Кое-что особенное

– О, простите. Я лишь хотела убедиться, что все в порядке. Прошу вас, – я жестом пригласила его сесть в лодку, поставила корзину на дно между нами и оттолкнулась от берега.

Он хотел было отобрать у меня весла, но я велела вести себя спокойно и делать все, как я говорю. Евгений окончательно растерялся и сидел молча, глядя вперед. Мы плыли все так же на восток, и перед его взором сейчас открывался совершенно волшебный вид на реку, вода которой у горизонта сливалась с сиренево-розовым небом, а над берегами тянулась туманная дымка.

– Смотрите внимательнее и не делайте резких движений, – предупредила я, когда мы доплыли до поворота. – И не шумите.

– И что я должен… Обалдеть! Это же… Они настоящие? – он увидел их раньше меня и застыл, как громом пораженный. Я улыбнулась.

– Я знала, что вам понравится. Подождем немного, пусть они к нам привыкнут.

Я отгребла подальше от берега и остановилась, погрузив весла. За поворотом начинался очередной луг, сейчас, когда река разлилась от долгих дождей, совсем узкий. Они приходили сюда на водопой на рассвете и возвращались в лес, когда полностью вставало солнце. Всегда в ясные дни – никто не встречал их, если небо на востоке было затянуто облаками.

Единороги. Одни из редких существ с Той Стороны, которые подпускали к себе людей, не причиняя им при этом ни малейшего вреда. Добрые, кроткие, изумительной красоты создания.

Заметив лодку, они отпрянули от воды и замерли неподалеку, вытягивая длинные белоснежные шеи и с опаской глядя на нас влажными голубыми глазами. Сложением звери напоминали лошадей благородных скаковых пород, только меньше, изящнее. Все они были чистого белого цвета, от копыт до тонкого витого рога посреди лба, ни шерстинки другой масти.

– Откройте корзину, – шепнула я неподвижному Евгению. – Пусть почуют, что у нас есть гостинец.

Единороги не убегали, но и не приближались. Наблюдали, как лодка медленно причаливает, принюхивались, раздувая ноздри. Мы молча ждали.

Наконец, самый крупный фыркнул, переступая тонкими ногами, сделал первый несмелый шаг и склонил голову, будто пытаясь заглянуть через борт. Осторожно я взяла несколько ягод и вытянула руку. Зверь шагнул ближе и шелковистыми губами взял клубнику с ладони, обдав теплым дыханием.

– Вы тоже можете их угостить, если желаете, – тихо проговорила я. – Только не дергайтесь и не шумите. И держите руку так, чтобы можно было достать с берега, в воду они не заходят.

Евгений неуверенно вытянул ладонь, и тут же к ней устремилась узкая морда с бархатным бледно-розовым носом. Единороги сгрудились в стаю и ждали угощения, терпеливо, деликатно, не расталкивая друг друга и не пытаясь добраться до корзины.

Мы кормили их, пока ягоды не закончились, и после отчалили, а чудесные звери смотрели нам вслед. Солнце взошло уже наполовину, понемногу разгоняя туман и окрашивая реку золотом и багрянцем.

– Единороги. Единороги, которые едят клубнику. С ума сойти! – повторял опешивший Евгений. – Это самое удивительное, что я в жизни видел! Как жаль, что у меня не было при себе камеры…

– Не стоит, вы же видели, они совершенно неспособны себя защитить, – возразила я, разворачиваясь к причалу. – Вы первый приезжий, которому я решилась их показать, даже в Сёлванде не все знают. Я очень надеюсь на ваше понимание и сочувствие.

Он первым выбрался на мостки и подал руку, помогая мне, затем умелым движением привязал лодку к столбику причала. Достал весла, пустую корзину и улыбнулся.

– Не волнуйтесь, я никому не раскрою ваш секрет. И спасибо, что доверились, это для меня очень важно, хоть немного и неожиданно. Все же мы так мало знакомы…

– Считаете мой поступок легкомысленным?

– Вовсе нет, – он посмотрел на меня, щурясь от солнца. – Я считаю, что мне невероятно повезло.

В его глазах явно читалось, что он подразумевал не единорогов. Еще пару слов – и разговор перейдет на тему, совершенно сейчас неуместную.

– Переодевайтесь, Евгений. Нам следует поторопиться, чтобы вернуться незамеченными и избежать лишних расспросов.

Увы – когда мы добрались до гостиницы, все уже были на ногах. К счастью, им было не до нас. В солнечные дни становилась особенно заметна близость Той Стороны: она словно старалась проникнуть сюда, перебраться за реку, распространиться дальше, вглубь Империи. Понемногу, исподволь, пуская слабые ростки, засылая крошечных гонцов, непрочных, хрупких, эфемерных, но вновь и вновь настойчиво устремлявшихся на новые земли.

Казалось, что вот-вот они приживутся насовсем, и тогда не будет никакой Той Стороны. Точнее, не останется этой. У многих не выдерживали нервы при виде подобного зрелища, и у идей Ларса появлялись новые сторонники. Впрочем, к обеду мы обычно успевали бесследно очистить территорию, и все забывалось до следующего раза.

Вот и сегодня вокруг веранды царила суета. Ларс в широкополой шляпе с сеткой, какими пользуются пчеловоды, стоял возле розового куста, изучая крохотных существ, перламутровым облаком зависших над цветами. Перед собой он зачем-то держал лист плотной бумаги. Эмиль, перегнувшись через перила, неожиданно зычным голосом распекал бедолагу Фредерика, ковылявшего по газону с тяпкой наперевес.

