Эх, хорошо в Стране Советской жить. От Сталина до Путина, от социализма до капитализма

Среди растений оказалось немало врагов человеческой кожи. Особенно докучал кизил. Приятно, конечно, на ходу сорвать его зрелые плоды и подкрепиться. Но кизиловые колючки цеплялись не только за одежду. Они пронзали тонкие рубашки и драли кожу. Особенно досталось мне, так как я шёл первым и буквально своим телом продирался сквозь заросли. Моя тенниска на спине висела клочьями. Этакое спинное декольте. А кожа была вся исполосована до крови, как после экзекуции розгами.

Но другого варианта я не стал выбирать, поскольку идти рядом с дорогой было ещё сложнее. К зарослевым препятствиям прибавились бы подвижные камни под ногами.

За эти муки мы были вознаграждены. Вдоль дороги росло такое количество белых грибов, что мы оторопели. Не поверили, что это реально, не во сне. Куда собирать? Единственным пригодным сосудом для такого обилия лесных даров оказался громадный полиэтиленовый пакет, в котором с нами путешествовала гитара. За несколько минут мы заполнили треть пакета грибами. А потом с большим трудом и болью, стараясь не смотреть на «плантации», проходили мимо.

За перевалом заросли закончились, и открылась широкая долина. На пологом спуске мы увидели одинокое дерево и устроились на ночлег возле него. Как всегда сумерки наступили внезапно. После лёгкого ужина улеглись в расстеленных палатках.

Когда утром я выполз из палатки, посмотрел вверх и – заметил на дереве плоды. Груша! А чуть поодаль от привала мальчишки обнаружили картофельное поле… Ну, что я всё о хорошем, да о хорошем. Я же собирался в этой части рассказать о бедах. А она пришла оттуда, откуда никак нельзя было ожидать…

Нет, мы не отравились грибами. Грибы были отменные. Ни одного червивого! Все чистенькие – как на подбор для продажи на Центральном рынке Москвы! Я никогда не понимал, почему белые грибы так называются, если шляпка у них коричневая. А эти, крымские, были почти белые. Если точнее: светло-бежевые. А в разрезе – ослепительно белые. Так и просились на сковороду. Но сковороды у нас, конечно, не было. Зато мы таскали по горам три десятилитровых ведра.

В одном ведре, до краёв, мы сварили грибной суп с картошкой. В другом ведре – картошка с грибами, как второе блюдо. И тоже до краёв! Поскольку жаль было не использовать все грибы.

И что тут началось… По сколько половников густющего грибного супа съел каждый из нас – трудно определить. Ели столько, сколько влезало. Так же, и с картошкой. До третьего ведра – с киселём, очередь так и не дошла. И едоки вообще ни до чего не дошли, особенно мальчишки. Они лежали кверху пузом, поглаживали вздувшиеся животы и охали. Мне тоже было тяжело. И я испугался. Не за себя, а за ребят. Наиболее ретивые съели столько, что как бы заворот кишок не случился. И тогда… я спровоцировал возню. Будто я не учитель, а один из отдыхающих в пионерлагере, где драка подушками – неотъемлемое занятие к концу смены. Я начал кидаться всем, что было доступно мне в лежачем положении. Мальчишки приняли мой вызов. Начали толкаться, крутиться. И постепенно тяжесть в животах рассосалась…

Итак, из Инкермана мы приплыли в Севастополь. Он произвёл впечатление сонного города. Не такая уж и жара стояла, а просто он после московской толчеи показался пустынным. Хотя был выходной день. Причину этого я видел в том, что до 1959 года Севастополь был закрытым городом. Туда нельзя было просто так приехать. Военно-морская база! Повышенная секретность! Вокруг – комендантские посты. Теперь же, хотя соседняя Балаклава, считавшаяся базой подводных лодок, ещё оставалась в запретной зоне, Севастополь открыли для всеобщего знакомства. А как же иначе знакомиться с героической историей страны, тогда единой?!

