Друзья и недруги. Том 1

– Что тебе делать? – Гай передернул плечами. – Падай в ноги своему лорду, кайся в том, что предала его. Станешь обвинять меня – и о себе не забудь молвить правду. Расскажи ему, как слизывала с моих пальцев собственную слизь, как обнимала меня, как стонала и кричала в голос от упоения. Да, я пожелал разглядеть тебя обнаженной, даже обнял. Тяжкий грех? А твой? Ты не вырвалась, не убежала, а раскинулась на озерном песочке. Мимо тебя прошел бы только евнух! Давай, Эллен, расскажи лорду Робину все, как было! А дальше пусть он решает, что с тобой делать. Он мужчина, поймет, что над тобой не чинили насилия. Но, кто знает, вдруг его гнев обратится и на меня? Кайся, но помни, о чем я говорил тебе летом, если ты хоть действительно дорожишь его жизнью и свободой. Я бы на его месте точно знал, кого предпочесть: не тебя.

Он поднял руку, прищелкнул пальцами, и ратник, державшийся впереди остальных, но на корпус лошади позади Гая, тут же поравнялся со своим лордом и вопросительно посмотрел на него. Гай надменным движением подбородка указал на Эллен.

– Джеффри, запомни эту женщину. Если встретишь ее даже не вблизи моего замка, а просто на моих землях, повесь ее.

Он хлестнул коня, поднимая его в галоп, и промчался мимо, щедро забрызгав Эллен грязью с головы до ног. На миг ей почудился быстрый сочувственный взгляд всадника, только что получившего жестокий приказ в отношении нее, но Эллен было уже ни до чего – ни до жестокости Гая Гисборна, ни до мнимого или действительного сочувствия его молочного брата.

Судьба ребенка решилась. Самой Эллен он был не просто не нужен – она питала к нему отвращение: он был живым свидетельством ее падения и предательства. Переночевав в дороге на постоялом дворе и добравшись до Локсли следующим днем уже в сумерках, Эллен, едва переступив порог дома, падая с ног от усталости, приготовила отвар из трав, с помощью которых вытравливают плод. Пока отвар настаивался, Эллен прибегла к тем средствам, от которых остерегала старая травница. Если рука дрогнет, она убьет не только ребенка в своей утробе, но и себя. Но подобное соображение не остановило Эллен, как и боль, которую она с трудом вытерпела. Едва отдышавшись, она выпила настоявшийся отвар. У нее оставалось немного времени, прежде чем вытяжки из трав начнут действовать. Эллен присела на кровать и задумалась. Ей была нужна помощь, но кого позвать? Раньше она не задумываясь позвала бы лучшую подругу. Но Элизабет сама ждала ребенка и была почти на сносях. Выбора не оставалось: Кэтрин. К ней Эллен и пошла.

– Конечно, я помогу тебе! – горячо заверила Кэтрин, еще не зная, в чем нужна помощь. – Ой, какое у тебя чумазое лицо! И платье сплошь покрыто грязью. Дай хоть щеки тебе ототру!

– Боюсь, тебе придется заночевать у меня, – предупредила Эллен, видя в этом наибольшее препятствие для Кэтрин, но та беспечно махнула рукой.

– Подожди минутку, я предупрежу Джона! – сказала она и скрылась в доме.

Судя по раскрасневшемуся и сердитому лицу Кэтрин, когда та вернулась к Эллен, Джон не так беспечно отнесся к намерению жены ночевать у подруги, тем более не зная зачем. Пока женщины шли к дому Эллен, та вполголоса рассказала Кэтрин, что им предстоит делать. Кэтрин ахнула и прижала ладони к лицу:

– Ты с ума сошла, Нелли! Да я ни за что не стану в этом участвовать! Травить невинное дитя, которое и на свет-то еще не появилось!

– Меня уже скручивает схватками, и ребенок все равно мертв, – сказала Эллен, стараясь, чтобы голос не ломался от боли. – Конечно, это грех – то, что я задумала, и если тебе настолько претит…

– Идем так быстро, как ты можешь, – сердито ответила Кэтрин, взяв Эллен под руку. – Не хватало еще, чтобы у тебя все началось прямо на улице!

Они добрались до дома Эллен, и та, упав на кровать, кривясь от боли, говорила Кэтрин, что нужно делать. Кэтрин старательно выполняла указания Эллен и сумела извлечь плод из ее тела. Но на большее ее не хватило: Кэтрин сама оказалась на грани обморока. Эллен почти впала в беспамятство и уже ничего не могла подсказывать Кэтрин. В поисках спасения подруги Кэтрин бросилась к Робину.

