Друзья и недруги. Том 1

А нужен ли был этот вопрос, если ответ казался теперь таким очевидным? Кто же, как не наследник графа Альрика? Не потому ли он не видел ответа, что, при самой высокой оценке достоинств Робина, вознести его на такую вершину было просто немыслимым? Ведь он считал себя равным Робину, а так должен был признать за ним недосягаемое превосходство!

Гай вспомнил все, что говорил ему Робин, и даже зашипел от охватившей его ярости. Советовал проявить терпение, зная, что судьба Гая целиком в его воле! Обязанный Гаю тем, что до сих пор сохранил жизнь и свободу, как он отплатил ему за добро? Даже не соизволил открыть, что он и есть тот человек, о котором Гай говорил при нем вслух, что надеется его отыскать. А он-то считал, что наконец достиг заветной мечты и стал другом Робина! Не просто глупец, а трижды глупец.

Не в силах оставаться в бездействии, Гай перевел взгляд на своих ратников. От них немедленно отделился командир дружины и оказался возле своего лорда. Гай ровным и очень спокойным голосом приказал:

– Седлаем коней, Джеффри. Я нашел то, что искал, и больше мне здесь нечего делать.

– Да, милорд, – ответил Джеффри, внимательно глядя на Гая. – Куда мы направимся?

– Еще не знаю, в дороге решу, – сказал Гай и, круто повернувшись, пошел проститься с аббатом.

Обмениваясь с гостем учтивыми словами, аббат гадал, не навредил ли он Робину. Пока Гай приходил в себя в монастырском дворе, у него было время поразмыслить. Вспомнив все, что он слышал о молодом лорде Гисборне, аббат невольно пожалел об откровенности, вызванной желанием поболтать. Уж больно собеседник оказался внимательным, что подкупило разговорчивого настоятеля. Когда же Гай вдруг ушел из книгохранилища, сославшись на духоту, он долго думал и пришел к выводу, что и внимание гостя было чрезмерным, и дурнота на него напала слишком внезапно. Но что сказано, то сказано, и аббат всем сердцем надеялся, что Робин не пострадает. Ведь его все равно считали умершим. Слишком узким был круг тех, кто знал, что молодой граф Хантингтон жив.

Покинув монастырь, Гай долго ехал в молчании, которое не осмеливались нарушать его ратники. Джеффри задал хороший вопрос: куда ехать? Гай и сам не знал куда. Первым порывом было отправиться к Локсли и немедленно потребовать от Робина объяснения, но, тут же представив насмешливый взгляд синих глаз, Гай подавил это желание. Вот он примчится в Локсли, столкнется лицом к лицу с Робином – и что скажет? Как малое дитя, забросает упреками? Нет, он и так оказался смешон и впредь не допустит, чтобы Робин хотя бы раз посмеялся над ним. Он призовет его к ответу, но сначала продумает, как это сделать. Ему был нужен не просто ответ – он хотел принудить Робина сделать то, в чем тот до сих пор ему отказывал. Обряд! Гай представил возможности, которые станут ему доступны после обряда, и у него сильнее застучало сердце.

Он приказал возвращаться в замок, где заперся на два дня в своих покоях, обдумывая план в деталях, до самых мелочей. Промаха допустить нельзя – значит, он не промахнется. Ах, Робин! Сладкоголосая птица-малиновка – недаром тебя так прозвали! Манишь песней, чаруешь трелями, но не даешься в руки. Но и на малиновок ставят силки. Вот и он расставит силок, из которого Робину не удастся выбраться.

Отмахиваясь от посыльных сэра Рейнолда, настойчиво призывавшего Гая в Ноттингем и нуждавшегося в его помощи в делах, Гай думал, рассчитывал и наконец пришел к выводу, что продумал все. Каждая мелочь предусмотрена, силок безупречен, и теперь он готов к разговору с Робином. От мыслей он перешел к действиям, и когда подготовка была завершена, со спокойным сердцем отправился в Локсли. Он сам удивлялся, насколько у него хорошее настроение: он даже напевал всю дорогу и улыбался. Ему было приятно чувствовать собственную силу, сознавать, что Робин окажется полностью в его власти, не заподозрив подвоха.

Его отменное расположение духа сильно встревожило сопровождавших Гая ратников: прежде они никогда не видели своего лорда таким, никогда не слышали, чтобы он пел. Приказав им остаться на постоялом дворе, Гай отправился в Локсли один. Он нарочно выбрал для визита воскресный день, справедливо предположив, что Робин не будет занят работами.

Так и вышло: Гай увидел Робина во дворе его дома, где он упражнялся с Виллом. У каждого в правой руке меч, в левой нож, оба раздеты до пояса, хотя день был солнечный, но прохладный. Увидев Гая, Робин приветливо помахал рукой:

– Не хочешь присоединиться к нам?

– Нет, – рассмеялся Гай, спрыгивая с коня. – Я лучше посмотрю, как вы это делаете.

И было на что посмотреть. Уже через мгновение Гай забыл о том, ради чего приехал, и затаив дыхание наблюдал за сражением братьев. Нападение, защита, блик солнца на стали, вихрь движений в стремительной схватке. Захват меча, мгновенный наклон головы – признание поражения, и все начиналось заново. Одинаково мускулистые, сухие, поджарые, братья были похожи на полных сил хищных, опасных зверей. Но даже сейчас они, будучи противниками в тренировке, излучали необъяснимое душевное родство, отгораживавшее их от Гая несокрушимой стеной. Гая поразило, что Вилл, которого он откровенно презирал, не уступал Робину.

