Невеста из Уайтчепела

– Вот и правильно, пойдем в постель. Поговорим завтра, – Джеймс поцеловал Эмили в лоб, добавив с улыбкой, – да, кстати, хотел тебе заметить – Бернар остался в Лондоне. Это Люсьен.

Глава 28. Противоречия

Наутро Эмили проснулась оттого, что в глаза ей нещадно палило солнце. Первая мысль – встать и задвинуть занавеску, вторая – уже, наверное, полдень. Нужно сохранить остатки своего жалкого имиджа и спуститься хоть к обеду.

На радость, Джеймса дома не оказалось. Пока Люсьен объяснял ей, что хозяин в отсутствие, Эмили пристально смотрела на лакея. Ну почему его все время хочется назвать Бернаром? Видимо, потому, что половину слуг Джеймса зовут Бернарами…Или потому, что они так похожи? Отчего эти двое так похожи…

– Люсьен, прошу, организуйте мне чего-нибудь на завтрак, – Эмили заметила, что старый слуга подозрительно на нее косится. Еще бы! Наверняка, слушал вчера разборки, притаившись за шторой. Слушал и удивлялся, как она смеет возражать потомку прославленного рода. Или, наоборот, удивлялся, как Джеймс мог влюбиться в базарную скандалистку. Ну да неважно. Каждый знает ответ – любовь зла! Хотя она не торговка, как все ее называют. И если она волей судьбы оказалась на рынке, а не в галерее, это не меняет ее сущности. Она творческий человек, художник! Кстати, она не творила так давно…Ее руки уже позабыли о том, что такое краски и кисти…И какой она художник после этого? Может, она пройдоха, каких немало? Прикрывающих безделье громкими словами? Ведь приехав в Лондон, она не пошла в прачки, горничные и белошвейки. Она посидела несколько недель на рынке в окружении своей выставки, и на этом ее труд окончился. А возможно, она не пройдоха, а просто везучая.

Вскоре на столе оказался горячий тонизирующий завтрак. Нежнейшее из блюд – scramble eggs с двумя полосками жаренного бекона. Тосты со сливочным маслом и джемом. Тушеные со специями бобы в томатном соусе. Жаренные шампиньоны. Две венские вафли с кремом. Чашка кофе со сливками и стакан воды с лимоном.

Несмотря на соблазнительность блюд, аппетита у Эмили не было. Дурное настроение отбило всякую охоту завтракать. Эмили всегда догадывалась, что отношения – вещь хрупкая. Грубым словом можно разрушить все очарование, подаренного судьбой чувства. Словом ли? Для каждого свой порог дозволенного: над кем-то достаточно непристойно пошутить, а кого-то не возьмут и отборные оскорбления – любовь не только слепа, но еще и глуха. И это красивая ваза. Стоит лишь раз уронить ее, как потом придется довольствоваться склеенными черепками с уродливыми трещинами. Эмили очень не понравился вчерашний портрет. Еще меньше ей понравилось то, что граф Хойос был в курсе ситуации. Все осведомлены, кроме нее! Недаром говорится в старинной поговорке: маленькая ложь – большое недоверие…Если хоть раз ее, Эмили, обманут, недоговорят – то она уже всегда будет подозревать и чуять подвох даже там, где его нет. Надо как-то избавиться от этого чувства, иначе жизнь может превратиться в кошмар, как уже однажды произошло в Лондоне…Кстати Лондон…Поймали ли Потрошителя? Или Джеймс оказался прав, и следствие беспомощно роется в куче ничего незначащих улик? Надо на досуге засесть за письмо Роберту, рассказать о себе и узнать, как продвигаются дела. Интересно, как поживает Филл. Он всегда так весел. Интересно, как поживает сам Роберт…Почему каждый раз, как она поругается с Джеймсом – вспоминает о Роберте? Ведь, кажется, он ничего ей не предлагал и не обещал. И даже не выказывал знаков влечения. Но отчего тогда ее мучает вопрос…Если бы он все же предлагал, обещал и выказывал знаки – кого бы она предпочла: полицейского или принца? Если ставить вопрос именно так, то, конечно, второго. Но если спросить, кто ей ближе…С кем ей проще…Кто всегда восхищал ее…Разве можно ответить на эти вопросы? Можно только воображать!

