Мой ледяной принц

Достав из портмоне восемьсот фунтов, я засунул их за корсаж ободранного платья чешской фурии, и она вздрогнула, когда мои пальцы коснулись ее груди.

– Вот, и возьми эти триста фунтов и передай их Аранке, – сказал я, снова засунув деньги ей за корсаж. – И передавайте горячий привет своим мужьям. – Я обошел девицу и направился к выходу.

– Мерзавец! Ненавижу англичан! – процедила она мне вслед.

– Я швед! – с гордостью ответил я ей. – И мне жаль тебя.

– Иди к черту! – крикнула она.

Я проигнорировал ее и вышел из клуба.

Машины Брэндона не было, поэтому я взял такси, доехал до дома оперы, у которого остался мой верный «Мустанг», и поехал на нем в свою квартиру.

На следующий день мы вновь, совершенно случайно, встретились с Брэндоном на выставке известного английского фотографа. Чтобы убить время, я предложил сородичу сыграть в шахматы. Он с самодовольной улыбкой принял мой вызов, и мы зашли в тихий уютный джентльменский клуб: Грейсон сказал, что это был любимый его клуб за все время его долгой жизни, а жил Брэндон долго, почти в два раза больше, чем я. Этот английский вампир был страстным любителем шахмат, как и я, и именно на этой почве мы и познакомились: от наших общих знакомых я узнал о том, что он – просто гений в этой игре, и решил бросить ему вызов. О своих баталиях с ним я уже рассказывал: он всегда меня обыгрывал. Один раз я чуть было не поставил ему мат, но оказалось, он просто глубоко задумался.

Мы заняли уютный уголок, нам принесли старинные, но все еще качественные и красивые, почти нетронутые временем стеклянные фигурки настоящих солдат, лошадей, королей… Замечательные шахматы. Даже мои нацистские не были столь безупречны.

– Я играю черными, – заявил Грейсон, вольготно расположившись в кресле.

– Черт, не люблю белые, – сказал я: они напоминали мне о Мише.

– Ты же знаешь, что я играю только черными. К тому же нужно дать тебе фору. – Он стал расставлять свои шахматы.

Я пошел с коня. Брэндон выбрал пешку, защищающую королеву. Битва началась.

Игра была долгой и напряженной. Брэндон сидел, положив ногу на ногу, прищурив глаза и потирая подбородок указательным пальцем.

Я был во власти шахмат, но, хотя играл хорошо, мой соперник забрал уже половину моих фигур: Грейсон играл просто гениально. В конце концов, после третьего часа, проведенного в глубоком умственном напряжении, я решил расслабиться.

– Предлагаю тайм-аут на пять минут, – предложил я, откинувшись на спинку кресла. – Ты просто черт, Брэндон!

– Не расстраивайся: из всех моих соперников, ты – самый опасный, – улыбнувшись, сказал он.

– Что ж, я готов умереть от гордости, – пошутил я.

– Я не утрирую: моего лучшего друга Маркуса я обыгрываю за час, – усмехнулся на это Грейсон. – Кстати, как провел вчерашний вечер? Тебе понравилось представление?

– Скорее да, чем нет. Чувствуется, что постановщик – фанат эльфов. Но, думаю, финал можно было бы продумать поизящнее, – поделился я своими впечатлениями. – А тебе, как я видел, очень понравилось, особенно, танцовщица, с которой ты ушел.

Брэндон поднял на меня взгляд: в нем читались презрение и насмешка.

– Да, она была хороша, но недостаточно. – Грейсон прикрыл губы ладонью, словно пряча ироничную улыбку. – Но и я видел, как на тебя залезла одна блондинка.

– Я отшил ее, – усмехнулся я, вспомнив слова, что она шептала мне на ухо.

– Зачем же ты так оскорбил девицу?

– Не хотел обманывать ее ожидания. Я спросил, знает ли ее муж о том, чем она занимается, а она разозлилась и убежала, хотя перед этим предлагала мне переспать с ней за триста фунтов. Да и ты хорош: довел до истерики свою чешку, сбежал, а она набросилась на меня с выговором и жалобами.

