Надир

Повисла свинцовая тишина. Тоня уставилась на кровящий палец, но даже не пыталась его обработать, просто следила, как капли крови засыхают на болезненно-белой коже. А ассистент самой выдающейся учёной последнего столетия сидел и не понимал, как же он может объяснить этой самой «самой выдающейся учёной», что ещё не всё потеряно. Ни один из собеседников не знал, сколько прошло времени, но в один момент Кроуфорд приказала Нагаи посмотреть ей в глаза. Чёрные, преисполненные недоумения глаза столкнулись с грязно-коричневым, измученным взглядом учёной. Такого же цвета была земля в бесконечные минуты ожидания связи с экипажем, такой же землёй засыпали пустые гробы астронавтов, к которым сраный Руперт прибивал гвоздями медали почёта Конгресса. Кроуфорд будто искала что-то особенное в тьме пустынного космоса зрачков. Она грозилась поглотить и Тоню, и всё здание больницы.

– Я отвечу только на один вопрос, – Рейдену показалось, будто эти слова слетели с его губ, но лицо собеседницы говорило об обратном. – Хорошо подумай, ассистент.

Нагаи даже не пытался предаваться раздумьям, словно он изначально знал, что должен сказать. То, что стоило произнести ещё при первой встрече после всех тех ужасных событий:

– Доктор Кроуфорд, вы верите в многомировую интерпретацию Вселенной? [1]

– Кажется, мне пора по моим очень важным и скучным психопатическим делам, – Кроуфорд посмотрела на часы, висевшие над входом, и встала, поправив халат, будто бы и не слышала вопрос. – Увидимся, когда вы свергнете сраного Руперта. Не заставляй меня долго ждать. И прекращай звать меня доктором. Всё же ты мой друг.

Как только за учёной закрылась дверь, Рейден ещё раз прокрутил в мыслях миг, когда лицо Тони приобрело привычную ей уверенность. В такие моменты она точно знала, что должна делать, и смело, без лишних сомнений решала сложные задачи. Конечно, то было лишь мгновение, но Нагаи понял, что задал правильный вопрос.

– Пауль, Тоня возвращается, – Рейден набрал номер своего друга, как только оказался в машине.

– С чего ты это взял? Она же противилась всё это время как могла, – Хантер чертыхнулся, когда посадил пятна кофе на бежевые брюки.

– Я просто задал правильный вопрос. Ладно, мне пора выезжать с парковки, работа не ждёт. Увидимся завтра после грядущего, – Рейден закончил вызов и, включив случайный плейлист, мягко рассмеялся. Из динамиков разливался во всём своём величии Первый фортепианный концерт Чайковского.

***

Ранним утром Анна и Дин занимались работой по лазарету: растапливали печи, перебирали те травы, на которые уже не хватило сил ночью Исидоре. Целительница вообще в последнее время с трудом держалась на ногах. Хотя в последнюю неделю помощников прибавилось, но тяжесть сковывала с каждым днём сильнее и сильнее. Вся команда местных целителей понимала, что ещё месяц, и закапывать на отдалённом холме будет нужно именно их. Хотя отчаяние и поглотило многих жителей, но Дин старался не унывать и верить, что скоро всё станет лучше – последний из рецептов Эрика был доработан, эпидемия пошла на спад, люди чаще и чаще выходили из лазарета выздоровевшими, а не выносились под ритуальные пения. В воздухе с каждым днём становился насыщеннее аромат надежды на лучшую жизнь, но каждый всплеск надрывного кашля у пациентов, тихий бред в пылу высокой температуры продолжали пугать парня. Так вчера почил лучший друг Дина – после страшного удушья и хрипов с кровью Гарри перестал отвечать, а целитель просто сидел рядом с опустевшей кроватью после похорон и думал о том, как бы поскорее пережить этот кошмар.

