Європа

– Ну а чё? Это и нужно.

– А так разницы почти нет. В сто пятидесятой – такой программатор, здесь же – нажимаете клавишу. В остальном, – Ждан быстро пробежал взглядом по подписям на панелях, – разве что, в сто шестидесятой нету био-стирки и положения в шестьсот оборотов отжима…

– Чё-то ручкам я доверяю больше.

– На мой взгляд, тоже, – согласился Игорь, – удобней.

– А нам сказали, – девушка обошла его, словно перекрывала пути к отступлению: парень с одной стороны, она – с другой, – что в магазинах можно торговаться.

Ждан сразу же вспомнил того ежедневного чижовского покупателя, которому кто-то постоянно что-то говорил. И представил себе этого самого кого-то, например, по телевизору – бокониста-пятидесятника: «плодитесь, размножайтесь – торгуйтесь, не стесняйтесь».

– Торговаться-то можно, – ответил Игорь, – но, к сожалению, на эту модель…

– Давай, – парень решил, что не обязательно знать, к чьему сожалению и почему именно на эту. – Мы её берём.

Доставка («Да, бесплатно. Поднимут на этаж, занесут в квартиру»). Наличные.

Работать с базой, выписывать, Ждана учили то Чижов, то Олейников, то Халин – и теперь под каждое действие всплывали комментарии-подсказки то одного, то другого, то третьего. «Если доставка, проверяй сперва по складу», – подсказывал Андрей; «не забывай себя здесь выбрать», – напоминал Саша; «всегда смотри, чтобы примечаний не было», – повторял Костя. Команда поддержки – правда, не особо слаженная. «Вгоняй название целиком», – говорил Олейников. «Вводи первые буквы, а дальше лучше пролистни, – перебивал Чижов, – поиск вечно залипает».

Из принтера выполз листок с надписью вверху: «Центр ответственности: Чижов Константин».

– Спасибо, – сказала девушка.

– Ага, – кивнул парень. Или согласился со спасибо-продавцу, или подумал, что это ему.

«Пользуйтесь с удовольствием», сказал бы Чижов. «Теперь на очереди – новый холодильник, затем – посудомойка», сказал бы Олейников.

– Всего доброго, – сказал Ждан.

Стиралка эл-джи так и осталась его единственной пятничной продажей. Впрочем, на то она и первая – лицо без толпы, диплом-сертификат на пустой стене – такие легко подминают под себя весь день. Ждана порадовало, что всё прошло без тупиков-заминок. Так, по крайней мере, казалось.

«Я на тебя машинку продал», – сказал он Чижову. Постарался как бы между прочим, но не получилось – довольная улыбка так и расползалась по лицу (детское: «Как слон»). «С почином!» – поздравил Костя и пожал руку. «Ты какой день сегодня?» – спросит Андрей чуть позже. «Четвертый», – ответит Игорь. «Тогда порядок. Все на третий-четвёртый совершают первую продажу. Что за тачка?» «Эл-джи. Энка». «Нормально. У меня, правда, почином был бош. Макс четыре, немецкий».

У каждого помещения свой характер и свои привычки. И с этим, горбатого – могила, ничего не поделаешь.

– Кстати, – сказал Халин, – и я как-то забыл, и ты не напоминаешь…

– Про что? – не понял Ждан.

– Про выходные. Пока ты стажёр, будет один в неделю. Какой день удобней?

– Ну, – Игорь пожал плечами. – Давай понедельник.

– Согласен, день тяжёлый. Хорошо, а потом уже как у всех – восемь-девять в месяц. Там, правда, будет плавающий график – когда как получится.

Наклейка была порвана и получалось «Запасной вы», а на соседней двери была другая наклейка, целая: «Запасный выход».

