Директор «Залива» Лещёв спросил:
– Вы кто по образованию?
– Инженеры.
– Вам отдохнуть надо с дороги.
– Смена труда – наш отдых.
– Не. У нас так не говорят… Устроим в дом приезжих. Завтра подключим вас к уборке. А сегодня устраивайтесь.
– А что устраиваться? Оставим вещи, переоденемся и ух вместе со всеми на плантацию! – посмотрел я в окно на женщин, поднимались с вёдрами в крытую машину. – Только восьмой час утра. Зачем же целый день киснуть без дела?
– Не-е… Вы гостейки. С дороги не грех отдохнуть.
Да отдыха не получилось.
Комендант Пимонова показала нам нашу комнатушку, пообещала принести постельное бельё и ушла.
Ждём час, ждём два. Ждём три.
Пришлёпали к ней домой – закрыто.
Снова ждём.
Сидеть и смотреть на пустые стены как-то нерентабельно.
Меня заносит на философию.
Я думаю… Вспоминается…
«Женщина хитра, как лиса, ловка, как тигр, изворотлива, как змея, ленива, как бегемот».
Уже полдень.
Бредём в столовую.
Нас не пускают:
– Чужих не кормим!
– Мы помогать приехали!
– Вас нету в нашем графике!
Что нам оставалось делать?
Хоть мы с жёнкой и беспартийные, но я все-таки от души плесканул в поварскую шатию ушат отборного многопартийного мата, правда, к моему удивлению, мысленного, и дунул прочь из столовки, не забыв схватить за руку свою Галинку.
На выходе мы с горячих глаз взяли не вправо, а влево, и очутились через минуту не на гаркушинской улице, а в винограднике, примыкал к боку столовой.
Мы огляделись вокруг и грохнули. Было б с чего гнать пургу! Перед нами ж наш царский обед!
Виноград тут уже убрали. Ну и сколько побросали!
И мы навалились дёргать ягоды с кустов и сразу прямым транзитом в рот.
Нарвали и про запас.
Так что и на ужин у нас снова был дорогуша виноград с хлебом.
А что с устройством?
Уже под потёмочками опять стучимся к комендантше.
Она разгневана:
– Ну? Иля у вас башни посорвало? Ну чего вы, шурики, ломитесь в чужую хату? Я ж сказала принесу, обдери тебе пятки, значит, принесу!
Часов в десять вечера прибегаем из кино – белья нет и в помине.
Снова к комендантше.
На ступеньках у неё банки закрученные.
– Толя! – шумит она.
Выбегает из-за занавески в дверном проёме слоноватый мужичара в одних трусах-парусах.
– Ты вынес подростку?[176 - Подросток (здесь) – поросёнок.] – кисло щурится комендантша.
Мужик вяло подносит руку к виску:
– Человек я послухмяный… Докладую по всей формочке номер один. Вынес… Лопает! Какие будут новые указивки, дорогая моя ЧК КПСС?
– Та кинь ты этим беложопикам там в детской то проклятущее бельё!.. Чи я у Бога пирожок вкрала, шо он наслал на меня цю наглу московську филлоксеру![177 - Филлоксера – «едва различимое на глаз насекомое, безжалостно уничтожающее виноградники».] Ну при кипели, обдери тебе пятки! Ну репьяхи!.. И без вас тошнит! Дом – цэ така крутаница, така крутаница! Вечна крутопляска! Вечный зыбок![178 - Зыбок – прибой.] Нам тилько вас и не хватало!..
Сунули мы подушки в наволочки, разостлали простынку и бух спатеньки. И испытали райское чувство полёта в невесомости.
Сразу мы не поняли, что тут в чём.
Огляделись – мы почти сидим в яме!
Сетка чуть тебе не резиновая. Провисла до самого пола.
И занятно ж так спать.
Ноги и голова вверху. А всё прочее в ямке!