Огонь Ассургины

– Где он сейчас?

– Ушел вместе со всеми.

– Вот как? – произнес Бахрей, подливая в свою чашку ароматного напитка. – Что-то слишком много интересуются нами, не находишь, Томас?

Тот задумчиво кивнул.

– Послушайте, уважаемый, – обратился Бахрей к трактирщику, – не могли бы вы рассказать нам о храме Чинк-Тан.

– С удовольствием, – отозвался трактирщик и сел напротив друзей. – Этот храм один из самых почитаемых у нас в стране. Находится он примерно в трех днях пути от столицы высоко в горах. Там живут неплохие лекари. Они очень востребованы. Нет болезней, которые бы они не излечивали. Кроме того, храм славится своим боевым искусством. Но не это самое главное. В храме находится священная школа. Ее послушники постигают тайные науки. Раз в год, в день весеннего равноденствия, храм принимает новых слушателей. Толпы людей устремляются туда, но не всем суждено стать послушниками. Из сотни принимают одного.

– Понятно, – сказал Бахрей.

– Кем был монах? – спросил Томас.

– Возможно, лекарем, хотя вполне мог быть и Риши.

– Риши? – Бахрей неожиданно подался вперед. – У нас в Аравии тоже есть Риши! Так у нас называют духовных учителей.

– Кто бы мог подумать! – воскликнул трактирщик. – У нас тоже.

– Хотя, – задумался Бахрей, – чему удивляюсь. Мы с тобой на одном языке говорим.

– В Аравии тоже на санскрите говорят?

– Не только в Аравии, уважаемый! В Этрувии, Варше. Славные люди тоже говорят на этом языке. Даже «черные пираты» и те перешли на санскрит.

Трактирщик наморщил лоб и почесал макушку.

– Однако нам пора! – произнес торговец вставая. – Пойдем мы.

Путь до дворца владычицы занял чуть более двух часов. Сельва давно осталась позади, уступив место лесостепи с редкими островками рощ и группами деревьев, среди которых, насколько хватало глаз, густо зеленела высокая трава.

Дворцовые постройки появились неожиданно. Рощицы расступились, и в промежутке между ними блеснула золотом ограда. За ней курчавилась зелень сада, и далее на фоне ярко-синего неба блестел позолотой крыш дворцовый комплекс. Туда вела боковая дорога.

Друзья свернули на нее и вскоре достигли одноэтажной постройки, облицованной белым мрамором и украшенной пилястрами. Перед зданием находилась небольшая площадь, покрытая мраморными плитами. На плитах ровными рядами стояла всевозможная обувь.

У здания на каменном возвышении сидел служитель в красном одеянии. Когда Томас и Бахрей поравнялись с ним, он поднял руку, недвусмысленно призывая остановиться. Они подчинились.

– Послушай, уважаемый, – любезно обратился к служителю Бахрей, – мы с моим другом торговцы. Пришли из самого Шкабо и хотим взглянуть на дворец вашей владычицы. Почему не пускаешь?

Однако служитель хранил молчание. Он лишь движением ладони указал на площадь.

– Нам туда? – Бахрей непонимающе поморгал глазами. – Зачем?

Из здания вышел еще один служитель:

– Вы впервые у нас?

– Да, – ответил Бахрей. – Не понимаю, почему нас не пускают?

Служитель улыбнулся:

– У нас обычай – не входить во дворец владычицы в обуви…

– Гм, – Бахрей поджал губы, – это храм?

– Для нас да.

– Тогда в чем ходить прикажете? – поинтересовался Томас.

– Это кому как нравится, – ответил служитель. – Одни предпочитают босиком, другие за умеренную плату могут приобрести освященную обувь.

– Обувь? – встрепенулся Бахрей. – Где ее можно купить?

– У меня.

– Сколько, позвольте узнать, стоит эта обувь? – спросил торговец, шаря в кармане.

– Десять медных когтей пара.

– Тогда нам две пары. А что делать с нашей?

– Оставьте на площади. Не бойтесь, никто ее не возьмет. В нашей стране с этим порядок.

Получив деньги, служитель скрылся в здании и вскоре вынес две пары мокасин.

– А вообще ничего! – проговорил Бахрей, разминая ноги. – Даже удобно.

Двести саженей, отделяющих постройку от дворцовой изгороди, друзья преодолели быстро, тем более что идти в мокасинах было непривычно легко. Высокие ворота были открыты. Выполненная из кованого чугуна ажурная решетка поблескивала серебряными и золотыми украшениями.

За изгородью неслышно шевелили листвой священные деревья майяба. От ворот вдаль шла широкая аллея, покрытая плитами белого мрамора. В центре аллеи располагались фонтаны. Тугие струи воды беспрерывно били в небо, журчали в рукотворных водопадах, наполняя воздух живительной прохладой и играя радужными бликами.

По сторонам аллеи раскинулись широкие розарии, разделенные затейливо подстриженным кустарником. Среди буйства цветов то тут, то там виднелись белоснежные изваяния статных юных дев и юношей.

От основной аллеи отходили боковые. Они вели к тенистым садам с беседками и к белокаменным дворцовым постройкам с позолоченными крышами.

Бахрей и Томас, очарованные открывшимся великолепием, долго любовались видами парка. Они были еще больше поражены, когда, дойдя до конца аллеи с фонтанами, очутились на кольцевой дорожке. Белые мраморные плиты обегали небольшой рукотворный круглый холм. На этой возвышенности росли необычные цветы. От дорожки цветник отделяла низкорослая туя.

Бахрей подошел к клумбе и невольно воскликнул:

– Ты только посмотри! Они неживые!

– Как – неживые? – не понял Томас.

Он подошел к Бахрею. То, что он там увидел, потрясло его воображение. Все цветы были искуснейшим образом выполнены из камня и металла. Они были сделаны такими изящными, что отличить их от настоящих с небольшого расстояния не представлялось возможным.

Вообще все на этом удивительном холме было искусственным. Искусственными были и сам холм, и вода в фонтане на его вершине. Водные струи заменяли хрусталь и опал. Алмазами сверкала застывшая водная гладь, а основание фонтана блестело чистейшим золотом.