Пламя Колшара. Часть 1

– А ты?

Рука Аруса замерла.

– Что, прости?

Конечно, Кхеф давным-давно знал ответ. Но всё-таки повторил:

– Старпом, тебе не надоело быть старпомом?

Арус попытался отшутиться:

– Если ты хочешь меня сместить, я обжалую это в командовании Флота.

Капитан фыркнул.

– Я о том, не пора ли тебе самому стать капитаном?

– Ты что, собрался в отставку?

– Не дождёшься! Я говорю о другом корабле. Ты хотел бы свой корабль, Арус?

Арус молчал.

– Ты давно это заслужил, – продолжал Кхеф. – У тебя и ранг подходящий, и опыт. А уж после последней-то миссии, – он неопределённо махнул рукой. – Я могу помочь тебе. Подам прошение в командование – уверен, его быстро рассмотрят… Только скажи, что ты этого хочешь.

Казалось, он должен выпалить такое долгожданное и болючее для Кхефа «Да!». Шад видел, как плечи Аруса напряглись. Но когда он повернулся, то сказал только:

– Спасибо, Кхеф. Я подумаю.

Капитан покачал головой, с трудом скрывая разочарование. Не этого ответа он ожидал.

– Ну, что же… Подумай.

Арус после этого довольно поспешно свернул график и скрылся, пообещав закончить его у себя.

Это была странная реакция. Пускай Арус и не совал свои амбиции никому в лицо, предпочитая просто быть полезным и исполнительным, несколько раз они говорили об этом, и тот не скрывал, что собственный корабль – его мечта. И теперь, когда предложение прозвучало напрямую, просто ушёл от ответа…

Впрочем, Кхеф достаточно уже подумал о других. Настало время навестить ещё одного члена команды, но на этот раз без чёткой цели – просто потому, что хочется…

* * *

Морин в одной из теплиц отсека Биологов подрезала побеги молодой золотой акации. Цветы на ней ещё не распустились, поэтому мелкие ржаво-оранжевые листья пока совершенно не оправдывали названия. Но Морин уже находила на ветках плотные, похожие на почки бутоны, поэтому надеялась, что к прилёту на Колшар акация покажет себя во всей красе.

Золото, золото… Конечно, этот цвет уже не был для неё таким триггером, как раньше. Но всё равно продолжал преследовать, скользя по пятам от метапластиковых стен до лиц коллег-колшарцев. И одно лицо среди прочих неизменно выделялось.

Морин посмотрела на свою руку в плотной перчатке, вспоминая, как капитан сжал её тогда в телепортационном отсеке. Она и корила себя за то, что пришла к нему, за то, что вспоминала, но не возвращаться к этому эпизоду не могла. Впрочем, что бы это ни было – проявление чувств перед опасностью или простая вежливость по-колшарски, чуть более яркая и жаркая, чем у прочих народов Союза, главным оставалось одно: завершив миссию, Кхеф Шад так ни разу и не зашёл к ней.

Это приносило боль, словно между рёбер вошла отравленная игла обиды, и каждая мысль о капитане шевелила её, растравляя рану, заставляя чувствовать себя униженной. А с болью приходила злость.

Нет, она не пойдёт к нему сама. Ни за что! Только если по работе. В конце концов, он жив и даже вернул невредимыми Асию и Аруса – а значит, выполнил обещание. А больше он ничего не…

Короткий стук по прозрачной стене теплицы заставил Морин поднять глаза. По ту сторону стоял капитан. Звук не проходил сквозь стену, словно они находились в разных мирах, и Кхеф наклонил голову набок, прося разрешения войти к ней. Морин, поначалу замершая от неожиданности, кивнула. Хорошо, что этот жест практически у всех народов Союза значил одно и то же.

Основной доступ в теплицы имелся только у Аршана, Морин и ещё нескольких биологов. Но у капитана был свой код, открывавший на корабле любые двери, что ещё раз подтверждало: его просьба – видимость. Дверь теплицы истончилась, превращаясь в тонкий-тонкий желеобразный слой. Материал не оставался ни на одежде, ни на коже, а рвался чётко по контуру тела входящего, чтобы тут же сойтись у него за спиной. Это позволяло сохранить в каждом боксе требуемые параметры атмосферы.

– Здравствуй, Морин, – капитан остановился от неё в незначительном отдалении.

– Да не угаснет огонь Арментона, – Морин зачем-то повторила колшарскую поговорку, которой научила её Асия.

На Шада она старалась не смотреть, продолжая заниматься растениями. Но всё равно заметила, как он широко улыбнулся.

– Я должен извиниться за то, что сразу не зашёл к тебе. Были дела, которые требовали внимания.

– Ничего. – Ещё одна подсохшая ветвь полетела в парившую рядом автоматическую компостную корзину. – Я, как видите, тоже работаю…

Шад усмехнулся, словно то, чем занималась она, было баловством рядом с его сверхважными задачами. В груди вспыхнуло.

Но сказал он другое:

– Мы вроде договорились общаться на «ты» в неформальной обстановке, – он скрестил на груди руки.

– А разве она неформальная? – Ещё один щелчок лазерным секатором.

– По-моему, вполне.

– Боюсь, что аш Аршан с вами бы не согласился, – выпалила Морин, тут же пожалев, что приплела к делу старого учёного: это был признак слабости. Впрочем, что она могла против капитана?..

– Дэш только что сказал мне, где ты, и что не будет ничего страшного, если я отвлеку тебя на пару минут.

Ах, предатель! Ну, конечно – Шаду даже глава отдела Биологов не может сказать слова поперёк.

Видя, что Морин не отвечает, колшарец продолжил:

– Вообще-то я хотел сказать, что с твоей подругой всё в порядке. Как и со мной. Так что я, можно сказать, выполнил обещание, – он улыбнулся, на этот раз сдержаннее.

– И я очень этому рада, капитан, – Морин постаралась, чтобы ни капли тепла не просочилось в её слова.

Шад помрачнел. Постоял ещё немного, наблюдая, как она подрезает акацию, но, в конце концов, сдался.

– Ладно, – вздохнул он. – Я пойду. Увидимся как-нибудь в столовой.

И развернулся, без сожалений покидая теплицу. Значит, не так уж ему хотелось её увидеть. Что же, Морин не были от него нужны ни формальности, ни подачки.

* * *

Колшарский чай следующим утром не жёг язык, а просто горчил. Осадком на дне плескались воспоминания о вчерашнем разговоре, самом дурацком за всю историю отношений Кхефа. И оттого, наверное, он то и дело возвращался к нему, взбалтывая кружку и поднимая осадок со дна. Если Арусу было так же тяжело с Асией, то Кхеф ему искренне сочувствовал.

Старпом оказался лёгок на помине.