Друзья и недруги. Том 1

Томас посмотрел на него с откровенной досадой, заметив которую, Вилл рассмеялся.

– Ты первый, – ответил Томас и многозначительно добавил: – Но ведь ты ничего не купишь, лорд Уильям.

– Не куплю, так помогу тебе быстрее распродать товар! – уже откровенно ухмыльнулся Вилл. – Как не помочь соседу, если выпал свободный денек?

Томас понял, что его затея провалилась. Вилл ловко перетаскивал мешки с зерном в повозки покупателей, следил, чтобы Томаса не обманули при расчете, но при этом неотрывно, хотя бы краем глаза наблюдал за Элизабет. Стоило какому-нибудь парню или мужчине, привлеченному красотой девушки, обратиться к ней с ласковым словом, как Вилл молчаливой, но грозной тенью возникал рядом с Элизабет, отбивая хмурым взглядом охоту продолжать разговор с девушкой. Она так и простояла рядом с повозкой, которая быстро опустела.

– Смотри, как у нас вдвоем сладилось дело! – весело сказал Вилл отцу Элизабет, не желая замечать его угрюмого лица. – Пора домой!

– Мне нужно кое-что прикупить для хозяйства, – мрачно ответил Томас, не глядя на дочь.

– Нужно так нужно, – покладисто согласился Вилл, крепко взяв Элизабет за руку. – А я провожу твою дочь. Как бы она не потерялась в толпе, пока ты будешь занят покупками.

Томас лишь махнул рукой в его сторону. Вилл усадил Элизабет на коня, вскочил в седло позади нее и, обняв девушку, с задорным свистом пришпорил жеребца. Они долго ехали в молчании, пока над ухом подавленной Элизабет не раздался насмешливый голос Вилла:

– Наряжалась, косу короной на голове уложила, а все оказалось зря! Ни одного жениха, Лиззи! Никому ты не приглянулась. Что же я-то в тебе нашел?

Прикусив губу, она обернулась к нему и обожгла глазами, полными обиды. Вилл вдруг стал очень серьезным, поймал ладонью ее подбородок, не позволив отвернуться, и произнес:

– Запомни наконец: ты моя. Если для того чтобы ты усвоила это, мне понадобится разгромить всю ярмарку, я обещаю тебе так и сделать.

Глядя в его глаза, горевшие золотистым янтарем, Элизабет поверила, что Вилл вполне способен поступить так, как пообещал. Но что означали его слова? Что он любит ее или в нем говорил собственник, не желавший расставаться с вещью, которую считал своей?

Все пошло по-прежнему. В очередной раз выйдя из себя, Томас собрался идти к Робину и просить, чтобы тот заставил брата отказаться от Элизабет. Но и старшая дочь, и жена упали ему в ноги. Элизабет плакала при мысли, что Вилл так и сделает, подчинившись брату, а Сьюзен умоляла мужа не позорить еще больше имя дочери. Томас выбранил обеих и отступился.

И все же Элизабет подмечала, что отношение к ней Вилла изменилось, и эти перемены ей не понравились. Элизабет показалось, что Вилл стал относиться к ней с едва ощутимым, но все-таки равнодушием. Когда она говорила ему, что ей нужно вернуться на ночь к себе домой, он отпускал ее, пожимая плечами с видимым безразличием, и не спрашивал о причинах. Если она оставалась, принимал это как само собой разумеющееся, не выказывая особенной радости. Элизабет даже подумала, не завладела ли его сердцем другая девушка, но нет, он ни на кого не смотрел особенно приветливым взглядом.

Вот и холодным февральским вечером, когда молодежь Локсли, как всегда, собралась повеселиться в амбаре, Элизабет грустила над вышиванием. Громко звучала музыка, пары кружились в веселом танце, и ей тоже хотелось, чтобы Вилл пригласил ее потанцевать. Но он, как пришел, был занят разговором с Робином и Джоном и не обращал на нее ни малейшего внимания.

Джон то и дело поглядывал в сторону Элизабет, и ему очень не нравилась печаль на ее лице. Джон всегда хотел, чтобы все вокруг него были веселы и счастливы, а Элизабет слишком явно не выглядела счастливой. Не выдержав, Джон подошел к ней и сел рядом.

– Что с тобой, Лиззи? Я смотрю на тебя весь вечер, и от выражения твоего лица у меня сводит скулы, словно я рябины наелся! О чем ты грустишь?

Элизабет привыкла держать при себе свои печали, но Джон у всех вызывал доверие и сейчас смотрел на нее таким добродушным взглядом, что она не выдержала и излила ему свои сомнения. Выслушав ее, Джон недоумевающе нахмурился.

– Ты думаешь, что разонравилась Виллу? Ты это всерьез, Лиззи?!

– Я просто вижу, что он охладел ко мне, – тихо сказала Элизабет.

Джон минуту подумал над тем, что услышал, весело хмыкнул и пятерней взлохматил белокурую шевелюру.

– Вот что мы сделаем, – решительно сказал он. – Сейчас тебя пригласят на танец.

