– Секаторов у нас нет.
Резать тугими маникюрными ножничками палки – штука непростая. Больно пальцам.
Нам сочувствуют женщины из соседних рядов.
Мы бодримся.
Честно говоря, мы и этим ножничкам рады. В отпуск за свой счёт, по своей воле сунулись за полторы тыщи километров от Москвы. Два дня без толку прослонялись по Гаркуше и наконец-то мы у дела!
А потом…
Я увидел что-то знаменательное, что свой день рождения встретил здесь, на винограднике.
Но восторги жили недолго.
Утром мы путём не поели. В шесть горожанина не усадишь за стол. Мы были наслышаны о роскошных 25-копеечных горячих обедах на плантации.
Ждём.
А обед, оказывается, уже был!
Нас просто не позвали!
Ряды наши крайние. Мы не видели, как обедали другие.
Когда мы узнали про этот номер, хотелось бросить всё к чертям и уехать.
Обидно…
Ехали помогать. Думали, здесь ждут нас…
Бросить-таки работу не посмели. Надо хоть ряд дойти до конца!
И тут посыпал дождь.
Мы прятались под кустами. Пережидали.
На минуту дождюха стихал и лил снова.
– Иль вы себе вороги?! – крикнул с трактора парнишка. На тракторе он подвозил к краям рядов ковши. В них сборщицы ссыпали виноград. – Все давно попрятались в будку. Бегите ж и вы!
На нас не было и сухой нитки.
Медленно мы побрели. Мокрому дождь не страшен.
В будке вокруг длинного грубого стола толпились, поёживаясь, бабы в мокрых одёжках. Ждали машину уехать домой. Поругивали вчерашний глупый выходной:
– День был – леточко!
За столом державно восседала наша мамка в панамке.
В новеньком платьице, в идеально белых носочках, в белых туфельках. По всему видно, не выходила из будки Татьяна. Её наряд был вызовом этим мокрым женщинам, вызовом всему, что заботило людей вокруг.
Это ж по её прямой вине остались мы без обеда.
Я и заскочи в будку поговорить об этом с Татьяной.
Но, увидев её в таком наряде, не стал открывать рта. Витающих в облаках не обременяют понапрасну земными хлопотами.
В полтретьего вся бригада съехала в Гаркушу.
Столовка и магазин уже на замках.
У нас в доме приезжих негде согреть и стакана воды. Ни побриться, ни выпить кипятку. А ведь и плита, и баллонный газ есть, да не про нашу честь.
А штука вот в чём.
За стеной обитает некая ася[182 - А с я – аспирантка.] Олечка. То ли аспирантка, готовящая беззащитную диссертацию, то ли таки кормящаяся от науки кандидатка в аспиранточки, эдак небрежно выплывающая по вечерам в белых столичных брючатах смущать гаркушинское ёбщество и так увлекающаяся этим невинным предприятием, что иногда забывает ночевать дома. Так вот эта Олечка поспешила объявить, что за баллон платила она. А потому к плите не подходи. Второй баллон подключить нельзя. А на паях жечь газ не соглашается.
Не ругаться же…
И мы не подходим, хоть как с холода хочется выпить чаю.
Вот так за целый день мы с женой не поели и разу. Ей-богу, в моей жизни был первый такой день рождения…
А две нормы с верхом мы сегодня выдали-таки…
12 сентября. Вторник
Просыпаюсь.
Есть не хочется.
Может, я уже мёртвый?
Ущипнул себя – слышу. Гм! Я ещё жив! А большой палец немой, потому и не мой, как и вчера. Хорошо, что онемел не указательный.
Обозреваю лицо жены и докладываю:
– У тебя на подбородке вскочили две новые простудные бабашки.
– Как хорошо, что нет зеркала. Я не вижу, какая я престрашучая. Вон по стеклу двинулась в прогулку божья коровка.
Я подаю жене пустой стакан:
– Подои. А то уже давно у нас нет молока.
– Сам!