Репликация. Книга вторая

– Потом этот Ремер пожить здесь несколько дней, пока Нина не пришла в себя, и исчез. А вчера я видеть его. Это точно был он, я не мог ошибаться, он смотреть на меня, как тогда, спина снова холодная сделалась.

– Очень интересно, – задумчиво произнес Ашура. – Видимо, это, действительно, Ремер…

– Он, точно он… Все, что с Ниной, необычно. Мы смогли до минуты определить срок беременности: второе февраля, двадцать три тридцать. Клянусь вам, Ашура, за все время моей практики ни разу не видеть, чтобы проба с точностью минуты. Сами знать, погрешность – семьдесят два часа. И мы только три дня назад увидеть, что детей два. До этого ничто не выдавать…

– А эхограмма? – удивился Ашура.

– Один сердцебиение, один магнитно-резонансное поле…

– Сейчас ее состояние опасений не вызывает?

– Нет. Все спокойно проходит. Ее состояние стабильно, как только она прийти в себя. Молодость и здоровье. Не понимаю, почему Ремер беспокоиться так. Я даже подумать, что он и есть отец…

– Отец – Вэл Лоу, а Нине – сорок четыре года, – проговорил Ашура каким-то обреченным голосом. – Скажите, Нина принимает какие-нибудь медикаментозные препараты?

– Нет, мы назначать только витамины и физиопроцедуры.

– Это хорошо. А что, по-вашему, у нее с памятью? Какие-то реальные расстройства или?

– Этого я не понял, если честно, – признался Ловацки. – Мы делали обследование коры – там никаких проблем нет. Здесь что-то другое.

– Я так и думал, – обронил Ашура, отводя взгляд в сторону. – А какой прогноз вынашивания по срокам вы делаете?

– Конец октябрь.

– Тридцать восемь недель? – уточнил Ашура. – Зачем отодвигать роды так далеко? Тридцать четыре недели вполне…

– Конец сентябрь? – недоверчиво спросил Ловацки.

– Предлагаю быть готовыми еще раньше.

– К чему быть готовыми? – раздался голос Вэла.

Оба доктора вздрогнули.

– Здравствуйте, господин Лоу, – широко улыбаясь, проговорил Ловацки. – Мои поздравления, дай бог много женатых лет!

– Спасибо, доктор. Как раз хотел обсудить с вами состояние моей жены.

– У Нины прекрасное здоровье, все в порядке, беременность идти нормально, волноваться сильно не стоит, просто ей нужно наблюдать, принимать витамины, посещать физиопроцедуры.

– Рад, что у нас все в порядке. И, раз вы оба здесь, давайте обсудим, можно ли Нине летать. Допускаю, что нам придется покинуть Есеник и полететь в Небеса или Шрилан…

– Шрилан? – воскликнул Ашура. – Далеко, господин Вэл. Перегрузки Нине противопоказаны совершенно, на ускорении передвигаться нельзя, а в обычном режиме туда лететь часов десять…

– Четыре недели я не рекомендовать перелеты, – вмешался в разговор Ловацки. – Видите ли, господин Лоу, сейчас у Нины двадцать три недели, до двадцать восемь у детей делаются жизненные системы. Лучше в это время быть здесь…

– Четыре недели… Так что вы собирались сказать мне, Ашура? – Вэл устраивался на веранде бальнео в ожидании Нины. – У нас есть полчаса, чтобы решить ваш вопрос. Говорите, не стесняйтесь.

Ашура поставил кофе на стол, руки непроизвольно спрятали пальцы, взгляд сделался сосредоточенно-напряженным. Он никак не мог решить, с чего начать разговор.

– Господин Вэл, не стоит вам кофе злоупотреблять, – начал Ашура с очевидного. – Ваше состояние пока еще требует осторожности, хотя, должен признать, за десять дней…

– Ашура, речь о моем здоровье? – перебил его Вэл.

– В какой-то степени и об этом, – Ашура посмотрел на Вэла и сразу же отвел взгляд в сторону.

– А подробнее можно? В какой степени? – Вэл ощутил нервную дрожь, пробежавшую по телу. – Что-то мне не по себе от вашего взгляда, Ашура.

– Поймите меня правильно, господин Вэл… Я действовал из соображений глобальной предопределенности, повинуясь общим законам развития мира, следуя непреложности самых важных из них…

Ашура замолчал, Вэл смотрел на него широко открытыми глазами, прикидывая, насколько сильно пошатнулась психика доктора за те десять дней, что они не виделись. Ашура напряженно молчал, словно сказал все, что собирался.

– И… – подтолкнул Вэл незадачливого рассказчика. – Что же вы сделали, следуя и повинуясь чему-то там непреложному и глобальному?

– Я не сделал, господин Вэл, не сделал именно потому, что следовал, – быстро проговорил доктор, сбиваясь окончательно.

– Ашура! Сколько можно ходить вокруг да около?

– Я не сделал вазектомию, там было черное солнце, это особый знак, нельзя было губить такое семя, я не осмелился…

Вэл пролил кофе на стол. Голубая скатерть окрасилась коричневым пятном, сразу прибежал работник бальнео, стащил ее, протер стол, постелил новую. Мельтешение паренька спасло Ашуре если не жизнь, то здоровье, потому что когда паренек ушел, за столом был уже не прежний, счастливо улыбающийся Вэл Лоу, а рассвирепевший, с диким взглядом человек, руки которого сдавливали его горло так, что Ашура ничего произнести не мог.

– Да как ты посмел? – зарычал Вэл, вставая из-за стола и поднимая Ашуру за шею. – Как ты мог скрывать столько лет? Кто ты такой, чтобы решать, что мне знать? Я убью тебя, Ашура!

Руки Вэла сжимались, перекрывая доктору воздух. Он хрипел, пытался вырваться, но Вэл держал его мертвой хваткой. На крик прибежали дежурный бальнео и паренек, менявший скатерть. Они попытались оттащить Вэла от Ашуры, но были отброшены им и с ужасом смотрели на отдающего концы доктора.

– Вызывай полицию! – крикнул паренек дежурному. – Он его сейчас задушит!

Голос паренька заставил Вэла очнуться. Он разжал руки, брезгливо оттолкнув Ашуру от себя.

– Живи. Не буду брать грех на душу, – процедил Вэл. – Ты больше не мой доктор, не смей приближаться ко мне или Нине.

– Господин Вэл, – хрипел Ашура, пытаясь усесться на стуле, сползая с него, словно потеряв позвоночник. – Вам нельзя так нервничать…

– Убирайся! Вон из моей жизни! – громко выкрикнул Вэл и пошел прочь от бальнео.

3. Клуб любителей философии

Вопрос вопросов для человечества,

загадка, лежащая в основе всех остальных

и более интересная, чем любая другая,

– это вопрос определения места человека

в Природе и его отношения к Космосу.