Скользящее движение меча Робина – и на обнаженной груди Вилла проступила кровавая полоса. Робин тут же сделал шаг назад:

– Прости, Вилл!

Проведя ладонью по царапине, оставленной мечом Робина, Вилл пренебрежительно махнул рукой:

– Не извиняйся! Сам виноват – пропустил твой бросок!

– Хватит на сегодня, – улыбнулся Робин и повел глазами в сторону Гая. – У меня гость, а я уже заставил его ждать.

– Оно того стоило! – признался Гай. – Глядя на вас, я получил несказанное удовольствие!

Вилл хотел съязвить, что ради потехи Гисборну следовало найти ярмарочный балаган, а не глазеть на них, но сдержался. Робин радушно указал Гаю на дверь дома, но тот отрицательно покачал головой:

– Лучше проедемся по лесу, как всегда.

Согласно кивнув, Робин пошел умыться и одеться, как последовавший за ним Вилл поймал его за локоть:

– Возьми оружие, брат. Что-то он сегодня слишком улыбчив, прямо-таки сияет от радости! Лучше всего, если я поеду за вами на отдалении, чтобы он не заметил меня, а я присмотрел бы за тобой в случае чего!

– Нет, – после секундного промедления ответил Робин. – Если заметит, справедливо оскорбится, а он пока не дал мне повода для подобных подозрений.

Но, следуя совету Вилла, он взял нож, который спрятал в голенище. Нож за поясом, меч в ножнах, прикрепленный к седлу, и еще один нож – Робин счел себя достаточно вооруженным.

Гай ждал его у ограды и сел в седло, едва увидев, что Робин уже верхом на коне. Они поехали по лесной тропе, и Робин вскоре понял, что Гай четко знает, куда они направляются. Ничего не спрашивая, он последовал за ним, и они выехали на ту самую поляну, где жгли костер в конце ноября. Гай спрыгнул с коня и, поймав вопросительный взгляд Робина, улыбнулся:

– Мне надо поговорить с тобой. Здесь было уютно и удобно в прошлый раз.

Робин спешился, и Гай, взяв обоих коней под уздцы, привязал их поодаль. Вернувшись к Робину, он встал перед ним лицом к лицу на расстоянии нескольких шагов.

– О чем ты хочешь поговорить? – спросил Робин, собираясь бросить плащ на траву, но то, что сделал Гай, заставило его остаться неподвижным.

Гай усмехнулся и отвесил Робину низкий поклон, граничивший с шутовским:

– Прежде всего прими мое уважение, правитель Воинов Средних земель!

Робин не проронил ни слова, лишь медленно сложил руки на груди, не спуская с Гая пристального взгляда, и тот, выпрямившись, посмотрел в его потемневшие глаза:

– А теперь скажи, как долго ты намерен мучить меня ожиданием того, что всецело в твоей воле и власти?

Глава пятнадцатая

– Не предполагал, что я догадаюсь? – с усмешкой спросил Гай.

– Предполагал, – спокойно ответил Робин. – Разгадка была не слишком сложной для твоего ума.

Они стояли напротив друг друга, и Гай сжигал его яростным взглядом, а в глазах Робина было то же спокойствие, а еще сожаление – бесконечное сожаление.

– Итак, ты правитель неисчислимого воинства Средних земель! Что тебе еще в одном, даже если ты нашел во мне каплю крови, дающей способности, которые позволяют мне стать одним из вас? Твой незаконнорожденный брат оказался более достоин, чем я!

Робин едва заметно усмехнулся: знал бы Гай, как легко сосчитать Воинов его поколения! Но вместо этого он сказал другое:

– Если бы я погиб, ты бы сейчас стоял именно перед Виллом. Учитывая ваши отношения, не думаю, что он был бы снисходительнее к тебе, чем я. Поэтому просто оставь его в покое, Гай.

– А я заслуживаю исключительно снисходительности? Ничего более? Ты долго терпел меня, Робин? – почти дружелюбно спросил Гай. – Признайся, наконец! Я думал, что стал тебе другом, а ты, стиснув зубы, просто терпел меня. Так?

– Нет, не так, – жестко ответил Робин. – Я дорожу каждым, кто имеет возможность вступить в круг Посвященных. Все это время я пытался срастить в тебе раздвоенность души, помочь свету пересилить тягу к тьме. Мне не хватило времени или сил, а может быть, у тебя самого не было желания занять одну, определенную сторону.

– Я искал твоей дружбы, а мою душу предоставь мне и церкви, – тихо, с угрозой в голосе сказал Гай. – Теперь, когда я знаю, кто ты, не корми меня больше советами ждать, а проведи обряд. Здесь и сейчас! Я требую!

Робин улыбнулся и покачал головой:

– Ты ничего не можешь от меня требовать. Да, я возглавляю Воинов Средних земель, я решаю, кого принимать в наш круг, и я не считаю тебя достойным вступить в него.

– Отказываешь мне в силах, которыми обладаешь сам? Боишься, что я окажусь сильнее тебя?

Это предположение вызвало у Робина смех, в котором Гай услышал бесконечную уверенность в том, что он, Гай, не представляет для Робина никакой угрозы. Перестав смеяться, Робин посмотрел на Гая взглядом, в котором вновь выразилось сожаление, и спросил:

– Зачем тебе силы Посвященного воина? – и сам же ответил: – Чтобы они служили тебе самому, чтобы с их помощью взрастить свою власть, направив ее исключительно на собственное благо. В тебе нет милосердия, а именно оно является одним из главных свойств каждого Посвященного воина. Обряда не будет, Гай.