– Сейчас легко придумывать благородные резоны, – встрял Оскольд, который не мог не язвить. Рассказы о чьей-то доблести всегда раздражали его. Он верил лишь в осязаемые вещи вроде добычи, а не в громкие слова. – А может, вы испугались возвращения императора с армией?
– Нет-нет. Нам стало жаль прекрасного города, – с улыбкой пояснил Бойко, который совсем не выглядел обиженным. Он не злился на подобные выпады недоверчивых слушателей. А лишь продолжал свой рассказ очевидца, задумчиво глядя вдаль помутневшим стариковским взором. В его глазах была сладкая тоска по былым временам. А что там правда, а что ложь – он теперь и сам уже не уверен.
Дива как раз хотела что-то добавить в поддержку версии Бойко. Но не успела. Кто-то схватил ее под локоть и буквально стащил с лавки. Княгиня еле удержала равновесие, чтоб не упасть. А Рёрик уже волочил ее куда-то. И как это она не заметила его появления?..Впрочем, немудрено. О нем даже не успели объявить, как полагается. Он ворвался в украшенную избу, словно ураган.
Гости смолкли, удивленно наблюдая за действом. Сначала они весело поприветствовали правителя. Но увидев его свирепый взгляд, поспешили на всякий случай отодвинуть свои кубки в стороны. Без него торжества, конечно, не начинали. Но тем не менее все были уже в сборе, готовые к празднованию. Столы ломились от яств и ожидали только появления князя.
Лишь после того, как Дива с Рёриком скрылись за дверьми горницы, послышались первые голоса. Одни гости посмеивались над сценой, другие – недоуменно переглядывались.
На улице было морозно. А Дива, разумеется, не успела надеть меха. И теперь холод пробирал ее до самых костей.
– Что…Что такое, мой князь? – спотыкаясь, молвила Дива сбивающимся голосом.
– Помолчи, девица…– прорычал Рёрик, заталкивая Диву на обледеневшее крыльцо ее терема. Она еле поспевала взбираться по лестнице, увлекаемая князем в горницу.
Князя накрыло неистовство, столь же внезапное, что ливень в солнечный день.
– Как ты посмела…– Рёрик тащил недоумевающую Диву за собой. Движения его были пугающе уверенны. Перед глазами в алеющем тумане ярости расплывалось все вокруг. Кроме одной особы. – Тебе кто разрешил высовываться из теремка?! Тебе кто рот позволил раскрывать!?
– Да я ведь никуда…Я лишь хотела…– оправдывалась растерянная Дива, которая вообще не понимала, что происходит. Еще совсем недавно она ожидала его с надеждами в сердце. Но уже сейчас все совсем не так, как представлялось. Нет, она, разумеется, была готова к некоторому недовольству с его стороны, но, кажется, не к такому. Он ведь даже не дает слова ей сказать! – Здесь какая-то ошибка.
– Ошибка в том, что я был слишком милостив к тебе. Но я исправлю это, – во взгляде князя было столько гнева, что казалось, будто он сейчас прибьет непокорную. Ожидать подобного от кровожадного бандита, держащего в страхе все северное побережье, вполне оправданно.
С подачи князя Дива почти залетела в горницу, где как раз, напевая песенку, прибиралась Рада.
– Пошла вон, – рявкнул князь на служанку.
Вероятно, облик разгневанного правителя внушал опасения. Поскольку Рада не только не посмела задержаться и на миг, но даже запнулась с испугу о порог, бросив напоследок жалостливый взгляд на молодую княгиню.
– Ты будешь сидеть здесь. И больше никогда не выйдешь отсюда…– захлопнув за Радой дверь, Рёрик с грохотом запер последнюю на засов. И было в этом действе что-то настораживающее и неминуемое. И теперь уже Диву охватил по-настоящему немыслимый ужас.