– Вас только за смертью посылать! Право же, вы будто первый день работаете в этом месте. Почему до сих пор здесь все не убрали? Ждете, пока разбросают семена? – он перевел взгляд на Ханну, легкомысленно разгуливавшую по лужайке в открытом платье и шляпке. – Госпожа Халль, что за детские выходки! Немедленно вернитесь в дом и не вздумайте ничего трогать!

– Ох, Эмиль, право слово! Не будьте таким букой, вам не к лицу, – прокричала Ханна в ответ. – Только взгляните, какая прелесть!

Красивым, почти театральным жестом она показала на крупные яркие цветы вокруг себя. Буйная поросль Той Стороны, они на глазах распускались, торопились дать завязи, готовые вызреть в невиданные плоды. Стоило солнечным лучам коснуться бутонов – и те разбухали, лопались, лепестки рвались из них наружу. Как причудливые насекомые, распрямлялись с еле уловимым шелестом, наливались красками и тянулись к небу.

Честно говоря, выглядело жутковато, но не для Ханны. Она с восхищением смотрела на все это великолепие и определенно намеревалась собрать букет, но стебли казались слишком прочными, голыми руками не сорвать.

– Ради всего святого, отойдите! – с отчаянием воскликнул Эмиль. Тут он заметил нас с Евгением. – Уна! Наконец-то. Без вас здесь творится совершеннейший бардак. Умоляю, объясните ей, ведь растения вот-вот начнут выбрасывать споры!

– Евгений! Как вовремя вы пришли! – не обращая больше внимания на старого ворчуна, Ханна приветственно нам помахала. – Бегите же за своей техникой, скорее!

Он взглянул на меня вопросительно, и я кивнула в ответ.

– Если вам хочется сделать снимки, то действительно нужно поторопиться. Пока то, что не выкосит Фредерик, не сгниет самостоятельно. Растения с Той Стороны здесь плохо приживаются – едва успев отцвести, тают почти без следа.

Евгений бросился в свой номер, а я принялась наводить порядок. Господин Фогг с минуты на минуту потребует отвар от расстроенных нервов, Ханну следовало уговорить любоваться цветами с безопасного расстояния, и одновременно проследить, чтобы Фредерик и подоспевшая ему на помощь Аманда убрали все, что могло своим видом встревожить гостей.

Дни, когда после дождя выходило солнце, были в Сёлванде самыми хлопотными.

3.2.

Силами Фредерика, обеих горничных и официантки удалось быстро очистить все вокруг. Но это делали скорее для спокойствия постояльцев: цветы, принесенные с Той Стороны, бурно прорастали, но столь же скоро все это великолепие разлагалось в прах, а созревшие на нашем берегу семена и выброшенные споры не давали побегов.

Эмиль конечно же знал об этом, но относился к диковинным растениям с опаской. И всякий раз для него устраивали всю эту беготню, чтобы ни одного чужеродного зернышка не упало возле тропы, по которой он любил прогуливаться.

Увы, сегодня произошел случай, подтвердивший его правоту – Ханну укусил цветок.

– Уна, дорогая, я готова поклясться, что он сделал это осознанно! – потрясенно проговорила она, когда я прибежала на крик. – Я хотела сорвать его для фотографии, но едва коснулась, как он изогнулся и прямо впился в меня! А потом и вовсе закрылся, видите?

Она кивнула на полураскрытый бутон, напоминавший мак, затем продемонстрировала кровоточащий палец с двумя крохотными ранками, так похожими на след змеиного укуса, что я всерьез перепугалась. Но никаких змей поблизости много лет не видывали, и Ханна убеждала, будто змею она бы наверняка заметила:

– Я боюсь их прямо истерически! Даже теперь, от одного упоминания, вся дрожу. А уж увидев ее рядом, мигом бы лишилась чувств!

Тщательно исследовав ранку, я убедилась, что актриса не обманывает: укус, хоть и глубокий, был аккуратным, чистым, кожа вокруг не припухла и не покраснела. Словно кто-то проколол палец иглой. Или шипами.

– Посмотрите-ка на меня, будьте любезны, – сухо распорядился Ларс. Он протянул мне свой лист бумаги, а сам весьма бесцеремонно взял Ханну за подбородок и несколько минут внимательно всматривался в ее глаза. – Уна, окажите любезность, сожгите это. Все равно пока мы возимся они пропадут. Госпожу Халль я осмотрю – возможно, растение выделяет яд или вещество, вызывающее галлюцинации, мне приходилось сталкиваться с подобным. А чтобы не нарушать приличий, пошлите с нами Аманду.

Услышав собственное имя из уст предмета грез, глупышка горничная бросила все свои хлопоты и подскочила к нам, вежливо кланяясь. Она лепетала, что умеет оказывать первую помощь и непременно будет полезна. Брезгливо держа краешек листка, измазанного чем-то липким, я дала ей указания и велела звать при первых же признаках недомогания пациентки.

Я осматривала бумагу, когда подошел Евгений. Он тоже уставился на листок с любопытством: на клей, щедро нанесенный на поверхность, налипли несколько причудливых насекомых, похожих на крохотных стрекоз с матово-серебристыми глазами и загнутым колечком брюшком. Прозрачные крылья радужно переливались и подрагивали.

– Привет с Той Стороны? – спросил Евгений. – Вы позволите?

– Да, конечно, только осторожно, не испачкайтесь. Не бойтесь, они абсолютно безвредны – у этих созданий даже рта нет.

– Правда? А как же они тогда едят?

– Никак. Они живут всего один день, на нашей стороне и того меньше. Вылетают, чтобы оставить потомство и умереть. Ларс пытается их изучить, но ничего нового так и не узнал, слишком быстро они разрушаются.