Ататюрк: особое предназначение

И особенно отличался сын Шерифа Хусейна Файсал.

Прекрасно вооруженный и знавший местность, он нападал на турецкие войска в самых неожиданных местах, отравлял колодцы и ломал телеграфные столбы.

«Положение очень тяжелое, – писал Кемаль в одном из писем, – здесь нет ни гражданского правителя, ни военного коменданта, зато вовсю ведется английская пропаганда и повсюду снуют английские агенты.

Народ ненавидит правительство и ждет прихода англичан.

Противник куда лучше вооружен и имеет больше солдат…»

И все же рук он не опустил и по мере возможности готовился к тяжелейшим боям.

Ранним утром 19 сентября 385 английских орудий обрушили всю свою огневую мощь на турецкие позиции, и англичане пошли в атаку.

Турки сражались отчаянно, и все же противнику удалось прорвать фронт.

И только Кемалю ценой неимоверных усилий удавалось удерживать вверенный его армии участок обороны четыря дня и ночи, но на пятый день и он был вынужден отойти на восточный берег Иордана.

Это было тяжелое отступление, и, тем не менее, его воины дрались настолько отчаянно, что даже сам Лоуренс был вынужден с восхищением отметить их удивительную стойкость.

Но все в этом мире имело свой предел, был он и у вконец измученных солдат Кемаля, и он с грустью наблюдал за тем, как его войска начинали терять боевой дух.

Да и что можно было требовать от одичавших в пустыне полуголодных людей, не имевших не только необходимого для тропиков обмундирования, но даже лишнего глотка воды.

И все же Кемаль не стал пассивным наблюдателем того, как безжалостно уничтожались лучшие кадры османской армии, и, словно чувствуя, что уже очень скоро они понадобятся ему, делал все возможное, чтобы сохранить как можно больше людей.

Совершенно неожиданно для себя он стал фахри явером (адъютантом) султана, с чем его и поспешил поздравить Энвер.

Конечно, ему было в те дни не до поздравлений, и все же он был доволен: никогда не мешало иметь в запасе подобный козырь.

Ситуация ухудшалась с каждым днем, в октябре австралийская кавалерия заняла Дамаск, и назначенный командующим остатками Седьмой и Восьмой армий Кемаль получил приказ готовить новую линию обороны.

Все это было бессмысленно, и в своем страстном стремлении сохранить людей он предложил вывести подчиненные ему войска в Алеппо.

Фон Сандерс колебался, и Кемаль снова показал зубы.

– Вы, – неприязненно глядя немецкому генералу в глаза, чеканил он каждое слово, – хотите похоронить в пустыне оставшихся в живых после тяжелейших боев бойцов! Но я не допущу подобного предательства по отношению к этим людям, своим мужеством и стойкостью заслужившим куда лучшую участь! И если вы боитесь, я беру всю ответственность по выводу турецких войск в Алеппо на себя!

Фон Сандерс уступил, и Кемаль совершил беспримерный по своей дерзости рейд через пустыню.

Солнце, жажда и голод, беспрерывные бои с арабами и англичанами – все оказалось бессильным против его стальной воли.

Когда до Алеппо оставалось всего несколько километров и измученные люди мечтали об отдыхе как о манне небесной, он заставил их готовить новую линию обороны.

Да и в тылу у него было далеко не так спокойно, как того хотелось бы.

Узнав о взятии Дамаска, население Алеппо не желало подчиняться ненавистным им туркам, и Кемалю с неимоверным трудом удалось восстановить контроль над городом.

Из Алеппо ему все же пришлось уйти, но едва он закрепился на новом рубеже обороны, как на него снова обрушились атаки английских войск.

Целые сутки длился этот кромешный ад, и когда на следующее утро измученным беспрерывными боями солдатам оставалось только погибнуть, к их величайшему изумлению, вместо новой и еще более страшной атаки, англичане вдруг принялись петь и плясать.

И еще бы им не радоваться!

В самую последнюю минуту перед штурмом английское командование получило сообщение о том, что султанское правительство на борту английского крейсера «Агамемнон» на острове Мудрос в Эгейском море подписало капитуляцию.

Как потом узнал Кемаль, в то самое время, когда он в Алеппо при изнурительной жаре и непрерывных атаках арабов Кемаль пытался спасти честь турецкой армии, Иззет без предупреждения запросил перемирия «в соответствии с принципами президента Вильсона».

Контакты были установлены через британского генерала Таушенда, находящегося в турецком плену после поражения в апреле 1916 года у Кут-эль-Амары.

30 октября 1918 года морской министр Рауф и вице-адмирал сэр Сомерсет Гоф-Калторп подписали унизительное для Турции перемирие на борту крейсера ее королевского величества «Агамемнон», стоявшего на якоре в заливе Мудрос перед островом Лемнос.

Османская империя согласилась на капитуляцию флота, демобилизацию своей армии, открытие проливов Босфор и Дарданеллы, контроль союзниками железных дорог и признала их право вмешиваться в конфликты в любом месте империи.

Что не помешало вернувшемуся с церемонии подписания перемирия главе турецкой миссии на переговорах морскому министру Рауфу-бею заявить:

– Достигнутое перемирие превзошло наши ожидания. Спасены независимость государства, султанат и честь нации…

После длительной агонии так мешавший всем «больной человек», как называли Османскую империю в Европе, благополучно скончался, и она прекратила свое семивековое существование.

Воспаленными от бессонницы и солнца глазами смотрел Кемаль на расстилавшуюся перед ним пустыню и слушал давившую с непривычки тишину.

Он взглянул на стоявших рядом офицеров.

Все были радостны и возбуждены.

Кемаль грустно вздохнул.

Сколько их, вот таких же молодых и подававших надежды, навсегда осталось лежать в песках из-за тупости фон сандерсов.

Но как бы там не было, в бесславной войне была поставлена последняя точка, и с этой минуты начинался отсчет нового времени.

Повсюду царило оживление, и вырвавшиеся из настоящего ада люди от всей души радовались тому, что уже не надо зарываться в песок и ходить в штыковые атаки.

А вот сам Кемаль был задумчив и, глядя на веселившихся людей, всем своим существом чувствовал: нет, это еще не конец, и многим из них еще придется повоевать за новую Турцию.

Иначе и быть не могло, поскольку подписанное на Мудросе перемирие напоминало самый обыкновенный грабеж.

Дымившаяся в развалинах империя обязалась сдать все военные корабли, демобилизовать армию, вывести войска со всех арабских территорий и передать под контроль Союзников железные дороги, почту и телеграф.

Победители оставляли за собой право оккупировать форты Проливов, армянские вилайеты в случае «беспорядков в одном из них», а также любой стратегический пункт, если обстоятельства в той или иной степени угрожали их безопасности.

И не один мало-мальски уважающий себя турок, а таких в стране хватало, не мог согласиться на подобное унижение своей родины.

Противостояние держав закончилось 31 октября 1918 года в полдень.

В этот же день Кемаль получил приказ принять командование группой «Йылдырым» и отправился в Адану, где вместе со своим штабом находился Лиман фон Сандерс.

После выпавших на его долю тяжелейших испытаний Кемаль чувствовал себя настолько опустошенным, что даже не нашел повода в последний раз поругаться с фон Сандерсом.