Мы едем в запоздалый медовый месяц на виноград в кубанский совхоз «Залив»! Это Темрюкский район!
Прилетел я на вокзал.
А мочалка из кассового окошка и отрежь:
– Не дам я вам билет через Керчь. Нет в указателе! Ехайте через Краснодар!
– Через Краснодар в полтора раза дольше. Всё равно, что к соседу за стеной добираться через Торжок. Поговорите поласковей с указателем. Он не человек. Может, упрямиться не станет.
– Мне что… Если машина даст, так и я не пожадничаю. Тут же вам быстренько дам!
– Вот за это спасибушко! Вот что значит ненавязчивый сервисок!
Машина оказалась сговорчивей человека.
От кассы я отжался с билетами в руке.
С нами в плацкартном купе ехал до Орла один загранрыбачок.
В день по двенадцать часов ловил кильку у Канар.
– Выловил дармовой «Фордик», полмешка зелёнки.[174 - Зелёнка – доллары США.] Раньше можно было провезти один ковёр. Сейчас три! Ковры от и до! У меня уже три ковра валяются. До дома пилюкать пять часов с копейками. Дам своим шороху! Пускай кормят, поят. Я шесть месяцев картошечку не видал!
– Насмотришься… Как там? За бугром?
– Оюшки! Лучше молчать… Не фонить… А то укатают за пропаганду ихней жизнёхи. За жизню молчу. А мелочи… Сюрпризов до сблёва! Вот рюмка как рюмка. Ничего. Выпил водку – на дне целая голая баба! Подарунчик!.. Или… Купальник с сюрпризом. Тонкий, шелковистый. Наденешь – ничего. А выйдешь из воды – без ничего. Голый!.. Купальник-то на тебе, да не закрывает от других твои радости-гордости. Всё на виду!.. Ради «Фордика» позволительно полгода не видеть барыньку картошечку…
Нам стало как-то не по себе. Снесло в стыд.
Мы едем не заработать.
В запоздалый медовый месяц летим поесть вволюшку виноградику…
Вот вам, пожалуйте, и Керчь.
Поболтались по городу.
Пошатались по Митридату-горе.
А в семнадцать двадцать на пароме подались через четырёхкилометровый пролив.
За нами чайки клубятся. С криками.
С парома в восторге швыряют чайкам хлеб.
– Им надушко рыбку ловить! – выговаривает тощенький дедок. – А оне хлеб у пукёнышей выпрашивають. Бессовистни!
Уже темнело, когда ступили на кубанский берег.
До нашей Гаркуши-лягуши 37 километров. Сегодня на своих двоих не допластаться. Гостиниц же поблизости никаких.
Потопали по шпалам к станции Кавказ.
Куда ни глянешь – всюду скачут лягушки. Откуда?
– Это их родина! – поясняет нам машинист с тягача.
– Эхушки! Не хватает на них французов!
На вокзальчике всю ночь гладили боками и без того уже до блеска отполированные горбатые скамейки. В окна весело подмигивал крымский маяк. Ничего, мол, не ропщите.
Главное, вы почти у цели!
А мы и не роптали.
Чуть забелел свет – бегом к переправе.
Оттуда автобусом жмём по длинной дамбе.
От станицы Запорожской пешком в свою Гаркушу.
До неё двенадцать километров.
Вдоль дороги – виноград! Похоже, уже порвали. Но пооставляли дай Божечко сколько!
Мы забежали, бомбили[175 - Бомбить – есть.] прямо с кустов.
Вот и первый завтрак-мечта.
Без веса.
Безо всякой платы.
До свинячьей обжорки!
Наелись. Стали дурачиться. Поцепили на булавке по бумажному рублю на грудь и ну отплясывать меж кустами «танец денег». Это у греков на свадьбе такое танцуют.
Этот танец сулит молодожёнам достаток и благополучие.
И чистая правда.
Мы, может, завтракали б и танцевали до вечера, не остановись рядом с нами красный «жигуль».
Видит водитель, приезжие, с улыбкой зовёт в машину:
– Станция Березай! Кому надо залезай!
И он подвёз нас к самой конторе.