Он спал, но тут же проснулся и вскочил с кровати, едва она начала свой рассказ.

– Кэтти, я считал тебя умнее! Надо было сразу идти ко мне! – бросил он, торопливо одеваясь и натягивая сапоги.

– Так ведь она сказала, что уже выпила отвар, которым травят плод, – чуть не плача, пыталась оправдаться Кэтрин.

– Тем более! Какой из тебя лекарь?!

Быстро одевшись, Робин сбежал по лестнице и, порывшись в аптеке, сложил все, что ему могло понадобиться, в корзину.

– Скорее, Робин! – взмолилась Кэтрин, выхватив ее из рук Робина. – А вдруг она умерла, пока я тут?

Но Эллен была жива, хотя и без сознания. Осмотрев ее, Робин даже побледнел, чем еще больше напугал Кэтрин. Прикрикнув на нее, он велел подавать ему то, что он назовет, и занялся Эллен. С большим трудом ему удалось уменьшить кровотечение, после чего он наложил швы на разрывы. Кэтрин, крепко стиснув губы, чтобы все-таки не свалиться в обморок, доставив тем самым Робину еще больше хлопот, помогала, подавая то травяной настой, то иглу, то чистое полотенце. Когда был наложен последний шов и Робин убедился, что кровотечение прекратилось, он поручил Эллен заботам Кэтрин, чтобы та отмыла ее от крови. Сам же нашел корзину, в которую Кэтрин положила погибшего ребенка. Осмотрев его, Робин потемнел от гнева. Велев Кэтрин согреть вина и положить в него мед, Робин вывел Эллен из беспамятства и дал ей выпить несколько лекарственных настоев.

– Ты в своем уме? – рассерженно спросил он, когда увидел, что Эллен в ясном сознании.

– Не кричи на нее, – жалобно попросила Кэтрин, подавая Робину кружку с вином. – Ей и так плохо!

Приподняв Эллен за плечи, Робин приставил кружку к ее губам и заставил выпить все, до самого дна. Вновь уложив ее, он выпрямился и посмотрел на Эллен полными ярости глазами.

– От кого ты понесла? Если ты убила моего ребенка, я сам сейчас придушу тебя, – пообещал он, не смущаясь присутствия Кэтрин, которая, тихо ахнув, зажала ладонями рот, обомлев от неожиданного открытия.

Эллен, глотая слезы, покачала головой.

– Твоего ребенка я носила бы с радостью и гордостью, – прошептала она, глядя ему в глаза. – Я бы ходила так, словно в моих горстях святая вода и нельзя расплескать ни капли. Никогда я не подняла бы руку на дитя, зачатое тобой! Никогда!

Она говорила так, что Робин не мог не поверить ей. Его взгляд смягчился, и он спросил:

– Тогда кто отец? Что он сделал, что ты решилась на такое? Отказался жениться на тебе, узнав, что ты в тягости?

Эллен отвернула голову к стене и заплакала. Робин на миг подумал, что может узнать правду с помощью Эллен, но без ее согласия. Она была слишком слаба и подавлена, чтобы воспротивиться, если он откроет ей память. Но что таится в памяти Эллен? Едва ли добрые воспоминания о том, от кого она зачала ребенка, в противном случае она не убила бы собственное дитя с хладнокровной решительностью! А если так – не просто вспомнив, а наяву увидев прошлое, испытав те же чувства, выдержит она или умрет? Сомнение решается в пользу сомнения, и Робин отказался от своего намерения. Будет лучше, если она расскажет сама. Ладонь Робина ласково прошлась по голове Эллен и накрыла затылок.

– Кто обидел тебя, Нелли? Ведь обидел, я же вижу! Скажи мне, и я призову его к ответу. Ты рассталась со мной, когда он уже бросил в тебя семя. Не хотела обманывать меня, пусть я и не просил от тебя верности. Дружок мой, мой добрый товарищ, назови мне имя! Он сполна заплатит за твои страдания. Ты страдала все эти месяцы! Я только сейчас понял, что крылось за твоей улыбкой. Скажи, кто это? – мягко, но настойчиво допытывался Робин, не отнимая руки от головы Эллен.

«Скажи, – раздался в ушах Эллен голос Гая Гисборна, – и между нами сразу начнется вражда».

