Старая крепость

– Точно! Надо бы тебя приодеть, – извини, не догадался сразу! Ну, с формой у нас всё в порядке, – как-никак, склады под боком. Сейчас подберём. Старший лейтенант, говоришь… – задумчиво глядя на меня, потёр подбородок Гаврилов.

– Нет, по возрасту не подойдёшь. Лейтенант – максимум. Да и то, в удостоверении фотография должна быть, так что этот вариант отпадает. Вот что, Иван: будешь сержантом.

– Ну, хоть так… – пожал плечами я.

– Да не горюй: зато, – самым настоящим! Сейчас тебе и документ справим!

Майор шагнул к ящику из-под патронов, достал оттуда целую стопку каких-то бланков и печать. Я с интересом смотрел за его действиями. Гаврилов сел за стол, обмакнул ручку в чернильницу и начал писать. Закончив, помахал листком в воздухе, давая просохнуть чернилам, после чего дыхнул на печать и поставил оттиск на бумаге. Полюбовавшись на дело рук своих, встал и торжественно вручил свежесозданный документ мне:

– Поздравляю с досрочным окончанием полковой школы младших командиров, товарищ сержант!

– Служу трудовому народу!

Брови майора удивлённо взлетели вверх. Внимательно посмотрев в мои честные глаза, он усмехнулся:

– Забудь эту фразу, потомок! Служат у нас сейчас исключительно Советскому Союзу!

Настала моя очередь удивляться:

– Как же так?! Я читал историю, что до 23 февраля 1943 года военнослужащие отвечали «Трудовому народу!», а «Советскому Союзу!» уже после этой даты…

– Не знаю, что там ты читал, и при чём здесь 43-й год, но познания твои неверны.

Глядя на мой озадаченный вид, Гаврилов снизошёл до объяснений:

– Вам, как младшему командиру, окончившему полковую школу, должно быть известно, что Приказом Народного Комиссара Обороны от 21 декабря 1937 года за номером 260, отменяется временный Устав 1924 года и вводится новый Устав внутренней службы, – УВС-37. А в нём есть глава 3: Приветствие в строю и вне строя. Пункт 31 данной главы гласит, что, если начальник благодарит, – то военнослужащий отвечает «Служу Советскому Союзу!» Ну что, запомнили, товарищ сержант?

– Так точно!

– Сейчас проверим! Благодарю за службу!

– Служу Советскому Союзу!

– Так-то лучше! Историк…

Хмыкнув, Гаврилов добавил:

– Ладно, давай, ознакамливайся пока с документом, а я на счёт формы распоряжусь. Вороненко!

Пока майор в дверях объяснял одесситу что и где из предметов обмундирования взять, я рассматривал выданную мне бумагу. Это был небольшой листок, примерно соответствующий нашему формату А5. Машинописный текст гласил, что это не просто бумажка, а Свидетельство об окончании полковой школы 44-го стрелкового полка. Всё честь по чести: выдано командованием 42-й стрелковой дивизии младшему командиру 4-й роты 44 с.п. тов. Алексееву И.М. в том, что он призван в ряды РККА в 1941 году в полкшколу. Окончил курс обучения полковой школы 20 июня 1941 года. Выдержав испытание в полковой комиссии на звание командира отделения по специальности «стрелок» с общей оценкой знаний «хорошо» и удостоен звания «сержант». Далее, – шли подписи: командир полка майор Гаврилов, комиссар полка батальонный комиссар Артамонов, начальник штаба капитан Ширяев и командир роты младший лейтенант Сгибнев. Судя по всему, Пётр Михайлович был мастер расписываться за подчинённых, – иного объяснения появления свежих подписей напротив вышеприведённых фамилий, у меня нет.

Впрочем, это не моё дело: главное, – я получил вполне правдоподобный документ, худо-бедно удостоверяющий личность. Если мне не изменяет память, то у рядового и младшего командного состава с этим были проблемы, особенно в начальный период войны. Этим активно пользовались немецкие диверсанты, – тот же «Бранденбург-800». Красноармейские книжки, вроде как, были, но далеко не у всех. Моя, например, сгорела вместе со штабом. Так, при случае, и скажу. И, – попробуй, докажи, что это не так.

Тем временем, Гаврилов закончил инструктаж одессита и, отправив того за формой, вернулся за стол.

– Ну как, – ознакомился уже? – кивнув на свидетельство, поинтересовался майор.

– Да, просветился. Даже не верится, что эта бумажка, – официальный документ…

– Самый что ни на есть, – не сомневайся. Другого, извини, предоставить не могу.

– Да я понимаю… И за это свидетельство, – большое спасибо!

– Чем богаты! – улыбнулся Гаврилов и тут же сменил тему разговора:

– Зенитный пулемёт меня беспокоит, – смогут восстановить, как думаешь? Или, может быть, точно знаешь? – пытливо посмотрел на меня майор.

– Знаю. Не смогут.

– Вот бл…! – в сердцах хлопнул по столу Гаврилов.

– Но, кое-что всё-таки сделают, – поспешил подсластить пилюлю я, – Судя по тому, что помню, – бойцы снимут один ствол, и из него будут вести огонь. Так что, не всё так печально.

– Ну, хоть что-то…

В дверь постучали, – это вернулся Вороненко, который принёс обмундирование. Поскольку своих размеров я не знал, а одессит, – и подавно, то взял он форму «на выпуклый военно-морской глаз». Как ни странно, – глаз оказался довольно зорким, потому что гимнастёрка и галифе пришлись впору. Отпустив Вороненко, Гаврилов удовлетворённо оглядел меня:

– Как по тебе шито! Вот, держи: – с этими словами, он протянул фуражку, в которой лежали маленькие, эмалированные треугольники, – Прикрепишь сам.

Пока я, достав из ножен немецкий штык, дырявил петлицы, майор вернулся к вопросу, ответ на который я дать не успел из-за так внезапно ворвавшегося одессита:

– Так, чем там закончится наша оборона 29-го числа?

– Немцы сбросят на форт бомбу, в результате чего сдетонирует склад боезапаса. После этого, – выживших возьмут в плен.

– Бомбу? Что это за бомба, способная пробить толщу вала? – с недоверием спросил Гаврилов.

– Да есть у них одна… 1800 кг весом.

– Сколько???

– Да, почти двухтонная, – подтвердил я, – командир штурмующего нас полка, полковник Йон, – завтра с утра поедет в Тересполь, договариваться на этот счёт с авиацией.

– Мда… – протянул майор, – дела… И меня тоже, после бомбы… Ну, в плен возьмут?

– Тебя – нет, – увлечённо ковыряя петлицу, пробормотал я.

– То есть, – как? – опешил Гаврилов, – Всех возьмут, а меня нет?

– Ну, не всех… Далеко не всех. Мы спрячемся.

– Куда же тут можно спрятаться? – искренне удивился майор.

– В моей истории, гарнизон готовил прорыв, копая проходы из казематов в толщу вала. Есть такое? – оторвавшись от своего увлекательного занятия, поинтересовался я.

– Да, как раз сегодня днём хотели попробовать, – эффект неожиданности использовать… – растерянно признался Гаврилов.

– Не стоит. Попытка не удастся, и только зря положите людей.