Поймав быстрый взгляд Элизабет, он покровительственно улыбнулся.

– С разрешения Вилла, разумеется. Так вот, пригласят, а ты не отказывайся, иди и танцуй. И в точности делай то, что тебе будут говорить. Поняла?

– Все, кроме одного, – сердито отозвалась Элизабет. – Кто меня пригласит?

Она и просидела в одиночестве весь вечер, потому что ее никто не решался пригласить в присутствии Вилла. Впрочем, если бы его не было, Элизабет не сомневалась: все равно никто из парней и близко не подошел бы к ней из опасения, что Виллу так или иначе обо всем станет известно, а иметь с ним дело никто бы не отважился.

– Я и сам пока не знаю, – беззаботно ответил Джон. – Но сейчас все уладим!

Окинув быстрым взглядом амбар, Джон выбрал Алана и, подойдя к нему, горячо зашептал что-то ему на ухо. Алан стрельнул взглядом в сторону Элизабет, опасливо покосился на Вилла и помотал головой. Но Джон продолжал убеждать его с прежним жаром и для пущей убедительности положил Алану на плечо тяжелую руку. Наконец Алан заулыбался озорной и хитрой улыбкой и кивнул. Тот снял с его плеча руку и подтолкнул Алана к Виллу.

– Вилл, – услышала Элизабет, – ты разрешишь пригласить Лиззи пройти со мной круг в хороводе?

Вилл, стоявший спиной к Элизабет, повернул голову, бросил на нее невыразительный и совершенно бесстрастный взгляд, после чего безразлично пожал плечами.

– Ты же не меня приглашаешь, Ирландец, а Элизабет. У нее и спрашивай.

Алан в один миг подлетел к Элизабет и подал ей руку. Отложив вышивание, она поднялась и пошла с ним туда, где кружился веселый хоровод. Алан обнял ее стан, и они присоединились к танцующим.

– Лиззи, что ты как деревянная? Шевелись поживее! – понизив голос, сердито сказал Алан. – Я сейчас стану нашептывать тебе, а ты смейся как можно звонче.

– Что нашептывать? – не поняла Элизабет.

– Что в голову придет. Смейся, даже если я буду молоть чепуху. Джон ведь сказал тебе, что делать, вот и делай, – ответил Алан и, бросив взгляд в спину Вилла, хмыкнул и покрутил головой: – Ох, как бы мне за эти проделки не получить на орехи от Вилла! Остается уповать, что Джон знает, что затеял!

Алан закружил Элизабет в хороводе, и она, как и было велено, звонко смеялась над всем, что он шептал ей на ухо. А Алан действительно болтал все, что приходило в голову, даже о том, как прошел окот у овец. Элизабет краешком глаза поглядывала в сторону Вилла, но тот с головой ушел в разговор с Робином, который, в отличие от брата, посматривал на Алана с Элизабет и улыбался краешком рта. Задетая откровенным равнодушием Вилла, Элизабет начала смеяться сама, а если Алан в танце подбрасывал ее так, что подол закручивался вокруг лодыжек, даже взвизгивала в притворном испуге.

Когда музыканты умолкли, Алан галантно поцеловал руку запыхавшейся и раскрасневшейся Элизабет и сказал на весь амбар:

– Лиззи, ты прекрасно танцуешь! Подари мне еще один круг хоровода.

Элизабет не успела ответить, как Вилл вдруг протянул назад руку и безошибочно поймал ее за запястье, не спутав ни с кем. Притянув девушку к себе, он бросил на нее уже не бесстрастный, а очень рассерженный взгляд и обворожительно улыбнулся Алану.

– Элизабет устала, Алан. Она больше не хочет танцевать.

– И ничуть я не устала! – неожиданно для себя самой взбунтовалась Элизабет.

Пальцы Вилла тут же стиснули ее запястье так, что она невольно ойкнула.

– Конечно, ты устала. Вон как раскраснелась. Давай-ка я накину на тебя плащ, чтобы тебя невзначай не прохватило сквозняком, и провожу домой.

– Почему я должна идти домой? Еще рано! – продолжала бунтовать Элизабет.

Вилл набросил на нее плащ и, взяв его края, притянул за них Элизабет к своему лицу.

– Потому что уже поздно, – сказал он, впившись гневными глазами в ее не менее сердитые глаза. – Стемнело, и в такой час уважающие себя девушки должны быть дома. А чтобы в темноте с тобой ничего не случилось, я тебя провожу.

Кивком простившись с Робином, Вилл вышел из амбара и почти выволок Элизабет за собой. Проводив их взглядом, Робин обернулся к Алану и, продолжая посмеиваться, спросил:

– Страх потерял, Алан? Или надеешься на давнюю дружбу?

– Ничего, – буркнул Алан, – может быть, обойдется.

Крепко держа Элизабет за руку, Вилл быстро шел через луг, так что она едва успевала за его стремительной поступью. Оба молчали: Вилл гневно, а Элизабет растерянно. Дойдя до окраины луга, Вилл резко остановился, обернулся к Элизабет и отпустил ее руку.