Что раздавленные груши.
Лоб крутой, гора горой.
Нос загнулся, как пробой.
Губы ну как есть ватрушки,
Щеки словно две подушки
И глядят во все глаза,
Да не видят ни аза.
А как с ней плясать пойдёшь,
Так живот лишь надорвешь.
Это Юрик мой чудит.
Охохошек знает он вагон и тележку.
Интересно, кто с ним выбежит пострадать?
– В тем краю милёнка бьют,
В этим отдаётся.
Хорошенько подлеца,
Пущай не задается!
Это резанула круглявая Саночка Непомнящая, новая симпатия Юрика.
Все танцы хохочут. Даже волейбольные столбы и их единственная верная подружка сетка.
Нет бы Саночке смолчать. Или про что сердечное. А то такую оплеушину в ответ!
Не боись, Юрик за себя постоит!
– Моя милка семь пудов,
Аж пугает верблюдов.
От неё все верблюды?.
Разбежались кто куды.
Ах, так? Получай же!
– Не садися на коленки,
Много места на бревне.
Ты с другими задаёсся,
Интересту мало мне.
Нельзя же без конца обносить словами, перекоряться!
Надо сбежать этажиком ниже.
– Ты скажи, моя милая,
Пара что ли нас плохая?
Ты горбата – я хромой,
Ты слепая – я глухой.
Долго Саночка не может зло копить.
Да и он чуть напопятки отхлынул.
И берёт она жалостно, покорно.
– Эта чудная походка
Извела меня в чахотку.
Эти карие глаза
Сердце режут без ножа.
И тут же забивает было запевшего Юрика.
– Почему ты не пришёл,
Я ж тебе велела.
У меня до двух часов
Лампочка горела.
Юрик повёл с видимым отчуждением.
– Не пиши, милка, записки.
Не пиши ты жалких слов.
Не трать беленькой бумажки.
С тобой кончена любовь.
Ну кто ж тут не изобидится?
И полоснула Саночка с укорным вызовом:
– Я страдала, страданула,
С моста в речку сиганула.
Из-за такого дьявола
Три часа проплавала.
Горе несказанное. Какое сердце не дрогнет? Какое сердце не пожалеет?
– Что это за реченька –
Голуби купаются.
Что это за девушка –
Все в неё влюбляются?
Кто же ещё? Эта девушка Саночка! Спасибо, заметил!
Добро добром аукнется.
– Милый спит, тихонько дышит.
Я целую, он не слышит.
Он всё спит, а я лелею.
Разбудить его не смею.