Снимать штаны и бегать

Зозуля покраснел, по-тараканьи шевельнул усами и метнул на Василия смущенный взгляд. Тот пояснил:

– Выигрывать выборы она не собирается, это было ясно с самого начала. Следовательно, сейчас ей нужно решить, под кого сливаться. Она ждет ваших предложений, Харитон Ильич, она хочет ваших денег. А митингами просто набивает себе цену. Кстати, тот факт, что ее выбор пал на вас – лишнее доказательство вашего превосходства перед другими кандидатами – фаворитом гонки она посчитала именно вас.

Кроме того, и наши собственные шансы не так уж плохи. Ведь мы все это время вели лишь подготовительную работу и еще не разыграли наш самый главный козырь – генерала Бубнеева. Торжественное перезахоронение, установка памятника, речи, венки, поголовный патриотизм и небывалый взлет гражданского самосознания – все это захлестнет город дня на три. У всех перед глазами будет пример конкретных дел, а не пустых обещаний. А там, гладишь, и выборы… Попробуй-ка переплюнь такую монументальную агитацию!

На осунувшемся лице Харитона Ильича стали проступать бледные румянцы. Под обвисшими усами начала зарождаться скромная улыбка. Но в этот момент хлопнула входная дверь, и в кабинет ввалился скульптор Сквочковский. Вид его был поистине ужасен: шейный бант съехал к правому уху, растрепанная шевелюра выглядела так, будто скульптор самым недвусмысленным образом рвал на голове волосы, а глаза были безжизненными и пустыми, как свежевырытая могила.

Скульптор замер в дверях на несколько секунд, а потом начал проседать вниз, как подтаявшая снежная баба. Упав, в конце концов, на колени, он раззявил рот и издал звук, похожий на первый крик новорожденного, но только басом. И тут же, словно желая усилить произведенное впечатление, жалобно подвыл.

– Андриан Эрастович, что с вами? – всплеснул руками Харитон Ильич, Голомёдов приподнялся, а Раздайбедин помрачнел и повернул голову к окну. В голубом небе лениво кружили четыре галки – будто вели неспешное воздушное патрулирование над административными зданиями.

– Ге-э-а… – выдохнул Сквочковский, захлебываясь слезами.

– Ге? – помог Кирилл.

– Не-э-а…

– Что – «не»? Не ге?

– Ге – хлюп – не – швырк – ралллла-а-а-а!

– Да объясните вы толком! – начал терять терпение Голомёдов.

Сквочковский набрал воздуха, но его лицо снова исказилось в гримасе, губы разъехались для рева.

– Генерала нет! – сказал вдруг Василий безучастно. Сквочковский, не в силах что-либо произнести, энергично затряс головой.

– Скульптуру разбили. Нет? Украли? Правильно? Ну вот. Скульптуру украли из мастерской, пока мы вчетвером отлеживались в больнице, – все так же безучастно произнес Василий и вновь отвернулся к окну.

– Но куда ж мы теперь, ядрен-батон? – ошарашено прокудахтал Харитон Ильич. – Надо срочно это… В милицию или там в ФСБ!

– Нет! – отрезал Кирилл. – Надо хорошо подумать, что нам даст огласка. По-моему, ничего хорошего. Мы просто распишемся в своей беспомощности – пообещали установить памятник, а сами его потеряли. Бред! Газетчики на жаренное накинутся. И кто их знает – что они там раскопают про нашего генерала, если начнут искать его памятник? Пока нам этот скандал абсолютно не нужен. Постараемся сами монумент найти. Или новый сделаем!

– Ка-а-а-ак?! – прогундосил Сквочковский.

– Молча! – рубанул Кирилл. – Впереди целая неделя. Самое главное, у нас есть деньги и меценат. А с деньгами за неделю можно не то, что генерала – всю Кутузовскую армию в бронзе увековечить. Была бы потребность.

На столе Зозули зазвонил телефон. Он несколько рассеянно взял трубку и механически проговорил:

– Зозуля, слушаю!

В процессе разговора его лицо вытягивалось в длину, как резиновое. Хотя разговора как такового и не было. Харитон Ильич лишь успевал через некоторые промежутки времени произносить:

– Подождите, но…

– Одну секу…

– Вы не так по…

– Послушайте, пожа…

Когда собеседник на другом конце провода высказал все, что желал и бросил трубку, Харитон Ильич еще некоторое время сидел молча с открытым ртом. Потом он взглянул поочередно на Сквочковского, на Раздайбедина, и, остановив взгляд на Голомёдове, произнес:

– Это Брыков звонил. Вениамин Сергеевич. Сказал, неудачников спонсировать не намерен. Говорит, точно знает, что памятник мы не поставим, и звание никакое ему, Брыкову, не выдадим. Все. Нету у нас денег!

Глава 22. Черные проект «СШИБ»

Спецпроект получил название «СШИБ». Эта аббревиатура несла в себе зашифровано-емкий ответ Василия на извечный русский вопрос: «Что делать?». При успешной реализации, проект СШИБал всех конкурентов, как кегли в боулинге. Но перед тем как выбросить этот победный «страйк», стратеги спецпроекта провели полную ревизию и мобилизацию всех материальных средств. Получилось очень не густо: остатки Брыковского транша, изрядно потрепанный официальный избирательный фонд кандидата и совсем уж немного собственных средств Харитона Ильича, которые он, внутренне обливаясь слезами, выделил на продолжение кампании.

