Огонь Ассургины

– Плавать, ходить – какая разница?

– Плавает… – резко начал капитан и замолчал.

Он хотел сказать непристойность, но передумал.

– Вернемся к мачте, – напомнил старший шаман после минутного молчания, – ваше судно способно без нее э-э-э… ходить?

Капитан зыркнул исподлобья и ухмыльнулся краешками губ.

– Насколько мне помнится, я не довел свое повествование до конца. Продолжу. Мы потеряли бизань-мачту, если вам, конечно, известно, что это такое.

Томас кивнул. Шаман, быстро взглянув на него, кивнул тоже.

Пират, не обращая на шамана внимания, продолжал:

– Для несведущих поясню. Бизань-мачта – это последняя мачта на судне.

– Мне говорили, что «грот», – вставил Томас.

Капитан бросил гневный взгляд на него:

– Это у двухмачтовых судов! Наше – трехмачтовое, к вашему сведению. Такие строят только в Этрувии. Вы случайно, юноша, не оттуда будете?

– Это вас не касается, милейший, – тихо, но твердо проговорил старший шаман. – Вы лучше скажите: мачту починили?

– Вот об этом я и хочу сказать!

– Долго, однако, собираетесь. В чем трудность?

– В дополнительных расходах. Что бизань, можно и без нее обойтись, но вот фок… шквал выдержал, только трещина пошла. Сделали бандаж, но нагружать полностью нельзя. Требуется замена.

– Сколько?

– Две тысячи когтей.

– Добавьте к общей сумме. Получите при расчете.

Пират расцвел в улыбке, и тут же лицо его приняло заискивающее выражение:

– А нельзя маленький аванс? Все-таки заменить фок хотелось бы…

– Где я вам его возьму? Мы, как вам известно, из степи вышли, а должны были прибыть на вимане, вот в нем деньги и остались. Так что придется потерпеть, пока не придем на остров, – сказал старший шаман. – До острова хоть доберемся?

– Должны, – вздохнул пират.

Вошел кок в сопровождении матроса. С их появлением воцарилась тишина. Матрос нес блюдо с пахнущей специями жареной индейкой, вокруг которой лежали оранжевые горки тушеной тыквы и белой фасоли. У кока в руках была бутылка вина, а на малом блюде – горка свежеиспеченных лепешек.

Обед длился ровно столько, сколько потребовалось, чтобы полностью съесть индюшку. Вино пить шаманы отказались, не стал пить и Томас. Капитан пил в одиночку и молча.

Отобедав, старший шаман поинтересовался:

– Отходим когда?

– Как и договаривались, с утра пораньше! – оживился капитан.

– Нет, – покачал головой шаман, – как раньше, не пойдет. Выходим ночью, сразу же после полуночи.

– Но… – растерялся пират.

– Никаких «но»! И еще, – шаман пристально посмотрел в голубые глаза капитана, – дозорных со стен форта не снимать, пусть сидят там до утра. Потом заберешь.

– Как скажете, – пожал плечами пират.

Глава 24. Капитан

Погасив разворотом скорость, «Тиамат» медленно вошла в бухту. На баке мелькали огни, изредка доносились неразборчивые команды.

– Топь! – раздалось в тишине.

Вслед загремела якорная цепь, и дхау замерло, бросая на масляную поверхность моря зыбкие отражения фонарей. Отражения то вытягивались подрагивавшими дорожками, то сжимались на небольшой волне. В такт невидимому прибою покачивалось и судно.

– Почему капитан не пришвартовался? – спросила, ни к кому не обращаясь, Лала.

– Не хочет рисковать, – ответил пилот вимана.

– Утром промерят дно и, если все будет в порядке, пришвартуются к пирсу, – уверенно, со знанием дела произнес Бахрей.

Между тем с борта «Тиамат» просигналили. Брат Зиган поднял жестяной фонарь и, то открывая, то закрывая заслонку на единственном окошке, ответил судну. Палуба дхау осветилась – это зажгли дополнительное освещение.

Наблюдающие с пирса видели, что по палубе расхаживали матросы: они заводили тали, готовили к спуску на воду шлюпку, укрепленную между грот-мачтой и баком. Спустя четверть часа она уже покачивалась на волнах. В нее по сброшенному с борта трапу спустились четыре человека. Двое сели за весла, остальные – на корму и нос.

Гребцы оттолкнулись от судна, и шлюпка развернулась носом к берегу. Попутная волна, легко подгоняя ее, быстро доставила к ярко освещенному факелами пирсу.

Бахрей узнал в человеке, сидящем на корме, помощника капитана:

– Где капитан?!

Помощник, разглядев торговца среди незнакомых лиц, радостно замахал тому рукой.

– Капитан остался на судне, – проговорил он, взбираясь по крутой лестнице, под которой глухо вздыхало невидимое море и мерно то поднималась, то опускалась шлюпка.

Следом за помощником на пирс поднялся улыбающийся во весь рот Ашма. Он был счастлив оттого, что прокатился на таком замечательном паруснике. В его ушах до сих пор слышались команды, отдаваемые суровым капитаном, а перед внутренним взором играли на солнце брызги, поднимаемые форштевнем; матросы, слаженно действуя, управляли парусами. Особенно юноше льстило то, что капитан предложил постоять рядом с ним на юте и полюбоваться морским простором.

– Утром, когда сделают промеры, он сойдет на берег, – продолжал говорить помощник капитана, подходя к Бахрею. – Рад видеть вас, мой дорогой! Капитан прислал меня подбодрить вас.

– Я тоже несказанно счастлив! – отвечал тот, широко улыбаясь. – Вижу, «Тиамат» изменила очертания. И как, удачно?

– Все утром, мой дорогой Бахрей, не буду отбирать хлеб у капитана. Скажу одно: ход стал легче, и скорости прибавилось, – помощник наклонился над водой и крикнул ожидающим в лодке матросам: – Давай обратно! Утром заберете здесь.