Надир

У мечты моей сердце моё,

Я погибну без неё в муках.

На рассвете состарюсь я,

И морщины покроют лицо.

Но про мечту ушедшую

Забыть судьбой не дано.

– Эту песню сочинил мой дед, когда бабушки не стало. Через пару дней после этого он ушёл вслед за ней в вечность. Гитара, к слову, тоже сделана им, это подарок на мой десятый день рождения.

– Как он тогда сказал? – Алек отхлебнул немного пряного чая и, переглянувшись с Ро, засмеялся. – Если пением девушку не привлечёшь, то тебе уже ничего не поможет.

– Да-да! Эверетт тогда ещё так покраснел! – Аврора уткнулась в плечо Алека, не в силах сдерживать смех. – Сейчас его тату слились бы с тем цветом!

Эверетт уже хотел было начать возмущаться, но краем глаза заметил, что Эстер смеётся с остальными и немного смягчился. Она тоже мельком посмотрела на жреца и смущённо отвернулась, когда случайно пересеклась с ним взглядами. Она так всегда делала, боясь ненароком открыть кому-либо свою душу. Повезло, что Аврора не заметила этого – иначе уже начались бы шуточки. Или она просто сделала вид, что не заметила (Ро всё видела, но предпочла оставить эту тему на попозже).

– Кстати, а что значат татуировки? Выглядят неплохо, – Фредерик осмотрел жреца с ног до головы, будто оценивая. – И тут только ты в чёрном ходишь. Это какие-то особенные вещи?

– Да, узоры и цвет одежды в случае жрецов указывают на статус. Обязательно изображают четыре звезды: две на кистях рук и ещё две на верхнюю часть стоп. Ну, вы видите, что вокруг ещё обязательно есть рисунки. Это долгая история, но они указывают на конкретные качества жреца, которые он проявил во время ученичества. И на лбу… На лбу обычно набивают пятую звезду, но мой наставник сказал так: «Вот когда встретишь того, кто по-настоящему разбирается в звёздах, тогда сможешь нанести помощнику звезду, а у тебя пусть будут стрелы, как у первого поколения на Надире».

Брукнер на этой реплике вскочила и, достав блокнот, в котором осталась всего одна страница, написала, с трудом вглядываясь в полумраке: «Время идёт в обратную сторону». Теперь астронавтка точно была уверена в своей гипотезе. Казалось бы, просто прихоть старика, которого Эстер никогда не видела, но он будто предугадал будущее. Точнее, он знал будущее. Хотя можно ли сказать, что здесь люди движутся в будущее, а не в прошлое? Все окружающие не понимали, почему Брукнер так себя повела: она единственная сидела в углу комнаты, так что никто просто не мог увидеть её записи. Отмахнувшись формальным «позже объясню», Эстер как ни в чём не бывало продолжила пить чай, успевший остыть.

***

Последние работы по приготовлению запасов трав подошли к концу, и Аврора со своей старой напарницей приступили к домашним делам в виде пошива новой одежды на холодное время, а Эстер осталась без дела – может она и разбиралась в науке, но навыки шитья ограничивались несколькими стяжками на порванных носках. Поэтому, прихватив с собой новый блокнот, благополучно сворованный из отсека управления «Зенита», Брукнер направилась к Эверетту, чтобы обсудить свою теорию. Около недели астронавтка думала, как лучше сформулировать мысли, но вся научная подоплёка теории растворилась в момент, когда Эстер встретилась взглядом со жрецом, а он в ответ мягко улыбнулся.

– Я по делу, – девушка села на скамью, обитую тканью, и раскрыла блокнот. Половина написанного была неаккуратно перечёркнута, что-то соединяли стрелки и обводка, тут только Брукнер и могла разобраться.

– Ты всегда заходишь только по делу, Эстер, – Эверетт примостился рядом и заглянул в записи. – Это по поводу того вечера, верно? У тебя есть какие-то мысли?

– Я поняла, как работает время на Надире, – лицо Эверетта вытянулось, словно он сам понятия не имел, о чём говорит девушка. Она, не обратив внимания на реакцию жреца, продолжила. – Когда ты сказал про стрелы, я как будто взглянула на всё под другим углом. Это сложно объяснить, но… Первые Люди из нашего будущего, о чём ты знаешь, но для вас они из прошлого. И мы сейчас не в будущем, а в прошлом. Здесь время идёт наоборот. Не просто противоположные день и ночь, а реальное движение в другую сторону. Человечество не спасено, у нас просто отсрочка. Поэтому никакие опасные технологии Первые вам и не оставили – они пытались предотвратить то, что случилось с Землёй. Есть ещё пара мыслей, но их я оставлю на потом. Я не уверена, как детальнее объяснить свою мысль, но здесь время точно движется в обратном порядке по отношению к Земле. Полная противоположность. Именно поэтому Надир.

Эверетт смотрел, как меняются эмоции на лице Эстер и с трудом смог выдавить из себя хриплым голосом:

– Оставайся. Команда может вернуться без тебя, а ты будешь помогать отсюда. Научишься связываться с Землёй, сможешь передавать всю необходимую информацию таким образом. Ты нужна Земле, но здесь.