Эмили пошла прогуляться, дабы развеять печали. По дороге она решила заглянуть к Мэри. Та встретила ее в нарядном утреннем неглиже и, как всегда, радушно. Хозяйка дома была не только модницей, но и тонким психологом. Она сразу заметила, что с Эмили что-то не так. Впрочем, немудрено, ведь Мэри была свидетельницей происшествия в театре.

– Эм, мне кажется, в этот раз он, действительно, не виноват. Нелепая случайность, – поправляя кружевной воротник алого шелкового шлафрока, утешала Мэри грустную Эмили. – Тем более, он и сам казался расстроенным.

– А представь, как расстроена я, – Эмили не могла побороть в себе чувство неприязни к прошлому Джеймса. Она не хотела ничего понимать. И не желала даже знать. Но сведения сами ворвались в ее жизнь. А настоящее? Лучше ли оно прошлого? На всех приемах и праздниках он всегда без нее. О ней даже никто не знает. Она с ним только на ничего не значащих мероприятиях вроде поэтического вечера. Но светские рауты он проводит в компании других женщин. Как ей может нравиться такое положение?

– Послушай, я знаю эту даму, – Мэри успокоительно взяла Эмили за руку. – Изысканные манеры, известная семья. Внешность, которая нравится всем мужчинам…Она неплохо музицирует, к тому же…И все вроде бы с виду великолепно. Однако она все же неприятная особа. Ее нрав – просто ужасен. Джеймс никогда не относился к ней серьезно. И никогда бы не полюбил такую. Поверь мне. Но ты же знаешь мужчин. Если доводится коротать время в женской компании, им важен совсем не нрав.

– Да мне все равно, как он к ней относился. Я хочу знать, сколько еще девиц будет к нему клеиться! – разозлилась Эмили. – Мне теперь всегда придется вздрагивать при появлении курьера. Я не этого хотела, Мэри. Не этого. Я хотела быть любимой. А не сражаться с армией алчущих баб! Хотела спокойную тихую гавань для своего сердца. А это не гавань, а какая-то свалка! О чем еще я не знаю? Что еще он от меня утаивает?

– Он красив, молод и богат. Он всегда в центре внимания. Эти девки летят на него, как пчелы на мед! Представляю себе, как это все неприятно. Но тебе не следует переживать. Видно, он, правда, тебя любит. Иначе не женился бы на тебе! Только без обид! – Мэри улыбнулась по-дружески ободряюще. – Кстати, в Вене был огромный скандал из-за отношений этой баронессы и Джеймса.

– Не называй это отношениями, – фыркнула Эмили.

– Из-за ее связи с Джеймсом, – перефразировала Мэри. – Можно сказать, это тоже сыграло в какой-то степени свою роль в том, что Джеймсу пришлось уехать!

– Ему пришлось уехать? – Эмили пыталась уже не удивляться.

– Он тебе не рассказывал? – поразилась Мэри, доставая мундштук из ящика стола.

– Он мне ничего не рассказывает, – угрюмо констатировала Эмили. – Я словно чужая ему. Чужая его миру. Миру, в котором он привык жить.

– Это не так. Ты не чужая. Вообще, истинной причиной отъезда послужили совсем другие обстоятельства, – вспомнила Мэри. – Баронесса, так сказать, в довесок…Лишь усугубила и без того паршивую ситуацию.

– Что за обстоятельства? – Эмили нахмурилась. Как она далека от всего происходящего в жизни Джеймса. Словно она его ручная кошка, которой, кроме ласки хозяина и миски с молоком, ничего и не надо.

– Я расскажу. Но только прошу не употреблять мою искренность во зло. Не хочу, чтобы мой граф думал, что я сплетница, – усмехнулась Мэри лукаво.

– Не волнуйся, я и дальше буду изображать неведение, пока его величество не соизволит посвятить меня в тайны своего прошлого самолично, – мрачно сообщила Эмили. Она в прямом смысле, что называется, «не ко двору».