– В своё время, – сказал Чижов, – торговля льдом была бизнесом. Особо шустрые сколотили миллионы. Лёд собирали с поверхности замёрзших озёр и рек, и отвозили в тёплые края в специальных ящиках или вагонах – по сути, в термосах. Вот эти сумки, – он взял одну из лежащих на «офисных» холодильниках, расстегнул молнию, – фактически аналоги, разве что, теплоизоляция у них не кроличий мех, как раньше. Да и вот, – Чижов постучал по стоящим рядом синим боксам с ручками, – из той же серии. Они не охлаждают, а просто держат температуру внутри. Часов на двенадцать хватает, как раз на какой-нибудь пикник смотаться. Можно, к слову, использовать аккумуляторы холода – такие контейнеры с голубой жидкостью – их сперва замораживаешь в обычной морозилке, бросаешь в бокс и тогда около суток будет холод держаться. У нас периодически продаются. Хотя, если что, можно использовать и обычные бутылки с водой.

Игорь вспомнил школьную задачку: какое мороженое растает быстрее – завёрнутое в шубу или нет? И ответ-картинка: истекающее потом эскимо с перекошенным ртом, и другое – улыбающееся, в шубке с меховым воротничком.

– А этот, кстати, – продолжил Костя, – выглядит так же, но уже с кабелем, работает от прикуривателя. Такие охлаждают. У него внутри две металлические пластинки – когда пропускаешь ток, тепло перекидывается с одной на другую и – видишь вентилятор? – выводится наружу.

Почему тепло передаётся, Ждан не сообразил, но уточнять не стал.

– Ты же знаешь, – сказал Чижов, – то, что мы называем «получить холод», на самом деле означает «вытянуть тепло»? – он вынул что-то невидимое из холодильника и бросил себе за спину.

Игорь кивнул.

К полуторометровым моделям, тем, что сразу за «офисными», подошли средних лет мужчина и женщина – одинаково полные-плотненькие, невысокие, – открыли дверцу, молча переглянулись, закрыли, шагнули к следующему.

– Здравствуйте, – сказал им Чижов. «Толстячки» не ответили, мужчина лишь на секунду отвлекся от стенок и полок, к чему-то прислушался, и тут же хлопнул дверцей.

Они шли от холодильника к холодильнику, ни одного не пропуская, повторяя перед каждым этот ритуал: открыли, пару секунд порассматривали что-то внутри и закрыли – дальше, дальше, дальше. Как туристы, которым надо отметиться перед каждой картиной в каком-нибудь Лувре.

– И хоть бы в каком-нибудь, сволочи, жратву или пиво оставили! – усмехнулся Игорь.

– Наебалово, – согласился Костя.

– Но в премиумах, – сказал он, – может, чего и будет. Продавцы отдела крупной бытовой, – почему-то официально, – когда приходят с бодуна, любят включить какой-нибудь модявый и загрузить в морозилку колу или минералку.

Тем временем мужчина и женщина дошли до двухметровых – хлопнули турецким бошем, лыжей с дисплеем, люксом. Откуда-то вынырнул Сохацкий, вроде как хотел предложить свою помощь-консультацию, но на полпути передумал – остановился и отвернулся к водогрейкам. «Толстячки» заглянули в последний холодильник в ряду (горенье пининфарина) и – видимо, никто с кэ-бэ-тэ вчера не пьянствовал – толкнули дверцу и направились через встройку на выход.

«Смотрим – несётся мужик, к нам или даже – на нас. В руке сжимает инструкцию. Оранжевую такую, к занусси. Все мгновенно теряются: мэ-мэ резко захотел поправить ценники, Сотник тоже что-то там, Шевель просто шагнул назад. Вот, думаю, твари, блин. Ну ладно – что делать? – иду мужику навстречу, здороваюсь. „Мы у вас стиралку покупали“, – говорит он и показывает инструкцию. Всё, думаю, сейчас начнётся: здесь написано, что должен быть ключ; шланг на картинке длиннее; ни слова про Италию… „Нам нужно ещё две“, – сказал мужик. И глянув на мою удивленную морду, типа уточнил: „Таких же“».

– Первые советские холодильники стали выпускать у нас на тракторном в конце тридцатых годов. Если не ошибаюсь, они так и назывались – хэ-тэ-зэ, и какой-то номер.

Чижов открыл тумбу терминала и вытянул несколько каталогов.