– Эверетт, – Брукнер повернулась к нему и улыбнулась. – Думаешь, мне подойдёт звезда на лбу?

– Как никому другому, Эстер, – жрец потрепал астронавтку по голове и нахмурился. На пороге стояла Исидора на пару с высокой темнокожей девушкой. – Мне пора идти, а ты пока отдохни.

Девушка обернулась и увидела целительницу – обычно её присутствие приносило не самые хорошие новости. Понятно, почему жрец нахмурился. Брукнер лишь услышала «пора выписывать капитана», тогда её накрыла волна облегчения. Но, видимо, работы с восстановлением его здоровья и состояния поселения будут занимать всё ближайшее время. «Жаль, что я не разбираюсь в рукоделии, могла бы помочь Авроре», – Эстер встала со скамьи, вышла на улицу из тёмной пещеры и решила всё же заглянуть к подруге, вдруг найдётся что-то простое в обучении. Пошив носков, например.

***

Подошёл срок, когда Октавиан мог покинуть давящие стены лазарета, но уже много времени он не видел Эрика. Изнутри Кроуфорда пожирал червячок беспокойства, становившийся всё более жадным и беспощадным. В тот день Эсперанса сидела рядом с Октавианом на его кровати, когда они вместе обедали. Оба понимали, что им что-то недоговаривают, они видели это в глазах окружающих, слышали в их словах и чувствовали сухим жаром печей. Когда обед подошёл к концу, Анна подошла забрать у больных тарелки, но Кастилья, протянув посуду левой рукой, вцепилась мёртвой хваткой правой руки в одежду молодой целительницы. Девушка опустила перепуганный взгляд на астронавтку, но встретила в её глазах лишь жёсткость и требовательность.

– Где Эрик? – Эсперанса притянула к себе Анну и прошипела ей в лицо. – Отвечай.

Анна явно собиралась расплакаться и перевела мокрый взгляд на Октавиана, но её молчаливая просьба о помощи не была услышана капитаном – Кроуфорд сам хотел знать то же, что и напарница. Вайсмюллер – медик, он не мог столько времени вообще не появляться в лазарете. А будь он до сих пор болен, то и Октавиан, и Эсперанса наверняка увидели бы его здесь же.

– Он… он! – Анна отвернулась, пытаясь скрыть свои эмоции.

Кастилья ослабила хватку и ссутулилась:

– Всё понятно.

Октавиан схватился пальцами за отросшие жёсткие волосы и чертыхнулся. Он не знал, что может сделать в этой ситуации – воскресить человека невозможно, а тащить труп на корабль звучит как хреновая идея. Из транса бесполезного перебирания методичек в памяти Кроуфорда вывел оглушающий вопль. Рядом, всё ещё скрючившись, сидела Эсперанса, кричавшая изо всех сил, будто пытаясь дорваться до Эрика и заставить его прийти, как он всегда делал в трудные моменты. Капитан притянул к себе астронавтку и попытался успокоить, но она в ответ начала колотить воздух, а потом перебралась и на Октавиана. У Кастильи очень сильные руки – её удары отзывались огромной болью в груди, но Кроуфорд терпел, как когда-то терпел Эрик, успокаивая её в тяжёлые времена. Оказывается, быть этим мягким парнем с лёгкими волнистыми волосами и грустными светлыми глазами очень тяжело.

До Эстер, Фредерика и Джереми по пути в хижину донёсся истошный вопль, астронавты переглянулись – правда всплыла, с раны содрали корочку и посыпали солью. Все трое вновь услышали звук падения могильной земли на истощённое тело.

[1]Одна из теорий в области квантовой физики. Когда происходит взаимодействие какой-либо системы (человека, например) с окружающим миром, один мир делится на несколько в соотвествии с возможными вариантами развития событий. Многомировая интерпретация вдохновила Тоню самой возможностью существования иных миров. В итоге она пришла к выводу, что параллельные вселенные могут сосуществовать с нашей, но с уточнением связи нескольких предполагаемых миров через кротовые норы. По сути «Чайковский» отправился в мир другого варианта развития событий. Та же Земля, но с изменением некоторых переменных.

[2] Закон Хаббла – закон, описывающий расширение Вселенной.

Глава 10. Альфа Большого Пса

Октавиан с тревогой смотрел на Эсперансу – с момента, как она узнала о смерти Эрика, она совершенно ничего не ела. Прошли почти сутки, и даже приказной тон Кроуфорда, который работал с командой в абсолютно любом случае, не помог. Понять астронавтку капитан мог – сам он с трудом проглотил кашу, совершенно безвкусную, будто загущённая, едва тёплая вода скатывается по пищеводу. Кастилья отказывалась общаться с кем-либо и лишь изредка, видимо, вспомнив какой-то важный момент из своей жизни, всхлипывала. Октавиан не знал всех подробностей жизни Эсперансы, но она общалась с Эриком с первого дня формирования команды, когда ещё только начался отбор. Как раз она ему и помогла освоиться с электроникой, в которой медик совершенно ничего не понимал, а сам Вайсмюллер научил подругу латыни. Так они вдвоём иногда и перебрасывались фразами на древнем языке, когда не хотели, чтобы их поняли окружающие.