– Князь, прошу выслушать…У меня благие намерения…Я должна сказать нечто важное…– от страха Дива позабыла все разумные слова. Лишь лепетала что-то, дабы охладить раскаленные страсти. Она была готова, что внезапное празднество может не прийтись князю по душе. Но никак не ожидала, что оно разозлит его настолько сильно. И, главное, все гости – бояре и дружина – видели этот позор!..Как ее, дочь Гостомысла за шиворот, вместе с уборами и косами, выволокли из-за стола! – Умоляю разрешить мне все объяснить…
– Хватит с меня слов! – заорал Рёрик, двинувшись на Диву. Казалось, даже стены дрогнули от его воплей. – Ты добром не понимаешь…
– Что? Нет! Умоляю! – Дива была уже в панике. Его злобные реплики не сулили ничего хорошего. К тому же теперь у него в руках был широкий ремень, украшенный тяжелыми металлическими бляшками и массивной пряжкой на конце. – Нет, не надо! Мне страшно, – взвизгнула Дива в тот момент, когда Рёрик замахнулся. Она еле успела отпрянуть в сторону. Пряжка с грохотом опустилась на бревенчатую стену рядом с Дивой. Это было ужасно. Вскрикнув, Дива кинулась на пол, ища спасения там. Хотя это было не самое безопасное место. – Не обижай меня…Я в тягости…– забившись в угол, выпалила Дива, закрываясь руками. Не так она представляла себе обстоятельства, при которых сообщит эту важную весть. Такими ли они должны были быть, по словам Млавы?!
– Я не понял…Что? – рука Рёрика с тяжелым ремнем застыла в воздухе.
– Мой князь, – от страха Дива уже не могла даже говорить. Но все-таки сумела собраться. – У меня ребенок под сердцем. Наш сын…
Опустив руку, Рёрик осмотрелся по сторонам. Его взгляд вернулся к Диве. Теперь она не казалась ему столь уж несносной. Будто что-то поменялось в ней.
Почувствовав, что опасность миновала, Дива разразилась плачем, будучи уже не в силах сдерживать лавину переживаний. Обхватив свой пока маленький животик, она теперь лила слезы столь безутешно, что даже не могла остановиться. Рёрик осторожно поднял ее, замерзшую и испуганную, с пола и обнял. Но она продолжала содрогаться в рыданиях. Она и сама была бы рада успокоиться, но теперь уже не владела собой.
– Ну-ну, я тебя не трону, не бойся, – Рёрик поцеловал Диву и прижал ее к себе.
****
Арви возвращался с пиршества в крайне скверном умонастроении. Он так много возлагал надежд на сегодняшний вечер. Рассчитывал избавиться от этой дуры Дивы раз и навсегда. И вот чем увенчались все чаяния: она теперь любимица князя и носит его дитя! Как говорится, дело бывало – и коза волка съедала. Этой невеже все сошло с рук! Она допустила столько ошибок сразу, и в итоге Рёрик даже не всыпал ей как следует. Вместо бури – ярко светит солнце: князь радуется. Только пожурил слегка, что, мол, раз так, то не следует больше подпускать княгиню к казне и прочему добру. Иначе никаких военных походов им не видать, так как она все имеющееся спустит на кулебяки для народа и вино для дружины. Арви тогда, естественно, поспешно согласился и обещался лично за всем приглядеть. И происшествие вроде бы уже и забыто. Вот досада! Столько усилий! Это если не думать о том, что набег на земли близ Белого озера теперь откладывается на неясный срок. Значит, поступления в казну Дорестадта также отменяются. И это расстроит Умилу. Гадкая Дива! Как одна смазливая бабенка может все попортить! А какой выпал удачный случай вкупе с проявленной ею редчайшей глупостью! Хотя вот глупость ли это? Если разбираться, то это есть рассчитанное коварство, замаскированное под глупость! Ну да, князь вернулся, разозлился, отругал, чуть не прибил…Но в итоге-то – признал ребенка Новгорода своим! Разве не эта цель была первостепенной для хитрой дочери Гостомысла?! А на траты, походы к озерам – ей плевать, разумеется. Ей главное было свои поганые бабские интересы соблюсти! Вот же сволота! Определенно, лучше бы он, Арви, оставался во Фризии! Там, по крайней мере, не было таких бессмысленных разочарований!
Глава 40. Берсерк
В этом году Изборск захватила жестокая малоснежная зима. А последние три недели выдались самыми трудными. Жгучие морозы сменялись продолжительными оттепелями, за которыми опять ударяли холода. Лес просыпался, путая временное потепление с приходом весны. Молодые деревца и росточки вымерзали. То же грозило и маленьким зверушкам, очнувшимся от спячки раньше положенного. Выбегая из своих норок в поисках пищи, ежи не успевали вернуться обратно или простужались, оказываясь застигнутыми заморозками. Просыпались шатуны, обреченные на голодную смерть.