– Он пока что «Высочество», а не «Величество». Разницу следует знать. Что ж, дело было так…Всему причиной политика…– Мэри подожгла две папиросы, одну отдала Эмили, сидящей напротив нее. – Они с моим графом по неосторожности связались не с той компанией…Вернее сказать, мой граф…Он, знаешь ли, мастер вмазаться в какую-нибудь скверную историю, опасную для жизни и репутации. Но тень пала и на Джеймса – все знают, что они друзья с детства, где один – там и другой, – пока Мэри повествовала, Эмили не сводила с нее глаз. Граф ведь тоже уважаемая персона. И совсем не маленький человек. И вот встречается с Мэри. А ведь Мэри не какая-то герцогиня. Да, граф выбрал даму по сердцу. И доволен ею вполне. – Кстати, те люди оказались вражескими шпионами. Или даже революционерами! Да, они, точно, были революционерами! – продолжала Мэри свой нескладный сказ. – Я не очень вникала в детали…Обстановка в стране была напряженная. Император подозревал всех и каждого, а тут такое – сам Джеймс замешан в скандале! Разумеется, там еще многие злые языки постарались. Был еще раскрыт какой-то заговор – я не очень-то помню детали…Но заговорщики решили прикрыться именем Джеймса в надежде, что тогда им все сойдет с рук. Вместо этого император приказал всем отрубить головы! Или заточить…Да, кажется, их не убили…Хотя вроде это был даже не заговор…Может быть, какие-то реформы…О, это было ужасно…Я даже не верю, что в наш век подобное зверство еще допустимо…– всплеснула руками Мэри. Она производила впечатление умной женщины. И ее сказ, изобилующий нестыковками, совершенно не вязался с ее образом. – Знаешь, что…Эти ненужные подробности не должны занимать место в наших мозгах! Пусть об этом думают граф и Джеймс!

– Занятно…– хоть Эмили и слушала внимательно, но не поняла сбивчивого рассказа Мэри. И все же суть проблемы ей была ясна – Джеймсу пришлось уехать! – Неужели все это правда…– вздохнула Эмили. А на часах было уже пять вечера.

Глава 29. Золотая клетка

Для Эмили это был первый раз, когда она оказалась в модном кафе под названием «Brebant». Сегодня там было шумно – проходил литературный вечер. Какие-то люди, видимо, юные поэты, то и дело что-то торжественно декламировали. Вероятно, свои сочинения. Но на Эмили, к ее стыду, не произвели впечатления ни стихи, ни оды. Она скучала, пытаясь хотя бы не зевать, и с нетерпением ждала ужина. И не потому, что голодна. А потому, что устала от пустых разговоров. Джеймс и граф, а вместе с ними и Мэри, часто обсуждали людей, незнакомых ей, Эмили. Также они могли вспоминать совместные поездки и разные события из их жизни. Эмили тяготили такие беседы, поскольку она чувствовала себя совсем уж лишней. Ей приходилось отмалчиваться или улыбаться. А после она ощущала себя утомленной.

Вообще, она постоянно чувствует себя утомленной. Хотя ничего не делает. Оттого, наверное, сон не приносит ей той же радости, что прежде. Да, были времена…Когда она совсем мало спала. Просыпалась рано, чтобы отправиться на рынок. И так уставала за день, что ей даже по ночам снилось, что она хочет спать. Это были тяжелые времена. Но почему тогда она все чаще вспоминает о них? Может, потому, что у нее была цель? Она жила для чего-то. Она с нетерпением ждала каждого дня, как нового шанса найти свое счастье.

– Ну а вы, Эмили? Как вы находите выставку Моне? – вежливо вопросил граф уже за столом. – Скажите свое мнение, мнение художника…

– Прекрасно, прекрасно, – машинально ответила Эмили, все еще пребывая в своих размышлениях.

– Ей понравилась живопись, – ответил Джеймс вместо Эмили, которая пропустила вопрос мимо ушей.

– Импрессионизм…Эдакая небрежная манера изображения…– продолжал разглагольствования граф. – В ней есть свое очарование. Она отображает мир в его изменчивости…А ведь в том и кроется истинная красота…Мы уже никогда не будем такими, как в этот самый миг…

Рассуждения графа могли бы показаться интересными человеку, занятому в живописи. Тем более, здесь, во Франции, где, собственно, и возник импрессионизм. Но Эмили не слушала разговора за общим столом. Несмотря на то, что после беседы с Мэри, она чуть успокоилась, подозрения не оставляли ее. Она все равно продолжала недоверчиво разглядывать Джеймса. Ну почему, сколько она его знает, он всегда кажется ей подозрительным? Видимо, дело все-таки не в нем. А в том, что она сама склонна к сгущению красок. Да, в тот вечер можно было бы менее эмоционально отреагировать на этот идиотский портрет. Но с другой стороны…С другой стороны, всего один раз проглотив такое, потом уже будет сложно удержать в горшке эту квашню. Нет, она правильно поступила накануне, сделав из небольшого недоразумения огромную трагедию. В следующий раз ему неповадно будет!

