Снимать штаны и бегать

– Разносятся… – пробурчал дядя Пёдыр. – Ты, раз такой умный, валенок себе на голову надень и разнашивай. А я не лошадь – себе такие копыты блескучие прилаживать!

Василий пробовал уговаривать, но дядя Пёдыр на этот раз был непоколебим. Он содрал туфли и с ненавистью зашвырнул их в угол.

– А в чем же ты в парикмахерскую отправишься, и вечером на дебаты? – не унимался Василий.

– В чем пришел, в том и отправлюсь. Или не пойду вовсе! – поставил ультиматум лже-кандидат.

Василий посмотрел на резиновые сапоги пятидесятого размера и не стал упорствовать. В конце концов, подумал он, к чему запирать себя в рамках условностей? Оставаться самим собой, не обращая внимания на мнение окружающих – большое искусство, подвластное не каждому.

Кроме того, как человек с воображением, Василий сразу разглядел весь мощный потенциал идеи, и где-то между делом даже на секунду пожалел, что это не ему, а дяде Пёдыру, выпала честь явить Славину новый эталон делового стиля.

Парикмахерская имелась тут же, при гостинице. Дядя Пёдыр прогромыхал болотниками по вестибюлю первого этажа и скрылся за стеклянной дверью с нарисованными ножницами. Раздайбедин, войдя следом, сполна насладился тем впечатлением, которое произвел трехметроворостый посетитель в костюме и болотниках на персонал, дал хрупкой девушке-парикмахеру четкие указания по поводу стрижки, и присел полистать модный журнал.

«Старые тенденции обновляются современными свежими акцентами», – прочитал Василий и с ухмылкой посмотрел на несчастное лицо молоденькой парикмахерши, которая вгрызалась ножницами в проволочную гриву дяди Пёдыра. Тот сосредоточенно сопел, уставившись глазами в полку с цирюльным инструментом.

«Мужчина с ухоженными руками производит благоприятный эффект на окружающих, поэтому процедура маникюра особенно важна для деловых людей!»

Раздайбедин снова улыбнулся, вспомнив, как с утра дядя Пёдыр сосредоточенно чистил панцирные ногти с траурной каймой при помощи огромной отвертки, извлеченной из-за голенища сапога.

«Длинные волосы остаются в прошлом сезоне. Если вы хотите выделиться, модной вновь становится короткая стрижка. Благодаря простым и небольшим изменениям она снова актуальна!»

Василий напрягся. Он перечитал последний абзац и уверился, что строчки имеют какое-то отношение к похищенной скульптуре, но не мог понять – какое. Василий даже зажмурился, стараясь ухватить эту мысль за хвостик, но она ускользнула.

Василий отвернулся к окну и сосредоточился. Он чувствовал, что для решения загадки в его руках есть все необходимое. Осталось только сложить воедино все элементы головоломки. Кто-то украл скульптуру. Кто? Те, кому это выгодно. На фоне жесткой предвыборной борьбы это могло быть выгодно любому из политических конкурентов Харитона Ильича. Интуиция подсказывает, что работу провернули те самые незваные «журналисты», побывавшие в мастерской Сквочковского накануне похищения. Что дальше?! Дальше тупик.

Все это Раздайбедин уже много раз прокручивал в своей голове и обсуждал с Голомёдовым. И все-таки что-то они упустили. Что? Василий вновь уставился в журнал. Неожиданно из задумчивости его вывел возмущенный рев дяди Пёдыра:

– Че-воо-о-о?!

– Я говорю, оплатить можно в кассе… – побелевшими, не смотря на яркую помаду, губами пробормотала девушка.

– У тебя совесть есть? Два раза ножницами чикнула, а денег просишь, будто отару овец остригла! Да ты знаешь, что я за такие деньги целую неделю в Клубе сплю! Это же на две пьянки и одно похмелье хватит! – ревел недовольный клиент. Василий болезненно поморщился. Нарастающий скандал отвлекал его самой важной мысли, от ключа к разгадке, который он почти нащупал.

– На тебе полтинник, купи шоколадку! И совести на сдачу! – громыхал Болдырев. – Меня в Слободе за червонец остригут. Да не так, как ты – две волосинки, а по-нормальному – налысо?!

По выражению лица девушки можно было догадаться, что она стоит перед нелегким выбором: попробовать продолжить переговоры, или сразу зареветь.

В это время откуда-то из-за шторки по направлению к нарушителю спокойствия выдвинулся сурового вида охранник. Он решительно ухватил скандалиста за рукав. Однако лже-кандидат не удостоил стража порядка должным вниманием, а просто отмахнулся от него, как от мухи. Охранник охнул и мгновенно пролетел через полкомнаты. Стараясь задержать свое стремительное падение, он рефлекторно ухватился за высокий металлический табурет с кожаной подушкой вместо сидения. Это дизайнерское произведение в свою очередь приобрело необходимую инерцию, и после падения охранника на пол, проследовало дальше. К несчастью, на пути табурета оказалась стеклянная стена, которая отгораживала храм цирюльно-брадобрейного искусства от будничной мостовой.