– Ни к чему, Робин, – глотая слезы, ответила Эллен. – Он ничего не знает, ни в чем не виноват. Кто это был?

Робин понял, что она спрашивает о погибшем ребенке, и неодобрительно нахмурился.

– Какая теперь разница, Нелли? Тебе мало горя?

Она повернула к нему залитое слезами лицо, и Кэтрин, не удержавшись, вздохнула:

– Это была девочка.

Робин что-то сказал сердобольной Кэтрин тихим, но очень резким тоном, отчего она залилась румянцем, но Эллен не разобрала его слов и не увидела виноватого выражения лица подруги, вновь закрыв глаза. Она зарыдала в отчаянии, обвиняя себя в убийстве.

Дочь. Она могла бы заплетать ей косички, шить красивые платья, учить разбираться в травах и готовить лекарства. Почему она не дала себе ни времени, ни труда подумать хотя бы немного? Сжигаемая ненавистью к Гаю Гисборну и отвращением к себе, она ни разу не задумалась о ребенке, которого носила под сердцем, пока не услышала, что у нее могла родиться дочь. Да, в ней текла бы кровь человека, который изломал и жизнь Эллен, и ее саму, но ведь и ее крови в дочери была бы половина. Да и как она смеет взваливать вину на одного Гая Гисборна? Кто запечатал ей рот, чтобы честно сказать ему, что она делит ложе с Робином? Он ведь говорил, что даже не помыслил бы прикоснуться ней, знай об этом. Кто помешал оттолкнуть его, вырваться, убежать, пусть и в одной сорочке? Наказанная тем, что понесла от того единственного совокупления, она с жесткостью палача обошлась с собственным ребенком. Пусть даже у девочки были бы темно-ореховые глаза Гая Гисборна! Теперь, когда этой дочери было не суждено родиться, Эллен изнемогала от жалости к погубленному ею ребенку и с запоздалым раскаянием мысленно молила мертвое дитя о прощении.

– Что сделано, то сделано, Нел, и сожалеть поздно, – услышала она голос Робина, потом его тяжелый вздох. – Плохо другое: судя по всему, у тебя вряд ли когда-нибудь будут дети. Во всяком случае, лет на десять забудь о них.

Когда Эллен уснула, Робин завернул погибшего недоношенного ребенка в полотенце и взял лопату.

– Пойду зарою его за кладбищенской оградой. Приберись пока в доме, Кэтти, чтобы утром ей ничего не напомнило о том, что было ночью.

Когда он вернулся, дом сверкал чистотой, и Робин только подивился живости Кэтрин, которая успела за такое короткое время навести идеальный порядок. Эллен спала, и, чтобы не тревожить ее, Робин и Кэтрин вышли под звездное осеннее небо.

– И все-таки кто он, этот подлец? – думая вслух, сказал Робин. – Она утверждала, что собралась замуж, но я не помню, чтобы в последнее время Эллен встречалась хоть с кем-то из мужчин Локсли.

– Никто из наших мужчин с ней так бы не обошелся! – гневно сверкнула глазами Кэтрин. – Это какой-то чужак, из другого селения, причем постарался никому не попасться на глаза. Обольстил ее обещанием жениться, а потом бросил! Ну какая из женщин в здравом уме, не впав в отчаяние, пойдет на такой грех? Другие вот ждут-ждут, и никакие молитвы не помогают!

Услышав протяжный и горестный вздох, Робин отвлекся от напряженных размышлений о том, кто стал причиной беды, постигшей Эллен, и скосил глаза на маленькую опечаленную Кэтрин.

– К слову, Кэтти, ты ведь не первый год замужем. Лиззи уже второе дитя скоро подарит мужу, а ты что-то не торопишься!

Кэтрин снова протяжно вздохнула и совсем сникла.

– Вот и свекор начал ворчать, что Джон взял в жены бесплодную. Дескать, в их роду викингов все женщины каждый год приносили по ребенку, а то и разрешались двойней! Я уже побаиваюсь: вдруг Джон призадумается, да и отошлет меня к родителям!

Робин ласково обнял Кэтрин за плечи и, когда она вскинула на него полные слез агатовые глаза, улыбнулся:

– Не отошлет. Джон крепко любит тебя, малышка, а твои печали легко развеять. Забеги ко мне завтра, я дам тебе мешочек с травами и научу, как заваривать, настаивать и поскольку пить. Не пройдет и года, как ты станешь пенять на раздобревший живот.