Мой ледяной принц

Удобно расположившись в пассажирском кресле, я увидел длинные темные волосы, лежащие на панели у лобового стекла.

– Отличное украшение, – шутливо сказал я.

– О да. Небольшое воспоминание о прекрасных днях, – Брэндон криво усмехнулся.

– Я недавно общался с Мишей Мрочек: она сказала, что ты влюблен, – вдруг вспомнил я.

– С этой болтливой девочкой? Она кого угодно заболтает. Но я безгранично удивлен тем, что она общалась с тобой.

– Она ничего не знает. – От напоминания Грейсона о том скандале я почувствовал укол в сердце.

– К слову, я не считаю тебя виновником бед Марии: я знаю, какова она на самом деле. – Брэндон насмешливо улыбнулся. – Но, к сожалению, Миша сказала правду: я влюблен и чувствую себя ненормальным моральным уродом.

– И твоя жизнь превратилась в дерьмо. – Я тоже усмехнулся, сопоставив его жизнь с собственной: я был таким же моральным уродом.

– Дерьмо – это цветочки, – мрачно отозвался на это мой собеседник.

Я решил, что не следовало бередить его раны, ведь его любовь, как и моя, была невзаимной. Тем более, не в моих правилах было расспрашивать других. Но случай Грейсона заинтриговал меня: что за вампирша покорила его черствое сердце?

– Все продолжаешь свои забавы в поместье? – Я решительно перевел разговор в другое русло.

– Уже полгода, как не занимаюсь этим, – бросил мне Брэндон.

«Надо же! Эта таинственная вампирша так изменила его? Удивительно» – невольно пронеслось в моем разуме.

– Ладно, открою занавес тайны: мы едем в стриптиз-клуб. Сегодня там выступают чешские девчонки, – вдруг сказал Брэндон. – Об их программе трубят все английские газеты.

– Отлично, давно не посещал подобные выступления, – искренне отозвался на это я, прекрасно поняв, что ему было неприятно разговаривать о личном.

Я ни капли не пожалел о том, что поехал с Грейсоном: в последний раз я был в стрип-клубе во время своего студенчества в Сорбонне, а это было шесть лет назад. Да и что мне было терять? Какие могли быть угрызения совести? Мише я не нужен, я холост и свободен. Лучше не бывает.

Клуб находился почти в центре города, в подвальном помещении, но был абсолютно легальным. Я слышал об этом заведении: это был самый популярный стриптиз-клуб Лондона, здесь выступали только эксклюзивные девушки и обязательно с целой программой, а не просто отплясывали и уносили в своих трусах чаевые. Чтобы выступить здесь, девушки должны были пройти отборочный тур: конкуренция за право выступить в этом клубе была высока. Еще бы: за одно выступление танцовщицы получали крупные суммы, и это не считая щедрых чаевых, которые оставляли им сливки общества Лондона.

Благодаря Брэндону, которого секьюрити знали в лицо, мы спустились в клуб. Я никогда не бывал здесь ранее, и атмосфера и обстановка клуба поразили меня своей чрезмерной роскошью и пафосом почти дворцовой обстановки. Это было шикарное помещение: очень высокий потолок, повсюду мягкие кресла, диваны, опрятные дорогие столы, чопорные на вид официанты и охватывающий все помещение огромный темно-красный ковер. Невысокая сцена находилась прямо посреди заведения, вокруг которой и располагались все эти диваны и кресла. Все было начищено до блеска и как-то по-английски строго, но атмосфера была приятной; мягкие диваны словно говорили: «Садись и расслабься, сейчас будет стриптиз». Народу в клубе было хоть отбавляй.

Мы заняли лучшие кресла для обзора сцены: оказалось, Брэндон был владельцем вип-карты, и этот уголок принадлежал только ему. Едва мы расположились в креслах, к нам тотчас же подошел официант со строгим выражением лица типа «Чертовы извращенцы, мне приходится на вас работать» и вежливо осведомился, принести ли нам что-нибудь из напитков.

– Два виски со льдом, – ответил ему Брэндон.

Я усмехнулся: и зачем нам виски? Мы не употребляем эту человеческую гадость.

– Я всегда так делаю: уже вошло в привычку. Это даже завораживает: виски под рукой, мягкое кресло, а перед глазами – раздетые танцующие девушки. Что еще нужно? – Он увидел мою усмешку и тоже усмехнулся.

– Не хватает только сигарет, – отозвался я.

– Куришь? – спросил Брэндон, но его внимание было приковано к сцене.

– Уже нет. Бросил.

Нежеланное напоминание о Мише: именно для нее я бросил курить, именно ей постоянно мешал мой сигаретный одеколон.

В зале погас свет. Заиграла какая-то медленная, томная, с эротическим придыханием и тонким женским голосом песня на чешском языке. Но вдруг песня резко сменилась на эльфийскую оперу. В зале громко зааплодировали. Мы с Брэндоном не отставали от других, но я удивился тому, как жадно он вперил взгляд на сцену, словно какая-то танцовщица и заставила его прийти сюда сегодня.

