Прошу меня простить. Это нервное, – стараясь, чтобы прозвучало холодно, я выдернула ладонь из его руки. – Вы желали узнать, каково это, жить вечно, и я привела самый наглядный пример из пришедших в голову. Пока желающих испытать это на себе я не встречала. Может быть вы? Хотите?

– Хочу, – неожиданно ответил он звенящим от напряжения голосом.

Я встретилась с ним глазами и вспыхнула, ясно поняв, что он намекает на нечто совсем иное. Пусть робко и неуместно, но все же он сделал еще один маленький шаг навстречу, и сейчас ждет от меня ответа.

Третий день. Мы всего лишь три дня знакомы, как он может вести себя так!

– Вы не понимаете. Вы же ничего о нас не знаете. Ни о Сёлванде, ни о Той Стороне, ни обо мне. Совершенно ничего.

– Ну так расскажите! К чему все эти недомолвки и намеки, объяснитесь уже наконец! – воскликнул Евгений. – Пожалуйста, Уна.

– Я и без того наговорила достаточно. Сама не ведаю, зачем я это сделала, но что теперь, обратно не воротишь. Не провожайте меня. Увидимся за ужином.

Меня вдруг одолела непонятная усталость. С трудом удалось заставить себя подняться и войти в дом. Казалось, я двигалась в толще глубокой воды по дну океана, еще немного – и огромная холодная масса сомнет, опрокинет, стиснет грудь, отнимая дыхание. В пальцах возникло знакомое покалывание. Нужно бежать, скрыться, запереться на замок и никого больше не видеть. Пока не стало хуже. Пока я еще в силах владеть собой.

Губернатор и его дочка

4.1.

За ночь небо вновь затянуло тучами, перед рассветом зарядил дождь. После солнечного дня погода казалась особенно унылой, и настроение у моих гостей не задалось с самого утра. Эмиль курил трубку и жаловался Ларсу на ломоту в суставах, тот вежливо слушал, но при виде меня украдкой состроил скучающую гримасу.

Ханна и вовсе спустилась к завтраку с опозданием, оправдываясь потерей аппетита. В ее случае это означало, что завтрак будет состоять из пары чашек кофе и папироски – актриса строго ограничивала себя в еде, берегла фигуру.

Когда в холле появился Евгений, моим первым желанием было скрыться в кабинете, чтобы не видеть его и не говорить с ним. Увы, я не могла себе позволить подобных выходок, потому подчеркнуто вежливо поприветствовала его, не поднимая глаз.

Было неописуемо стыдно за то, что сорвалась накануне, и не хотелось подавать ложных надежд. К моему облегчению, он держался как обычно, не задавал лишних вопросов и не оказывал мне больше внимания, чем раньше. Но все же его присутствие тяготило.

Внезапно выручил Ларс. Он предложил Евгению поработать на свое ведомство, заявив, что уже послал запрос начальству, и сегодня должны доставить бумаги.

– Вам не придется делать ничего особенного, – уверял Ларс. – Просто занимайтесь своими фотографиями, вы же все одно собирались делать снимки Сёлванда и окрестностей. Но некоторые из ваших карточек я буду брать для отчета, а иногда просить вас сфотографировать что-то определенное.

– Звучит неплохо, но мне нужно подумать. Уточнить детали, – Евгений выглядел немного растерянным. Еще бы, такого никто из нас не ожидал. – Но почему вы сначала отправили письмо, а потом меня спросили?

– Полно вам, это всего лишь формальность. Письма сюда не всегда приходят в срок, к тому же я хотел дать вам время осмотреться. Соглашайтесь, деньги лишними не будут, а наше ведомство на расходах не экономит. Или вам неприятно мое общество?