Кроме того, и этот бюджет пришлось делить надвое. Дело в том, что городской избирком с выходом на сцену «человека губернатора» Болдырева, оказался в очень щекотливом положении. Одно дело – закрывать глаза на нарушения единственного кандидата, облеченного властью. Это довольно просто. «Не видеть» уже двоих – задача посложнее. Но если эти двое, имея в запасе примерно равный административный ресурс и одинаковые рычаги давления на избирательную комиссию, начинают играть друг против друга, работа Избиркома превращается в танцы на проволоке. Дабы удержать баланс, председатель городской избирательной комиссии решил соблюдать нейтралитет, о чем в очень вежливых фразах (вероятно, памятуя о перспективе лишиться туалета на этаже) сообщил Харитону Ильичу:

– Вы уж поймите меня правильно! Губернаторские товарищи за горло держат! Вы уж повнимательнее, без нарушений постарайтесь, хорошо? А то ведь и вас по судам затаскают – регистрацию отменят, и я по шапке получу!

Эти рекомендации пришлось учесть. А потому «во избежание нарушений» наличность разделили на «белую» и «черную». Все агитационные мероприятия Зозули финансировались из средств официального избирательного фонда. Ответственность за распределение этих «белых» финансовых потоков взял на себя Голомёдов. Ну а контроль за подпольно-диверсионными мероприятиями спецпроекта «СШИБ» достался Раздайбедину.

Крайне ограниченный бюджет значительно сужал площадь для маневров как на «белой» так и на «черной» стороне. А потому действовать Василию и Кириллу приходилось очень точечно и прицельно. Но за этим дело у профессионалов не стало.

Так, к примеру, гражданка Тушко, была усажена за принтер, вооружена стопкой бумаги (чистой с обеих сторон), шариковой ручкой и точными инструкциями: распечатать документ, вписать в него имя из длинного списка, выданного Василием, и поставить неразборчивую загогулину в качестве подписи внизу. Работа даже на взгляд Зинаиды Леонидовны оказалась довольно монотонная и не творческая. Тем не менее, сама того не ведая, гражданка Тушко в течение рабочего дня изготавливала до тысячи подметных писем от имени кандидата Павла Болдырева.

«Уважаемый ______________!

Очень надеюсь на Вашу поддержку на предстоящих выборах мэра Славина! Убежден: вместе с Вами нам по плечу решение любых задач! Построим вместе новую жизнь! С пожеланиями счастья и здоровья,

    Павел Болдырев»

– гласил текст письма. Сам по себе он ничего криминального не содержал и никакой негативной реакции у своих адресатов не вызывал. Как впрочем, и особого позитива тоже… Да и вообще пробудить никаких эмоций этот текст у адресатов не мог в принципе, поскольку имена и прочие координаты получателей расторопный Василий раздобыл в базе данных городского морга. Но если новопреставленных славинцев житейская суета волновала мало, то их родные и близкие реагировали на эти призывы к мертвецам построить новую жизнь, довольно активно и, как правило, возмущенно.

Конечно, «сшибить» Болдырева одними этими письмами было нереально. Но позиции его зашатались. По городу снова поползли недобрые слухи, в которых двоих Болдыревых часто путали, а если не путали, то утверждали, что «второй еще почище первого будет!»

«Второй кеглей» секретного спецпроекта был намечен кандидат Дрисвятов. Он далеко не сразу догадался, что неведомые силы уже предназначили его под «СШИБ». Началось с того, что встречи Владислава Егоровича с избирателями стали утрачивать свою мажорную тональность.

Раньше Дрисвятов успевал пройти и «одарить халявой» шесть-семь дворов за день. Кандидат довольно быстро излагал набежавшей толпе свои предвыборные тезисы, Говорил при этом он так фальшиво и неубедительно, как будто читал лекцию о дружбе народов. Тем не менее, он везде встречал полное одобрение, поскольку его помощники тут же во дворе массово составляли с местными жителями «Избирательные договоры», направо и налево вербуя «семейных агитаторов».

– Что вы! Никакой это не подкуп! – ласково улыбались помощники Дрисвятова. – Мы просто предлагаем вам небольшую сумму в качестве аванса за вашу агитаторскую работу. От вас требуется совсем немного – сагитировать кого-нибудь из членов вашей семьи. Или знакомого. Или на худой конец, самого себя! Берите-берите, все законно! Это стиль нашего кандидата – давать не пустые обещания, а реальный заработок. Эти деньги – ваши. А уж если на выборах победим, будет гораздо больше. Дрисвятов не подведет!

«Избирательный договор» составлялся в единственном экземпляре и оставался у помощников. У обывателя же оставались денежные купюры и приятное ощущение, которое всегда возникает, когда что-то достается даром. Казалось, машина по разносу халявы работает без сбоев, и ничто не остановит аттракцион человеческой жадности. Но неожиданно случился разлад.

– Здравствуйте, дорогие избиратели! – отечески улыбаясь, бросал в толпу Дрисвятов. Но вместо привычного приветственного гула слышал:

– Здрасьте-здрасьте!

– А мы не ждали вас, а вы приперлися!

– А мы не такие дорогие, как ты! Глянь, на какой машине прикатил!

– Я пришел на встречу с вами, чтобы рассказать о своей стратегии развития нашего города! – повышал голос на полтона Дрисвятов.

– Ишь, стратег! Рожа шире газеты, а туда же – стратегии развивает. Все мало ему! – летел из толпы голос неизвестной старушки. А ему уже вторили: