Мы с головой закрылись одеялом.
Стало темно-темно.
Тугие постромки, как злые молчаливые чудища, оберегали её. Так тесно обжимали – пальца не подпусти. Не то чтоб пропихнуть хомячка с красным флажком в норку…
– Замри, костылик… Матуся покупала… Велела надевать во всякий крутой случай. Я побожилась, что буду надевать. А то б она меня сюда не отпустила. Тигрина матуха. Сказала, вернёшься в Шепетовку, за руку стаскаю к врачице. Нехай посмотрит, всё ль ты своё богатствие уберегла… привезла ль ты свою чистоту… Если порушишь звёздочку[216 - Звёздочка – девственная плева.]… Там же, у врачейки, на одну ногу наступлю, а другую отдёрну и кину кобелярам в окно. Убью! – нагрозила. А теперь и думай, чего будем делать…
– А ты при отчёте скажи ей, шо так и було! – хохотнул я.
– Шо було-то?
– А то… Ну без звёздочки ты была… Боженька недовложил… В суете забыл… Стандартная запарка на небесах… Как тут не ошибиться? В день же одних девчонок рождается на земле двести тысяч!
– Ты что, подсчитывал?.. Не тупи. Ты ж вроде умный парень… Скажи честно, я тебе врагиня? Ты очень хочешь моей смерти?
– Ну что ты!
– Да нет, – настойчивей поджимала она. – Так ты не хочешь моей смерти?
Я твёрдо помнил, что не хотел ей смерти, и сказал про это.
Она помолчала, разбито спросила в зыбкой надежде:
– А нельзя… Ничего не снимать и… как-нибудь?..
– Очень даже можно! В мыслях. И не как-нибудь, а как хочется… Хоть большой ложкой! Хоть половником… И сколько хочется партизанской душеньке!
Ветвистая хворостина с чубчиком на верховинке устало скреблась по стеклу.
Смазанный, недоспалый голос уныло тянул:
– Же-е-ка… Све-то-та!.. Гля… Уже свет в окне!.. Отпусти, Ящучка, своего женишонку. А то этому кадревичу мамчик ремня вольёт. Све-то-та!.. Слышь, Же-ень? От-пус-кай!..
У меня было такое чувство, будто я век слышал этот чижовский голос, но никак не мог проснуться. Мне казалось, что он мне снился.
Наконец я лупнул глазами и ясно услышал его от окна.
Будила Таня.
Так будила, чтоб никого постороннего в бараке не затревожить. Ласковой будила хворостиной, которой мамушка отгоняла кур от крыльца.
Боже! Что же делать? Уже утро!!!
Я загнанно огляделся – все прочно спали. Как мертвяки.
Двух кавалериков нету, остальные в полном количестве. Юрка да я. Да друг мой костыль. Спал он стоя, прижавшись к белому Женину платью на спинке койки. Вроде берёг нас.
«Откуда он здесь?» – подумал я и в спехе кинулся забинтовывать колено.
Я протёр глаза, хотел взять костыль и бежать – костыля уже не было у платья.
Я заглянул под койку.
Верным псом костыль блаженно вытянулся вдоль чемодана. Спит себе! В головах мягко – комок моих брюк.
Как дружок Костылик там вдруг оказался? Я нечаянно толкнул его в суматохе?
Я шатнул Женино плечо.
– Утро!.. Уже!..
Она в ужасе закрыла лицо одеялом.
– Как же мы, дураки с замочками, поснули? Что теперь будет?.. Что же теперь бу-удет?
– По-моему, земля бросит крутиться, – равнодушно сказал Юрик. Сказал и глаза не открыл. – Хороший жених должен уходить от невесты на зорьке.
– А тебя, подсердечник, это не касается? – спросил я его. – Чего вылёживаешь?
– Меня не касаемо… Я швах жених… Я, кажется, уже муж. А какой муженёк ушагивает от своей жаны на зорьке? Зорька – улыбка утра… На зорьке он только к ней приближается… Двум шубам теплей!
Юрик гордовато глянул на Санку, спала лицом к стене.
Он тихонько погладил её по плечу:
– С вечера девушка, со полуночи молодка, а по заре хозяюшка…
Мне было не до его трёпа.
Тут бинт сполз, и я накинулся в горячке снова вертеть его на колено. Как же! Опаздываю к отплытию под домашние знамёна!
– Не суетись, не мечи икорку, – по-отечески мягко осаживает меня Юрик, сладко потягиваясь. – «Бывают в жизни злые шутки», – сказал петух, слезая с утки. С кем не бывает?.. Всё путём. Не суетись… Перво-наперво успокойся. Выходи из барака… Пардон! Выходи, из нашего баракко… Нет-с… Выходи из нашего барокко степенно, державно. Будто из своего дворца выходит король. И ни один муравей не положит на тебя глаз… А пока подай мне воды. Лучше успокоишься.
На столе у ведра стояла рюмка. Я хватил воды, сунул ему.
Юрик укоризненно покачал головой.
– Ёханый! Ну кто так держит рюмку?
Я держал обычно. Поверху, у ободка.
– Ну кто держит рюмку за грудь? Рюмку надо держать за талию. Уважительно-с!..
И он тихонько запел:
– Наша Родина прекрасна
И цветет, как маков цвет.
Окромя явлений счастья