Сцена осветилась мягким белым светом, и на нее медленно вышли шесть красивых длинноволосых девушек в белых одеяниях и с накладными эльфийскими ушками. Началось долгожданное выступление: девушки танцевали, сперва, взявшись за руки, затем – поодиночке и по парам. Предводительницей этих псевдо-созданий была фигуристая чешка с длинными темными прямыми волосами.

Краем глаза я заметил, каким взглядом Грейсон смотрел на нее: он просто не спускал с нее глаз, а его лицо приобрело напряженное и холодное выражение.

«Грейсон, оказывается, любитель стриптиза» – усмехнулся я про себя. Но и мне была по душе эта программа.

Не знаю почему, одна из танцовщиц напомнила мне Мишу, но она была немного полнее и ниже ее, и ее волосы не были такими золотистыми, как у моей возлюбленной. Едва я представил, что Миша танцует здесь, а все эти мужчины вокруг пожирают ее похотливыми взглядами, я даже немного рассердился. Я убил бы их всех, а потом разнес бы этот чертов клуб вдребезги. К счастью, такое с Мишей вряд ли произойдет: я знал, насколько она была стыдлива, и знал, что при просмотре фильмов и наступления в них откровенных сцен, она всегда переводила взгляд на потолок. Она сама рассказывала мне об этом, еще давно после просмотра с Мэри какого-то французского фильма. Но через секунду мое помутнение прошло, и я удивился тому, как смог увидеть в этой девице мою Мишу. Это было даже нечестно по отношению к польскому цветочку: Миша была чистой и невинной, а за танцующую девицу я ручаться не мог.

Неожиданно музыка сменилась на более тяжелую, и на сцене появились темные эльфийки с мечами и щитами. Зал взорвался от аплодисментов. Но, на мой взгляд, с этой частью костюмеры явно переборщили: эльфийки были в обтягивающих черных платьях, а поверх них блестели металлические доспехи. Темные девы оттеснили светлых эльфиек, начался бой, и враждующие стороны стали срывать друг с друга одежду, и все это под тяжелое пение почему-то норвежского женского хора. В конце концов, девушки поубивали друг друга и, почти полностью обнаженные, упали на пол. Конец.

Зал был вне себя от восторга: мужчины кричали, свистели, топали ногами. Как стадо баранов, увидевших сочную зеленую травку.

Девушки поднялись с пола и принялись посылать в зал воздушные поцелуи.

Несмотря на довольно «горячее» выступление чешек, я не почувствовал никакого эротического накала – слишком разнузданными и «грязными» были эти смертные, да и я никогда не имел к смертным женщинам физического влечения, ведь это было бы извращением. Но я тоже похлопал, посвистел и остался доволен приятно проведенным вечером.

А Брэндон… Мне даже показалось, что у него были очень далеко идущие планы на девушку, на которую он глазел весь этот вечер. Его лицо не переменило своего выражения, словно он был без ума от той девицы и желал остаться с ней наедине. Он поманил ее пальцем, и девушка, в чем осталась, подошла к нему.

– Ты звал меня, красавец? – томным голосом спросила она, положив свои ладони на плечи Грейсона.

– Говори по-чешски, – ответил ей Брэндон. – Ты просто восхитительна, и у меня к тебе есть заманчивое предложение.

Девушка уселась на его колени, а он стал гладить ее длинные волосы.

– Какое предложение? – игриво спросила она.

«Он хочет затащить ее в постель?» – поразился я. Мне казалось, что так оно и было: он был сам не свой, а его глаза лихорадочно блестели.

Я не ошибся: Грейсон прошептал девушке, что желает ее.

«Что за извращение!» – пронеслось в моем мозгу.

Я слышал о том, что некоторые вампиры иногда развлекаются со смертными, но никогда не думал, что Брэндон был из их числа. А ведь по пути в клуб он сказал, что смертные женщины для него – второй сорт.

Брэндон и чешская девица поднялись с кресла: девушка обещала показать ему свою гримерную.

– Не жди меня, – сказал мне Грейсон, и они скрылись за поворотом, ведущим за сцену.

«Как странно: он влюблен, но в тоже время спит с другими женщинами. Хотя нет: он не позволяет своей влюбленности командовать собой, как это было со мной в Оксфорде. Каким жалким я был! Я был половым ковриком Миши, а она с удовольствием вытирала об меня свои ножки» – подумал я, оставшись один.

Но я знал, что никогда не прикоснусь ни к одной женщине, если, конечно, Миша вдруг не ответит мне взаимностью. Да и это вряд ли: я не стал бы спать с ней, пока ей не исполнилось бы сто лет, иначе, чувствовал бы себя извращенцем. Мне от нее нужен был не секс – мне нужно было, чтобы она была рядом, чтобы она и я были «Нами». Мне всего-то нужно было целовать ее губы и ручки, гулять с ней, держать ее за руку, обнимать. Вот и все. Я люблю ее.

«Опять накатывает это дерьмо. Как с ним бороться? Я уехал от нее, у меня нет ни одной ее вещи или вещи связанной с ней, я сижу в стриптиз-клубе, вокруг меня ходят почти обнаженные девушки, а я думаю о Мише!» – со злостью подумал я.

– Привет. Скучаешь? – вдруг услышал я женский голос рядом с собой.