На каждом шагу памятники – Корнилову, Нахимову, Тотлебену, матросу Кошке… Сапун-гора, усыпанная военной техникой времён Второй мировой. И Малахов курган… Про этот курган был снят художественный фильм. До сих пор помню эту душещипательную сцену, как сухопутные матросы, уходя со связками гранат навстречу ползущим танкам, курили и передавали друг другу папиросу. Последним под танк бросился, на звук ползущей машины, ослепший матрос…

Легендарные места, легендарные люди. Про всё это мы до тех пор только читали, смотрели фильмы, а тут всё на самом деле… Вот она священная земля! Мне кажется, на моих юных спутников это произвело впечатление. Хотя никаких сногсшибательных эмоций и высокопарных слов никто не произносил.

Запомнившимся стало и посещение развалин Херсонеса. Правда, это лишь крохотный кусочек древней истории и не слишком тогда приспособленный для восприятия экскурсантами без гидов (никакой информации не было!), но, за неимением тогда возможностей поехать в Грецию, Турцию и все прочие страны, и эти чудом сохранившиеся колонны вызывали трепет. Хотя не на всех и ненадолго. Мальчики тут же полезли ловить крабов, бесстрашно выползавших из-под камней…

Все экскурсии мы провели, конечно, на следующий день. А в первый же час после устройства в школе мы пошли… в баню. Надо было смыть накопившуюся на теле пыль после многодневного перехода. Баня оказалась закрытой. Воскресенье – выходной день! Это нас удивило. Казалось бы, именно в воскресенье это коммунальное предприятие должно работать в усиленном режиме. Но в советские годы всё делалось в интересах трудящихся. Тех трудящихся, что трудились в сфере услуг и торговли, а не тех трудящихся, что хотели помыться или что-то купить в промтоварных магазинах.

Мы уже собрались убраться восвояси и попробовать поискать доступ к пляжу, что в боевом городе практически было невозможно, как вдруг открылась дверь, женщина спросила, чего мы хотим. И, узнав, кто мы, впустила нас! Мы помылись в выходной день! Ах, какой гостеприимный город! Ах, какие гостеприимные жители здесь!

Вечером второго дня мы, усталые после экскурсий, сели возле школы подышать посвежевшим воздухом. Тихо-мирно сидели на лавках. Подходит стайка парней (как нежно – стайка, точнее – кодла). Постарше моих пионерчиков и помощнее. И давай приставать, явно провоцируя драку. Мне с трудом удалось их утихомирить. Пришлось давить на то, что я, как учитель, отвечаю перед родителями за жизнь и здоровье каждого моего подопечного. Думаю, они не сразу поняли, что я и есть учитель, так как по росту и ширине плеч они явно превосходили меня. И случилась бы потасовка, моей команде, даже при моём активном участии, не удалось бы с ними сладить. Парни хулиганистые, настырные, «патриоты своей улицы», настоящие защитники своего местного порядка. Из тех, про кого говорят: собака лев на своей улице. И кому «почесать руки» – всё равно, что «хорошо провести время». Хотя мы никак не покушались на их порядки. И даже от усталости не пели походные песни, как обычно делали, сидя у костра.

И что же это за напасть такая: как увидят «хозяева» гостей, так обязательно у них возникает желание поработать кулаками?!

И все приятные эмоции от пребывания в «городе боевой славы» растворились. Мы не стали задерживаться в полупустынном Севастополе и дальше знакомиться с достопримечательностями. Заспешили в горы.

Шли напрямую, не ища дорог. Поэтому, хотя в день, если судить по карте, проходили небольшой отрезок, однако на самом деле путь был раза в полтора длиннее, так как пересекали ущелья: вверх – вниз, вверх – вниз… Очень изнуряющие были переходы.

На третий день пришли к Скельской пещере, известной своими великолепными подземными залами. Это сейчас там сделали цивилизованный спуск для туристов. А тогда мы не смогли проникнуть внутрь. Надо был иметь специальное оборудование. На худой конец, хотя бы надёжные канаты. Ничего у нас не было для покорения этого подземного царства. И мы отправились дальше в горы – по местам боевой славы.