Таким же образом целитель сел около кровати Вайсмюллера. Она пошатнулась из-за удара спиной, из-за чего парень поморщился и потёр разнывшееся место. Едва боль начала униматься, как Дин округлил глаза и, шокированно посмотрев на неподвижного Эрика, резко подскочил. Прикоснувшись к руке астронавта, безвольно устремившейся к земле, парень прикусил губу и жестом подозвал к себе Анну. Она, сразу же всё поняв, подбежала к кровати больного. Девушка виновато потупила взгляд и перепроверила дыхание, но это было, наверное, даже немного наивно – губы мужчины посинели, а кожа приобрела мертвенный оттенок. Пересилив себя, Анна накрыла его лицо тканью. Это действие с первого дня наводило на ученицу Исидоры страх больший, чем от кашля кровью и рвоты на белоснежных тканях. Ведь когда человек дышит, шанс спасти его ещё остаётся…

– Он умер тихо, словно во сне, – Дин положил горячую руку на плечо напарницы, и это вмиг её отрезвило. – По крайней мере, он не мучился в последние дни, как Эдгар. Эрик заслужил спокойного конца после всех тех ужасов, что пережил.

– Надо сообщить Исидоре, – Анна устало вздохнула и указала Дину на стул. – Сиди и отдыхай, я сама всем займусь. Скоро должны прийти Джейн и Сибилла, направишь их ко мне.

***

Эстер, Фредерик и Джереми смотрели как заворожённые на тело Эрика Вайсмюллера, боясь упустить момент его неторопливого пробуждения. Их верный, добросердечный товарищ всё ниже опускался под землю с помощью местного аналога тросов. Никто из присутствующих членов команды не смог проронить ни слова, даже когда горка сырой, холодной земли накрыла холмиком Эрика. Того самого Эрика постоянно говорившего ещё до вылета, что нужно не забывать принимать витамины и проверять в плане здоровья вообще всё, что можно проверить. Он не проснулся. Он дал промёрзшей земле накрыть себя силой самоубийственной жертвенности.

Не то что бы экипаж не был готов к подобному исходу для себя, но они все ожидали, что эта участь настигнет всю команду одновременно, а тогда уж точно никому из них не придётся смотреть, как хоронят их товарища. Местные уже разошлись, и Брукнер даже не обратила внимание, как Эверетт сочувствующе сжал её плечо и удалился вслед за помощниками церемонии. Никто из троих не знал, как начать разговор, и нужны ли здесь слова? В какой-то момент заморосил неприятный мелкий дождь и Джереми, опомнившийся первым, повёл за собой в дом Фреда и Эстер. В их общей комнате уже стоял кувшин с чем-то пряным, и рядом на тарелке лежало несколько ломтей хлеба – еду приходилось сильно экономить из-за нехватки рабочих рук и избытка больных, поэтому все жители убавили свои аппетиты. Опустившись на постель, Шоу взял в руки кусок хлеба:

– А помните, как Эрик только пришёл в команду? Он был очень уверен в своих навыках, но работа с техникой ему вообще никак не давалась, будто его кто-то проклял. Или Бог пытался уберечь от этого полёта.

– Если уж так рассуждать, то всех нас что-то останавливало, верно? – Эстер сделала глоток напитка и подавилась, закашливаясь, но с хрипом продолжила. – У Эрика не получалось с электроникой, у Джереми родился ребёнок за месяц до полёта, у тебя, Фредерик, и у меня ушли близкие незадолго до, Эсперанса получила пророчество от странной старухи на фестивале, а Октавиан… В его окно врезалась птица, да?

– Мы все знали, что нас может настигнуть конец, тут нечего обсуждать, – Джереми нахмурился и глубоко вздохнул. – Можно организовать что-то, когда вернёмся домой. Нужно почтить память. Эрик был самым милосердным среди нас. Он спас огромное количество людей и на Земле, и тут. Если среди нас и есть герой, то это Эрик.

Остатки некогда звёздного состава синхронно посмотрели друг на друга и разошлись кто куда – никто из них не хотел, чтобы другие видели накатывающее осознание произошедшего.

***

Первое, что увидел Октавиан – деревянные балки, поддерживающие потолок. Когда Кроуфорд попытался встать, его голова заболела, и он тихо простонал, но всё же опёрся локтями на кровать и сел. Исидора думала, что ей послышалось, и решила проверить капитана. Его мутно-зелёный взгляд принёс целительнице колоссальное облегчение. Широко улыбнувшись, женщина послала Джейн за Эвереттом и сказала Анне, чтобы она принесла воды и еды для астронавта.