Не все ладно было и в гриднице, где молодой наместник, племянник Рюрика, остался за главного. То и дело здесь шли какие-то споры. Звучали ото дня в день возмущенные речи и неуместные призывы.
Впрочем, в это утро ничто не предвещало сложностей. Кажется, даже погода стала налаживаться. За окном неспеша кружились пушистые снежинки. Годфред расположился в жарко-натопленной гриднице и велел его не беспокоить.
– Никого не впускать ко мне, – приказал наместник охране. – Я буду занят государственными делами…
Годфред затворил дверь. И улыбнулся куда-то в сторону печи. Но не заслонка и не устье вызывали в нем отраду. На лавочке возле стола сидела девушка. По ее худому одеянию было очевидно, что она из простых. А точнее, служанка. И все же на скатерке перед ней стояло несколько плошек с едой. Девушка ела курицу, иногда делая глотки из высокого кубка с голубым самоцветом в центре широкой чаши.
– Ты насытишься когда-нибудь?..– Годфред шутливо обозрел изголодавшуюся гостью. – У меня не так много времени, как бы мне того хотелось, милая…
– У меня тоже, – прыснула девушка. – Еще горницу эту нужно мести. Да паутины снимать.
– Паутины твои подождут, – Годфред примостился на лавке поближе к своей гостье, обняв последнюю у талии. В ответ на это действо раздался кокетливый смешок. Тем не менее девушка продолжала трапезу, не желая отвлекаться. – Ты что, и правда, такая голодная? Не верю тебе, – Годфред подтянул гостью к себе, и она оказалась у него на коленях.
– Попробуй всю зиму одну лишь кашу и репку снедать, сразу уверуешь, – объяснила девушка.
– Ну так приходи почаще ко мне сюда паутину смахивать. Будет тебе курятина вместо репок…– Годфред уже развязывал узелок на вороте рубахи своей гостьи.
– А если войдет кто! – хихикнула девушка, для вида шлепнув Годфреда по руке.
– Не войдет, – уверил Годфред, стягивая сорочку со своей беспечной гостьи.
– Есть один человек. Женитьбу предлагает, – таинственно сообщила девушка, не обделенная хитростью. Она ошиблась только в одном – Годфред не ревновал поголовно всех девушек, с которыми ему доводилось иметь дело. – Дом у него большой…Скотины много…Кожи выделывает он…Вот думаю, соглашаться али нет?..
– Соглашайся, – посоветовал Годфред, уложив горячие ладони на объемные перси своей гостьи. Ему нравилось, когда девушка не только улыбалась, но и обладала более осязаемыми достоинствами.
И тут вдруг раздался стук в дверь. В натопленную гридницу заглянул стражник.
– Просители пожаловали, – доложил страж. – И с ними глава вече. Посадника видеть жаждут.
– О, боги, – вздохнул Годфред раздраженно. Глава вече – это не простой какой-то смерд, его не отошлешь прочь. – Ступай пока, милая, – Годфред оглядел свою обнаженную гостью, поспешившую прикрыться краем скатерки.
– Скажи им, что ты занят, – шепнула шалунья Годфреду.
– Нет, так нельзя…– вздохнул Годфред.
– Я тогда заберу еду, – решила девушка, засовывая в корзинку мясо и хлеб.
– Бери и иди уже…– Годфред на прощание чуть помял бедро своей гостьи, и этим пришлось ограничиться.
Когда дверь растворилась в следующий раз, на пороге возникло сразу несколько человек. Этими людьми были бояре во главе с Бармой. Позади них скромно притихли какие-то скудно одетые незнакомцы, похожие на простых горожан. Но самое главное, что заставило наместника насторожиться, было присутствие среди всей этой разношерстной компании его любимого дружинника – Торольва. Воин был связан и побит. На косматой роже у него красовался свежий кровоподтек. Левый глаз заплыл, а нос смотрел на бок. Воин свирепо скалился на сдерживающих его изборчан, тоже изрядно помятых. Видно, последние пострадали от его рук до того, как сумели одолеть.
Годфред оглядел зрелище недоумевающим взором. Сейчас ему меньше всего хотелось во что-либо вникать. Однако Торольв был его верным другом, много раз спасавшим от беды.