Кроуфорд знал, что они были близки, они даже в столовую спускались вместе и отмечали вдвоём праздники, когда не было возможности съездить домой. Любой в команде мог сказать, что между этими двумя существует особая связь, но если спросят, имела ли место романтика, то все в один голос ответят: «Нет». Эсперанса слишком сильно отличалась от Эрика: она атеистка, он – глубоко верующий христианин; она совершенно не понимала химию, а он не разбирался в программировании; она ненавидела сладкое, а он – острое. Так можно много что вспомнить, но они оба любили науку, пусть каждый и изучал свою, а ещё у обоих Тоня была абсолютным авторитетом. Ведь именно она настаивала на конкретном составе экипажа. И учёная победила – весь экипаж был отобран по её рекомендациям среди лучших из лучших.

И именно сейчас Эсперанса, при всём уважении к Тоне, искренне её ненавидела – Эрик был бы жив, если бы он не отправился в экспедицию. Хотя, тогда, наверное, умерли бы и Кастилья, и Кроуфорд, и Брукнер. «Это наша работа, нам не на что жаловаться. Вот бы сейчас уволиться и улететь на Гаваи», – астронавтка встала с кровати и, с трудом передвигая ноги, подошла к капитану. Он, к слову, убедительно просил оставить его в лечебнице вместе с напарницей, потому что за ней надо следить и следить, а больных всё меньше и меньше, так что никому неудобств это не доставит.

– Капитан, надо проведать Эрика.

– Тебя не выпустят, ты ещё не до конца вылечилась, – на этих словах Эсперанса недовольно нахмурилась и схватилась за виски – у нее иногда болела голова с тех пор, как она пришла в себя.

– Знаешь, а Эрик, когда мы только прибыли, предчувствовал что-то плохое. Я говорила ему не заморачиваться и не полагаться на «интуицию», а в итоге… не стоило ему лететь. Всем нам не стоило. Уж прости, я знаю, что ты полностью на стороне Тони, но чего нам стоило это всё? Даже если вернёмся, то прошло уже так много времени, и пройдёт ещё больше до возвращения. Ради чего мы вообще здесь? – по щекам Кастильи покатились солёные дорожки, она села в позу лотоса и согнулась, будто пыталась удержать в себе последние крупицы душевных сил. – Ради чего умер Эрик, капитан?

В голове Октавиана вертелось бесчисленное множество мыслей, но он не мог подобрать достойный ответ. Кроуфорд полетел, потому что был нужен этой миссии. Но нужна ли эта миссия ему? Неужели капитан единственный, кто отправился, совершенно не думая над причиной? Поэтому Тоня в последний день его не отпускала? В висках нещадно стучал ритм чечётки, и астронавт устало вздохнул:

– Честно говоря, я вообще ни над чем не думал в годы подготовки к полёту. Просто был уверен, что должен сделать этот шаг. И всё это… действительно не то, к чему мы готовились.

– Ах, как романтично! – Эсперанса взмахнула руками в воздухе и выпрямила спину, заодно уставившись ехидным взглядом на глаза капитана, – охренеть как романтично оставить свою жену в одиночестве на много лет и отправиться в другое измерение. А может оставить её навсегда? Не факт, что получится вернуться. Нас там, случайно, ещё не похоронили? Я не удивлюсь, если так и есть. Капитан, ты облажался. Ладно, вру. Мы все облажались. Чёртовы неудачники, зато с медалями!

– Кто-то должен был полететь, Эсперанса. И кто-то – это мы. Миллионы людей умирают от голода и нехватки воды, планете конец, в этом виновато человечество. Мы несём на себе ответственность за…

– Да, люди виноваты, тут ты прав. Но тогда зачем нам возвращаться? Давай останемся тут! Я не хочу помереть от ядерного оружия или ещё какого-то дерьма.

– Ты здесь едва не «померла от какого-то дерьма», – на резонное замечание Октавиана Кастилья лишь пожала плечами, а на продолжении фразы резко изменилась в лице, будто увидела перед собой мертвеца. – Ты хочешь остаться тут, зная, что здесь погиб Эрик? Спасая тебя и в общем-то всех нас, прошу заметить.

– Капитан, хватит, – раздражение на лице Кроуфорда сменилось проблеском вины, когда он увидел, как намокли глаза Эсперансы от подступающих слёз. – Я вернусь на Землю и застрелюсь. Получу награду, сфотографируюсь с шишкой из правительства и уйду из жизни. Не хочу видеть конец человечества. Только никому не говори, ладно? А то меня упекут туда же, куда и Тоню.

– Ты настолько любишь Эрика? – Октавиан тихо вздохнул, осознавая, на что обрёк Тоню.

Сколько лет прошло? Почти три года, а возвращение займёт примерно столько же времени. «Да уж, Кроуфорд, ты конкретно так накосячил», – астронавт сжал пальцы в замок, дышать стало труднее. Если он почти всё время полёта проспал, то учёная жила с надеждой вновь встретиться, работала, выходила к журналистам одна. Что вообще происходило всё это время?