Через пять минут около лазарета уже караулили Эстер, Джереми и Фредерик, но Эверетт настаивал, что им туда нельзя. В это же время Октавиан также интересовался, когда сможет встретиться с экипажем, на что Исидора многозначительно ответила:

– Если хочется поскорее встретиться с командой, то стоит побыстрее выздороветь. Мне им что-то передать?

– Скажи им, что эти негодники ещё будут праздновать рождение наших с Тоней детей, так что пусть готовятся к отлёту.

Через полчаса, как раз в обеденный перерыв, Аврора, Эверетт и Алек пришли к землянам с горячим чайником и гостинцами, которые с трудом нашли в остатках прошлогодних запасов. Чувство облегчения накрыло дом и находившихся в нём людей, в итоге завязалась беседа. В какой одежде ходят на Земле, какие праздники отмечают на Надире, как изготавливают бумагу на обеих планетах – в общем, обсуждала компания всё подряд. Ещё больше повеселели члены команды, когда услышали от Эверетта, что и Эсперанса скоро поправится, её жизни ничего не угрожает. Запахло надеждой и громогласной радостью, которой экипаж старался перекрыть гниющую изнутри тоску по Эрику.

***

– Рейден! – Вайолетт помахала рукой, привлекая к себе внимание учёного. Через её плечо была перекинута сумка с логотипом университета, в котором учились Нагаи и Хантер. Судя по всему, Доррис специально взяла её у Пауля, чтобы лишний раз напомнить Бенедетту, что о его будущем позаботятся и учёные, и общественность. – На контроле у меня проверяли вещи с особой тщательностью, но ничего не нашли, естественно. Ты же позаботился о подготовке?

– Конечно, – Рейден постучал пальцами по папке с логотипом NASA. – К счастью, они не додумались, что я могу спокойно сделать распечатки здесь. Нам направо.

Петляя по коридорам, напарники по делу почти не говорили, думая о своём. И если целью Вайолетт была огласка имени Бенедетта на широкую аудиторию, то Рейден думал о том, как бы сместить сраного Руперта с поста администратора центра Джонсона. Только тогда проект возобновят, и получится вернуть Тоню в штат. Ещё и работа над проектом по нейромедиаторам… Нагаи постоянно откладывал её до этого момента, но как только получится прижать Бенедетта к стенке и выдвинуть на его пост нового кандидата, то исследование можно официально начать.

Перед журналисткой и учёным выросла высокая дверь. Рейден открыл её, пропустил вперёд Вайолетт и прошёл следом за ней – дверь с резким звуком захлопнулась. Руперт Бенедетт сидел в большом кожаном кресле спиной к вошедшим и, обернувшись, с недоумением посмотрел на учёного.

– Как мило с твоей стороны, Рейден, что ты проводил нашу гостью на встречу, можешь ступать, – увидев переброшенную через плечо Доррис сумку, Руперт напрягся. Думая, чья же это сумка? Может, кто-то ещё в этом замешан? – Присаживайтесь, мисс.

– Я пришёл с ней, мистер Бенедетт, – учёный, не обратив внимания на попытки манипулировать его вежливостью, с абсолютной невозмутимостью сел рядом с журналисткой, показывая, что уходить он не собирается, а, наоборот, намерен принимать активное участие в беседе.

– Ну что же вы так недружелюбны к сотрудникам, мистер Бенедетт? – Вайолетт натянуто улыбнулась и с какой-то насмешкой посмотрела в глаза администратору. – Боюсь, что петиция уже стала довольно распространена. Осталось лишь обсудить её на крупных каналах, так что снизить градус уже не получится. Только увеличить. Но вы сами понимаете, что то, как он повлияет на центр Джонсона и, в частности, администрацию, зависит от ваших действий.

– И что же вы предлагаете, мисс? – главный администратор нервно застучал носком ботинка, но старался делать это бесшумно. Тем не менее Рейден заметил изменения в его облике: вены на шее проглядывались активнее обычного; ноздри двигались более резко, хотя это было слабо заметно; и глаза его остекленели, будто изображали хрустальные шары для гадания. Он не был напуган, скорее, крайне недоволен вольностями Доррис, которую даже по фамилии назвать не удостоился.