В то время широко освещалось партизанское движение в здешних краях. И туристы непременно посещали места бывшей дислокации партизан. Мы шли по, казалось бы, совсем глухим местам, и вдруг натыкались на шалаши, явно поставленные сравнительно недавно. А возле каждого шалаша самодельная вывеска: здесь располагался такой-то штаб…

Особую известность приобрёл так называемый Чайный домик. Мы вроде бы вышли именно к нему. Это старая изба лесного кордона. Встретил нас лесник. Человек уже не молодой. Переселенец из Тамбовской области. Мы не уточнили, когда он здесь «акклиматизировался». Может, получив ранение во время войны, остался здесь, в горном лесу. Может, переехал сюда, когда выгнанное отсюда коренное татарское население «за сотрудничество с оккупантами», заменяли русскими из других районов страны. Может, случайно попал сюда, гонимый неласковой судьбой – то ли от алиментов, то ли от «заклятых друзей»…

Пока я разговаривал с лесником, мои мальчишки пошарили по окрестностям и нашли детали оружия, оставшиеся после партизан. Сложили в кучу и зафиксировали на фото- и киноплёнку. Для отчёта, что мы ознакомились с местами боевой славы.

Ради чего рисковали в походах?

От Чайного домика мы напрямую вышли к Большому каньону. Ещё одна из достопримечательностей Крыма. Сначала мы были потрясены видом на дне каньона. Дошли до такого узкого места, когда, расставив руки, могли касаться обеих его сторон. Запрокинув головы, смотрели, как над ущельем в недосягаемой высоте парили птицы.

Потом прошли по размеченной, туристической тропе на верхнюю точку одного из берегов каньона и с удивлением смотрели, как внизу, а глубина достигает трёхсот метров, муравьиной струйкой передвигалась группа туристов. И вдруг из этой глубины до нас донеслись их крики восторга. Крики усиливались в узкой расщелине и долетали такими мощными, будто внизу стоял гигантский рупор. Мы ошалели от этих звуков. Кричали в ответ. Но обратной связи не получилось: на дне каньона нас, конечно же, не слышали. Зато нам предупредительно отвечало эхо каньона.

На следующий день после купания в «ванных», созданных природой в каменном ложе за миллион лет существования этого чуда природы, я отправился в Ялту на разведку. Поднялся на плоскую и голую поверхность яйлы, где пролегала дорога Бахчисарай – Ялта. По ней ходят автобусы, но я решил проверить наш будущий пеший маршрут.

Выйдя к гребешку горы, я замер от потрясающего вида на Чёрное море с высоты тысячи трёхсот метров. День был солнечный. И хотя лёгкая дымка висела над морским простором, скрывая горизонт, ближе к берегу можно было рассмотреть отдельные судёнышки.

В таком туристическом месте обязательно должен быть общедоступный спуск, решил я. И не ошибся. Легко нашёл его, едва отклонившись от шоссе.

Но это уже не туризм, а почти альпинизм. В некоторых местах спускаться пришлось, держась за толстую проволоку, крепко закреплённую на склоне. В других – чуть не катился по осыпи. Несколько раз пересекал автомобильную дорогу, которая серпантином спускалась к Ялте. А везде перед дорожным полотном – обрыв, и при каждом спуске здесь возникала опасность: а вдруг из-за поворота выскочит машина…

После того как в городском доме культуры подтвердили, что готовы нам предоставить ночлег на две ночи (мы заранее списывались с местной туристической организацией), я плотно поел в столовой. Глядя вверх, на зубцы Ай-Петри, понял, что пеший подъём я не осилю. Да и зачем? Сел на рейсовый автобус. Допотопная носатая «коробочка», скрипя всеми своими дряхлыми частями и тяжко вздыхая мотором, поползла в гору. Не помню, сколько было разворотов на сто восемьдесят градусов, чтобы каждый раз по очередной ступеньке подниматься вверх. Дорога узкая, со встречным транспортом автобус едва расходился. Смотреть вниз, в сторону пропасти, было страшно. Особенно, когда мотор почти замирал.