Россия так никогда и не услышала звон Царь-колокола. Но звук, обозначивший встречу хрупкого стекла и бездушного металла, частично компенсировал ей это досадное упущение. Прозвенев басовито, как благовест перед обедней, стекло немедленно треснуло, разделилось на куски большой, малой, средней – словом, всякой величины. Они в свою очередь посыпались на мостовую, издавая трезвон, двузвон, перезвон и прочие комбинации звуков, пока еще не получившие названия в звонарном искусстве. Одним словом, крушение огромной витрины протекало весьма церемониально и с должной помпой.

Из глубины веков к нам пришло поверье, согласно которому первый удар колокола приводит бесов в оцепенение, при втором ударе они в смятении бросаются во все стороны, а при третьем – исчезают. Но в данном случае примета сработала, скорее, в обратном направлении: не успел еще стихнуть звон бьющегося стекла, как у края мостовой заскрипели тормоза, взвизгнула сирена, чихнул двигатель, и из клубов сизого дыма прямо сквозь разрушенную стеклянную стену в парикмахерскую ворвались две серые фигуры.

– Стоя-я-ясь! – заорал сержант, выпятив бульдозерную челюсть.

– Лежа-а-ать! – решил усилить первоначальное впечатление молоденький лейтенант, но от волнения снова дал петуха.

Василий, поднявшись со своего кресла, посмотрел на милиционеров строго и произнес, подняв указательный палец:

– Тихо!

Сержант при виде Раздайбедина замер и округлил глаза. На его лице одновременно проступили удивление, досада, и то самое выражение, которое бывает, когда обнаруживаешь в откусанном яблоке половинку червяка. Но рука непроизвольно потянулась к козырьку кепки:

– Здравия жела…

– Тихо! – еще строже остановил его Василий. Заложив руки за спину, он прошелся по залу, остановился напротив сержанта и, глядя на его погон, медленно произнес:

– Если кругом одни волосатые, то человек, который хочет выделиться, может стать лысым. Это очевидно. Так даже вон в том модном журнале написано. Но!

Раздайбедин многозначительно поднял палец, развернулся на каблуках и продолжил:

– А что если он хочет по-прежнему носить длинные волосы и при этом выделяться из толпы? Тогда ему ничего не остается, кроме как побрить «под ноль» всех окружающих. Надеюсь, это вам ясно?

Сержант соврал и кивнул, хотя ничего не понял. Лейтенант предпочел по старой привычке двоечника опустить глаза. Повисла пауза. В помещении, постепенно перебивая стойкий запах парфюмерии и пенно-моющих средств, расползался аромат милицейской столовой.

– Стекло звенело? – снова продолжил Василий допрашивать сержантский погон. – Точно, звенело. И колокола в церкви звонят. Вы видите связь? Это же очевидно! А батюшка, между прочим, в мастерскую ходил… Аккурат перед «журналистами». А перед батюшкой там что-то вынюхивал поэт Шашкин…

Раздайбедин наморщил нос и вдруг счастливо улыбнулся:

– Лично мне все ясно! Статую похитили не кандидаты в мэры, а кандидаты в «Почетные граждане»! Они просто захотели в «обрить наголо» скульптора перед присуждением звания. Надо их срочно пощупать! Начнем, пожалуй, с Шашкина! Почему с Шашкина? Потому что его «расколоть» будет легче всех. К тому же, у него имеется лысина!

Василий радостно хлопнул в ладоши и перевел глаза на милиционеров.

– На этот раз вы очень вовремя! – воскликнул он. – Именно вы мне сейчас и нужны! Срочно едем!

– Куда? – оторопел сержант. К молодому лейтенанту дар речи пока еще не вернулся.

– Потом расскажу! Сейчас некогда! – заторопился Василий и прошагал к разбитой витрине. Ни милиционеры, ни дядя Пёдыр, ни охранник с парикмахершей, не пошевелились – лишь проводили Василия глазами. Обернувшись, тот досадливо хлопнул руками по карманам шорт.

– Ну? Едем?! Руководство операцией беру на себя!

– А… Почему?.. – спросил лейтенант очень тихо и чуточку расстроено.

Василий наморщил нос и, явно недовольный тем, что теряет время впустую, пояснил:

– Потому что вы – милиционеры. А у людей, привыкших жить по инструкциям, всегда есть дефицит психологической автономии. То есть способности принимать адекватные решения в зависимости от быстро меняющейся окружающей обстановки.

– А? – выдохнули оба служителя закона хором.

Василий еще раз вздохнул и, кажется, смирившись с необходимостью терять драгоценное время, сообщил:

– Вы вошли в помещение, но вдруг обнаружили, что ни огреть дубинкой, ни арестовать вы никого не можете. А потому вы сейчас попросту не знаете, что делать. Правильно? А я знаю! Поэтому поехали. Дядя Пёдыр! Забирай их!

Лже-кандидат важно поправил галстук, пригладил уложенные волосы, хмыкнул, глядя сверху вниз на парикмахершу, сгреб ошарашенных милиционеров подмышки и, похрустывая броднями по битому стеклу, шагнул из парикмахерской на тротуар.

– Будем рады… снова… обслужить вас… – механически произнесла девушка заученную фразу. Но оценить сервис, увы, было уже не кому. Следственная группа мчалась в милицейском УАЗе к мастерской Сквочковского.

– Очную ставку будем делать! – хмуро пояснил Василий, ожидая, пока Андриан Эрастович попадет ногой в штанину. Милиционеры кивнули с видом бывалых профессионалов и побоялись что-либо уточнять.