– Мы предлагаем, – здесь уже вступил Нагаи, открывая папку и аккуратно раскладывая перед начальником фото с его визитом в клинику, сделанные Сабриной; найденные Вайолетт снимки Бенедетта вместе с Яначеком с различных мероприятий; и, самое главное, чеки денежных переводов от Руперта к Антуану и наоборот. Где их откопала Доррис, учёный даже не хотел знать, но увидев эти распечатки ещё раз, сам невольно испугался собственной союзницы. – Если не хотите проблем с полицией, то вам стоит пересмотреть свою позицию касательно карьеры. Общественность на стороне доктора Кроуфорд, с этим придётся считаться для планирования своих дальнейших действий.

– Да уж, – Бенедетт отхлебнул уже остывший кофе из кружки, стоявшей по правую руку от него. – Сильно же ты изменился за эти годы, Рейден. Вырос, возмужал. Осмелел. Родители, наверное, тобой гордятся?

– Не только они, – лицо Нагаи не меняло своё выражение всё время, что они с Вайолетт сидели в кабинете. – Ближе к делу, мистер Бенедетт.

– Вам стоит отпустить ситуацию с доктором Яначеком, чтобы не навлечь на себя те же проблемы. Общественность беспощадна, она никогоне прощает. Сделайте правильный выбор и не мешайте работе соответствующих организаций, – журналистка достала из полураскрытой папки Рейдена шаблон увольнительной и, поправив сумку, встала. – Желаю Вам успехов в реализации своих способностей в любых сферах деятельности. До свидания.

Учёный вышел вслед за девушкой из приёмной и похлопал её по плечу, мол, хорошо закончила:

– Это было интересно, но у меня заканчивается перерыв через десять минут. Я тебя провожу, однако сейчас не получится обсудить все последние события, – Нагаи пропустил Вайолетт вперёд в лифт и поправил перед зеркалом графитного цвета галстук.

– Не переживай, я запомнила дорогу. Напишу нашему другу, как только выйду и когда доберусь до дома, – Вайолетт улыбнулась (теперь уже искренне, а не как при общении со сраным Рупертом) и вышла вместе с Рейденом на первом этаже. Учёный проводил девушку взглядом, и лишь когда её фигура скрылась за поворотом, сам направился в архив. Иронично, что именно на этой неделе Нагаи поручили работу с данными по миссии «Чайковского».

***

С момента разговора с Рейденом прошло не так много дней, но Тоне казалось, будто закон Хаббла[2] резко начал влиять на время, а не на расширение Вселенной. Как назвать этот закон? Закон Тони? Нет, теория с её именем уже существует, надо придумать что-то ещё. Закон психопатки из NASA? Тоже не очень.

Кроуфорд ворочалась в постели и никак не могла уснуть уже больше часа – с тех пор, как дозировку стали постепенно снижать, заснуть становилось всё труднее, ведь препараты отключали вообще все мысли, а теперь так уже не сработает. В этот момент учёная вспомнила один приём, которому её научил Эрик – мысленно начать проговаривать по порядку все элементы в таблице Менделеева. Тоня её знала очень плохо, поэтому решила вспомнить поимённо учёных-физиков и их открытия. К слову, помогло.

Открыв глаза, Кроуфорд увидела перед собой уже знакомое дерево с нежными персиковыми лепестками, звёздное небо и Октавиана, устремившего взгляд вниз, где озеро переливалось крохотными отблесками далёких газовых гигантов. Под ногами Тони хрустнула ветка, и капитан резко обернулся. Долго партнёры друг на друга не смотрели – они сразу побежали друг к другу и, поскользнувшись на влажной траве, упали на землю. Астронавт бережно обнимал жену, пока она проклинала всех подряд: себя, за то, что повелась на обман; Октавиана, который не связывался столько времени; и какого-то Яначека, который, собственно, и обманул учёную. Кто такой этот Яначек капитан не знал, но чувствовал, что разговор будет не из приятных.

Усевшись на выпирающие из-под почвы корни дерева, супруги одновременно начали говорить:

– Почему связь пропала?

– Тут такое дело…