– Так, – сказал он, – держи, – и протянул стопку Ждану. – Здесь почитаешь про компрессоры, тут про ноу-фрост неплохо написано, а вот как раз про двухкомпрессорные. Иди в столовку, попей кофе и заодно поизучай. А потом обсудим.

Игорь отнёс каталоги наверх, бросил на стол и, прежде чем зарыться в них, решил спуститься покурить. У складских ворот стоял Шевель. Увидев его, Ждан подумал было вернуться, но Лёха кивнул: иди, кури, ничего страшного. «Ты стажёр, – сказал он. – Это не считается. Не оштрафуют». Воротник у Шевеля был, как всегда, поднят, только в этот раз казалось, что Лёха не специально его поднял, а наоборот, торопился и забыл поправить.

В столовой Игорь просидел минут сорок – полупару. Странно, но за это время никто не зашёл попить чай-кофе или пообедать. Легко было представить, что все уже ушли из магазина, почему-то раньше – эвакуация? – а про него и не вспомнили.

За окном застыл летний полдень; дремали облака – пушистые, как взбитые венчиком сливки. По столовой скакали солнечные зайчики – играли в салки на столе и стенах (иногда почему-то замирая на наклейке «Не курить»), прыгали по серебристому чайнику и микроволновке, заглядывали в чашку; пробегали и по глянцевым страничкам, стараясь угадать строчку, которую Игорь в тот момент читал. Чаще всего угадывали.

Многое в каталогах и брошюрах повторяло рассказанное Чижовым, только теперь со схемами, разрезами и разноцветными стрелками. Картинки напоминали иллюстрации в анатомических атласах: кровеносная система (красная змейка конденсатора, синяя – испарителя), компрессор-сердце с клапанами, кожа-теплоизоляция. Игорь прочитал про хладогенты («Хрень, что кипит при минусовой температуре») – уже не использующийся эр двенадцать («У нас его звали фреон-12»), про эр сто тридцать четыре («В большинстве») и про эр шестьсот («Экономичней и экологию не портит»). Про «плачущую стенку» (вполне официальное название), про двухконтурную систему (компрессор один, а регулировка температуры раздельная, как с двумя), про ноу-фрост (равномерный холод, не нужно размораживать) … К слову, оказалось, что снежинки, которые Игорь считал просто эмблемой морозилок, означают градусы в ней: одна – минус шесть, две – минус двенадцать, три – минус восемнадцать.

Каталог норда удивил Ждана, вернее – озадачил. «Недорогие отечественные» на фотографиях были забиты всякими экзотическими фруктами (их названий Игорь и не знал), шампиньонами, консервированными ананасами, фужерчиками с разноцветным желе, минералкой в стеклянных бутылках – никаких тебе кастрюль и накрытых тарелками мисок; в морозилках лежали тигровые креветки, шоколадные пирожные, коробки с пиццей и пакеты с овощными смесями. Некоторые продукты кочевали из модели в модель, словно были обязательными пунктами потребительской корзины.

– Глянь, чем питаются владельцы донбассов, – скажет Ждан Чижову.

– Если на картинке будут привычные колбаса да каша, – ответит Костя, – не возникнет мостика, – то, о чём мы говорили, помнишь? Нафига тогда деньги тратить? Покупать билеты на автобус, который никуда не поедет?

«У вас акулы есть?» – спросил он. «Что?» – не понял я. «А-ку-лы», – повторил он, зачем-то по слогам. «Что за акулы?» «Ясно», – он махнул рукой и зашагал куда-то на а-вэ.

Олейников не обманул – субботним утром нельзя было не заметить, что магазин открылся: люди всё шли и шли, будто ко входу подкатила набитая электричка и выйти в город можно было только через вокзал-супермаркет. А заодно – раз уж всё равно здесь – почему бы чего-нибудь не присмотреть, не прикупить. «Лосось пошёл, медведи – не спать!» К слову, олейниковское «не хочешь, а продашь» следовало понимать буквально: «Здравствуйте», – сказал Ждан «пляжнику» в шортах-футболке и вьетнамках и через десять минут продал ему вертикалку индезит; «Эта модель с сушкой», – подсказал Ждан и выписал стоящую рядом, без сушки.