Через несколько крутых поворотов я понял, что зря я так плотно поел, моё нутро взбунтовалось. Но, видимо, не только я так нерасчётливо насытился. То из одного окна, то из другого высовывались женщины и откровенно блевали. Но другого варианта освободиться от содержимого желудка не было возможности, шофёр не имел права останавливаться на серпантине. Я кое-как вытерпел до своей остановки на яйле.

Следующим утром я повёл мою группу проверенным мною маршрутом. После охов и ахов от вида на манящее море начались ахи и охи от взгляда на крутую тропу, которая почти отвесно падала вниз. Не спеша, с подстраховками, и, несмотря на рюкзаки, мы благополучно спустились до вожделенной Ялты. И тут случилось такое, чего забыть невозможно.

Я, как и полагается, вёл ребят гуськом. Мы уже шли по городской улице, поэтому порядок и дисциплина здесь должны быть особо точно соблюдаемы. Я часто оглядывался на свою группу: не пытается ли кто вылезть на проезжую часть. И вдруг почти уткнулся головой в грудь человека, который был на голову выше меня. И в милицейской форме с погонами полковника. «Вы что это себе позволяете?» – грозно обратился он ко мне. Я ничего не понял, оглянулся, мои пионерчики удивлённо замерли в ровном строю, с удивлением глядя на недоброго «дядю Стёпу». «Почему на улице в таком виде? – Он жестом показал на мои шорты. – Ещё раз увижу, вышвырну из города».

Как среагировать в такой ситуации? Неужели он не видит, что мы туристы, с рюкзаками, на маршруте? Что же, нам костюмы для встречи с курортным населением надеть? Будь я один, непременно ответил бы жёстко, вступил в объяснения и спор. Но я – учитель, на меня смотрят мои ученики. Я, не проронив ни слова, устало смотрел в красную, пышущую сытостью и начальственным превосходством морду этого мента. Смотрел до тех пор, пока он не пошёл своей дорогой, а мы своей.

Ялта нам не понравилась. Городские пляжи были переполнены. Единственное свободное для нас место оказалось возле мусорного бака. Но и там негде было лежать. Мы по очереди стояли, охраняя одежду тех, кто купался. Набережная, конечно, красивая, но какая-то выставочно-вычурная.

И поспешили уехать из неё. На троллейбусе! Вероятно, это была единственная в Советском Союзе междугородная троллейбусная линия. Экзотично. И не воняет выхлопными газами, чем грешили все отечественные автобусы.

Очередное чудо крымской природы – Красная пещера (Кызыл-Коба, или Кысыл-Коба). Мы прошли село Перевальное и остановились на две ночёвки невдалеке от этой пещеры, прямо под плодовыми деревьями.

Здесь произошло то, за что мне до сих пор страшно и стыдно.

Мы пошли осматривать пещеру с мальчишками. Запаслись фонариками и углубились по широкому проходу, испещрённому не только надписями, что здесь были Васи из разных городов необъятной страны, но и стрелками с указанием, куда идти и что там можно увидеть. Потом, разумеется, мы отклонились от этого слишком цивильного маршрута. Пролезали в узкие отверстия. Продвигались по щелям, круто уходящим своей пустотой вниз, упирались в холодные и влажные стенки руками и спинами. Наградой нам были залы со сталактитами и сталагмитами. Подземные реки и озёра…

Несколько раз мы пересекались с двумя взрослыми парнями, которые, как они нам объяснили, искали новый путь снизу вверх: из холодной части в тёплую (или наоборот). Они неожиданно скрывались в каких-то щелях, потом так же внезапно появлялись на нашем пути. Видимо, возвращались из тупиковых ходов. Передвигались они очень быстро и уверенно. Чувствовалась подготовка. И знание пещеры. Хотя познать её было почти невозможно.

Они рассказали нам случаи, когда люди пропадали здесь, заблудившись, в многочисленных ходах и лазах. Одного солдатика нашли лишь через неделю после пропажи.

Мы послушали их, но продолжили движение. Через полтора часа я решил, что пора возвращаться. Тем более что когда я пролез сквозь узкое горлышко в широкий зал, увидел за спиной на стене этого зала надпись большими чёрными буквами: «Всё. Дальше ходу нет. Капец!» Значит, мы пришли оттуда, где «капец»?