– Может быть, нам отправиться в парк? Сегодня оттуда будут видны фейерверки! – предложила Мэри.

– Дорогая, что скажешь? – обратился Джеймс к Эмили.

– Это чудесно, – на самом деле больше всего на свете Эмили сейчас хотела вернуться домой. Усесться перед камином с романом Дюма в руках, унестись на пару веков назад…Представить замок барона де Меридора. Его дочь, прекрасную Диану, которая оказалась замужем за чудовищным графом де Монсоро, скрывающим свою истинную личину. Графиня так и не смогла полюбить богатого мужа и отдала свое сердце другому дворянину – графу де Бюси Луи де Клермону. Смелому и мужественному.

– Я думаю, это прекрасная мысль, – заключил Джеймс. – Дорогая, о чем ты задумалась?

– О графине де Монсоро, – ответила Эмили рассеянно.

– Я так и подумал, – рассмеялся Джеймс. Наверное, он бы удивился, если б ее мысли занимало что-то стоящее.

Уже ночью Эмили и Джеймс вернулись домой. В комнатах было тепло. Кружащий за окном снег придавал обстановке волшебный облик. Звездное небо Парижа существенно отличалось от вечно плачущего Лондона.

– Джейми, скоро Рождество, – Эмили подошла к окну, отодвинула занавеску и оглядела полную луну.

– Я помню, – Джеймс был занят каким-то трудом. Вокруг него были разложены книги. Сам он делал пометки в какую-то тетрадь. Когда он бывал занят, то не обращал внимания на Эмили. А она в такие моменты чувствовала себя одинокой. Кажется, он все дальше от нее с каждым днем. И она сама усугубляет ситуацию, закатывая скандалы и выдвигая претензии. Впрочем, вряд ли его пыл продлился бы дольше, даже будь у них все мирно. Мужчин не увлекает то, что у них уже есть. Вот и Джеймс уже не смотрит на нее с прежним восхищением. Он добр к ней, внимателен. И наверно, женился бы на ней еще раз, если бы дать ему возможность сделать выбор заново. Наверное, он по-своему любит ее. Но почему тогда она постоянно чувствует себя ненужной? Потому что у него море знакомых и друзей, слуг и всех прочих, готовых оказать ему всяческие услуги? А может, он и она просто изначально слишком разные? И на самом деле ей нужен кто-то другой?

– Я думаю, нам надо подарить слугам что-нибудь на Рождество…– предложила Эмили.

– Займись этим, дорогая, – кивнул Джеймс, даже не поднимая взгляда на нее.

– Что мы им подарим? – Эмили хотела обсудить с ним хоть что-то. Но он всегда ведет беседы с другими, а не с ней. Для нее он вечно занят. И так стало почти сразу же, как они начали жить вместе. Может быть, такова жизнь? Может быть, это естественно? Может быть, совершенно нормально, что он больше не восторгается ее румяными щечками и ясными глазками? Хотя раньше всегда говорил, как она прекрасна. Нет, все, конечно, не так плохо. Заметно, что ему с ней комфортно, он смеется над ее шутками, слушает ее рассказы, помогает ей во всем. Но это все не то. Она как будто еще одна ваза, еще одно полотно, еще одно украшение в его доме. А еще ей иногда кажется, что у него нет души. Он воспитан, порядочен, ответственен, но у него нет души. – Джейми, ты слушаешь меня?

– Дорогая, реши сама этот вопрос, – Джеймс на миг поднял взгляд на Эмили. – Подари им что-нибудь..

– А чем ты занят? – Эмили заглянула через плечо Джеймса в его записи.

– Я уже много лет работаю над созданием энциклопедического справочника, – бросил Джеймс.

– Что за справочник? По орнитологии? – Эмили помнила, что эта тема любопытна для Джеймса.

– Нет, это справочник о монархах Австро-Венгрии…– рассеянно ответил Джеймс. Он был занят, не хотел отвлекаться от работы, чтобы не потерять мысль.

– Джейми, я тут подумала…– вздохнула Эмили. – Может быть, нам завести ребенка?