Грейсон тихо рассмеялся, но затем его губы сжались в тонкую линию.

– Она всего лишь шлюха, – сквозь зубы процедил он. – Но, на самом деле, она просто разонравилась мне после того, как начала говорить глупости. Отвратительная пошлая девица.

– У нее было другое мнение на этот счет: она потребовала с меня восемьсот фунтов за то, что ты отобрал у нее возможность переспать с кем-нибудь другим. Ты лишил ее хорошего заработка! – тихо рассмеялся я.

Брэндон язвительно усмехнулся, но я заметил, что его настроение сильно ухудшилось. Меня удивило, что его так расстроило или разозлило мое упоминание о той чешке, но я решил, что это не мое дело, и оно действительно было не мое.

– Восемьсот фунтов? Да она и цента не стоит, – задумчиво прошептал Грейсон. Он сжал подлокотники кресла, и они затрещали.

– Куда ты теперь? Ты сказал, что завтра уезжаешь, – спросил я, чтобы разрядить обстановку.

– Еще не знаю. Хочу отдохнуть. Поеду куда-нибудь. В Чехию, например. В Брно, – сказал мой соперник, осматривая шахматную доску.

– В Брно? Я ни разу там не был, – сказал я. – А я хотел бы уехать в Исландию, подальше отсюда.

– Исландия… Там можно легко спрятать человека? – вдруг оживился Брэндон, резко подняв на меня взгляд.

– Легче легкого: стоит только закопать его в снег, – пожал плечами я. – Тебе кто-то мешает?

– Нет, просто взял на заметку.

Вдруг зазвонил телефон Грейсона. Вампир посмотрел на монитор и торопливо ответил.

– Да? Что вы скажете мне на этот раз? В Италии? Там ее нет… Вы все обыскали? Дома, постройки, фермы, тюрьмы, в конце концов. Нет? Черт! – Он с силой ударил кулаком по одному из подлокотников своего кресла и поломал его надвое. – Ищите ее, пока не найдете. Где угодно. – Брэндон отключил звонок. Его лицо выражало жестокое разочарование, смешанное со злостью.

Что за «она»? И почему он так хочет найти «ее»?

Но я поспешил выбросить из головы эти мысли: любопытство – это порок, тем более, любопытство чужой жизнью. Я никогда не вмешивался ни в чью жизнь, ну, кроме жизни Миши, но и это было только ради нее, и предпочитал, чтобы никто не лез в мою.

– Извини, это был очень важный звонок, – спокойно сказал мне Грейсон, но его лицо было словно высечено из камня. – Предлагаю продолжить партию. Твой ход.

Ни слова не говоря, я поставил ему шах, но он блестяще выпутался и через несколько ходов забрал у меня ферзя. Разозленный звонком, Грейсон стал играть еще резче, быстрее, яростнее.

Плохое настроение Брэндона не поставило меня в неловкое положение: я был слишком хладнокровным, и вывести меня из состояния вечного спокойствия могла только моя Миша.

«Перестань говорить «моя»! Она не твоя и никогда ею не будет. Она – просто Миша, истеричка. Запомни это навсегда» – строго напомнил себе я.

Еще через пять ходов Брэндон поставил мне мат.

– Потрясающе! – Я был восхищен его игрой. – Это было просто чертовски замечательно! А я играл дерьмово, это факт.

– Ничего, когда-нибудь ты обязательно меня обыграешь, – улыбнулся он довольной улыбкой.

– Для этого мне нужно будет из кожи вон вылезти. Где ты научился так играть?

– Не знаю, меня учил мой отец, но он играл довольно плохо. Думаю, я сам научился, так как шахматы очень развлекали меня. А потом я полюбил другое развлечение. Но и оно надоело мне. Тебе это кажется ненормальным? – спросил Брэндон, глядя мне в глаза, но в его тоне прозвучало равнодушие.

– Нет, не кажется: у каждого свои развлечения, – ответил ему я.