Я попросил мальчишек задержаться в этом просторном зале, отдохнуть, предупредив, что сейчас отправимся в обратный путь. А сам пошёл на разведку. Пройдя метров десять, я услышал какие-то звуки. До сих пор были слышны только наши шорохи, да звуки капель. Я продвинулся ещё чуть дальше. И увидел, что мой тоннель соединяется с другим, более широким, и по нему… идут люди. Со свечками. Туристы в сопровождении гида. В нормальной одежде. Чистенькие.

У меня всё похолодело. Я же собирался с ребятами вернуться назад! Смогли бы мы в сложнейшем лабиринте найти именно тот путь, который нас привёл бы к выходу? Мы запросто могли заблудиться. Судите сами: Кызыл-Коба – самая большая пещера Крыма. Её исследованная часть, по новейшим современным данным, составляет порядка двадцати пяти километров! Она шестиярусная. Перепад высот – двести семьдесят пять метров. А мы были без еды. Без питья. Без запасов батареек. Без факелов и спичек. Легко одеты: в шортах и теннисках. Конечно, оставшиеся на поверхности девчонки подняли бы тревогу. Я предупредил их, что в случае нашего слишком долгого отсутствия позвать на помощь местное население, спецслужбы. Конечно, одну ночь мы смогли бы потерпеть без еды и сна. А если бы не одну ночь? При низкой температуре земного чрева!

Однако мой испуг за возможные печальные последствия неподготовленного проникновения быстро растворился в воспоминаниях об увиденном в недрах пещеры. Молодость! На следующий день я повёл на подземную экскурсию девчонок. Они пошли в цивильной одежде. Я и не собирался с ними повторять предыдущий маршрут. Мы прошли по экскурсионному коридору. Недалеко. В каком-то зале я оставил их и решил попугать, вернувшись с другой стороны. Мне это удалось. Но ценой дополнительного моего стресса.

Оставив девчонок, наслаждавшихся осмотром зала, я свернул в боковой проход. Но уткнулся в очень узкий лаз. Возвращаться не хотелось. Еле-еле просунул плечи. Дальше путь мне преградил… мой фонарик. Он висел у меня на верёвочке, и, когда я полз, его заклинило у меня под грудью. А спиной я упёрся в острые выступы свода. Пытался вернуться, но эти выступы вонзились в тело. К тому же не во что было упереться руками. Обратного пути мне не было. Что делать? Я не запаниковал, хотя понимал, что девчонки едва ли меня услышат. Извиваясь, как ящерица, и сдирая кожу (не в первый раз), я всё-таки чуть-чуть сдвинулся назад и теперь мог подбородком толкать фонарик. И я преодолел этот лаз. И свой страх…

Следующим чудом природы на нашем пути был водопад Джур-Джур. Широкой полосой вода сбегает вниз по каскаду, а потом с пятнадцатиметровой высоты падает в озерцо, которое сама же и вымыла в горной породе.

После тяжкого перехода с немалой поклажей я с таким наслаждением омывал своё утомлённое тело. Девчонки не рискнули, да и из мальчишек лишь двое подставили себя под сильно бьющие струи. Я и не настаивал на массовом купании. Меня пугала возможность падения с водой какого-нибудь принесённого предмета.

Мы заночевали возле водопадного озерца. Это была наша последняя ночь в горах. Под мерный шум Джур-Джура и на воздухе, насыщенном влагой, крепко спалось. К тому же напряжённость горного маршрута, где днём и ночью ждёшь неприятного сюрприза, отступила. Обтоптанные вокруг воды места указывали на то, что мы добрались до цивилизации.

Но утром прекрасное настроение враз оборвалось, едва я открыл глаза. Удивился, что все мои спутники уже на ногах. Обычно я вставал раньше них, будил дежурных. А тут расслабился. И сразу же заметил что-то неладное. Все на месте. Но что-то произошло. Произошло ЧП. Мой братишка смирный Володя ночью… стукнул моего ученика.