Ловкач. Роман в трёх частях

Жоpa предупредительно остановился около бетонного столбика, который удерживал шпалеру, и этак манерно пальцем тронул кончик своего носа, что говорило о принятом им чрезвычайно важном решении. Он кашлянул для солидности.

Вероника Устиновна подвязывала вытянувшуюся молодую лозу, за шпалерную проволоку кусочками нарезанного шпагата, чтобы быстро налившиеся соком гроздья, потом не обвисали и своим весом не поломали лозу.

– Здрасте, – изрёк чуть с поклоном претендент в зятья.

– Здрасте, коль не шутишь, – в его же тоне проговорила Вероника Устиновна, воинственно блеснув глазами, и взыскательно-придирчивым взглядом оглядела его. Жора стоял перед ней в спортивном костюме и спортивных туфлях.

– Можно я буду вам помогать, и мы так поговорим? – вопросил он, не обратив внимания на то, как она строго на него уставилась. Хотя сам на неё смотрел покорно, как холоп на барыню, один только вид которой внушал поданному сущий трепет и опасение за свою дальнейшую судьбу.

– А если не можно? – тут у хозяйки как бы задним числом, мелькнула мысль, что если этот охальник уже обесчестил её дочь, посулив ей золотые горы, такие способны на всё! От этой неожиданно пришедшей мысли она воинственно заглянула ему прямо в глаза. – Ты мне лучше как на духу выкладывай, что случилось?

– Буквально ничего страшного! – поспешно воскликнул Жора, клятвенно прикладывая руки к своей груди. – Не, честно, буквально ничего! – повторил он вкрадчиво, но тише. Я хочу признаться, дорогая Вероника Устиновна, вы мне, честно, очень нравитесь! Не, это честно, – Жора перешёл на задушевный, льстивый тон.

– Не понимаю, к чему это ты мне признаёшься в любви? – спросила она, и претенциозно, с подозрением приглядывалась к нему.

– А что – нельзя? Вы прекрасная мама моей любимой девушки, – я от всего сердца! – и при этом чуть наклонил к ней голову, и как-то даже изящно ею мотнул.

– Так-так, очень интересно! А может, хватит меня улещать? Жениться тебе на ней я всё равно не позволю. Зря стараешься меня задобрить. Запомни: Марине надо учиться! Своими побасенками ты её только портишь. Кстати, разве тебе неизвестно, что у неё есть жених.., – и она мстительно прищурила глаза, наморщила нос.

– Как это… не понял, тогда где он? – в оторопи, выпалил он.

– В армии! – протянула с возмущением она.

– Но почему она мне о нём не заявила? – лукаво усмехнулся как можно сдержанней Жopa, и серьёзно прибавил: – Если вы хотите нас разлучить, то вы уже опоздали…

– Что ты этим хочешь сказать? – насторожилась она, поняв, что обман ей не удался, и вот этот щегол пошёл в атаку. Да как он смеет так нагло с ней разговаривать! Мальчишка! Она продолжала взирать на Жору, как на заклятого врага.

Однако Жора уловил произошедшую на глазах в ней перемену, решив смягчить удар.

– Ничего страшного для вашей репутации, просто нам с вами бесполезно вводить друг друга в заблуждение, не, честно!

– Почему же я опоздала? Разве она тебе дала согласие, что пойдёт замуж? Вот говори, что дала – не поверю ни за что!

– Я не думаю, что вы Марину научили врать, – как-то расплывчато произнёс, но, тем не менее, она его безошибочно поняла.

– Да, я рада, что ты это заметил, я воспитывала её для достойной партии.

– Вы мечтаете ей найти выгодного жениха, образованного, обеспеченного?

– Да, не меньше, а тебе, голубчику с ней не тягаться, так что время зря не трать – ищи по себе… Может, ты будешь учиться? – спросила она, как бы этим самым оставляя ему надежду.

– Не-не, пока не думаю, – решил он не юлить.

– Вот-вот! Этим, ты её отвращаешь от задуманного мною. Я всю жизнь в неё вогнала, чтоб человеком стала. А ты одним махом хочешь мой труд порушить? Не выйдет, голубок, прямо говорю, – не старайся. Скажи спасибо, что я такая добрая, позволяю вам встречаться. Но если она не поступит, я с тебя три шкуры сдеру! – ощерилась она в неподдельной угрозе, как волчица в ожидании неминуемой опасности, угрожавшей её выводку.

– Вероника Устиновна, да я сам её на руках отнесу на экзамены, я всегда говорил: Марина, учи, готовься! Вы думаете, я за неё не переживаю? О, вы ещё не в курсе, как я болел за Марину, когда она сдавала в школе! Не, честно, я не вру.

– Кто, ты не врёшь? Не замазывай мне глаза! Да ты первой марки брехун! До тебя она была просто не ребёнок, а ангел. Я молилась на неё. Сама на солнце пеклась, а ей – не позволяла. А теперь она мне сцены устраивает. Кстати, я сама к тебе подбиралась. Вот молодец, что пришёл…

– Не, честное слово, я хочу тоже, чтобы Мариша выучилась, – опечалено произнёс он, с чувством оскорблённого человека, которого не уважают…

– Ты будешь терпеть грамотную жену возле себя? – прищурилась злобно, презрительно будущая тёща.

– Гм, непременно, напрасно, – с горьким сожалением начал он, – вы смотрите на меня заведомо предвзято, я вовсе не пустомеля и не пустоцвет. Хотите знать, я как губка впитываю знания. Предположим, если мне что-то помешает выучиться, я это сделаю самостоятельно. Вы меня ещё не знаете! Не, честное слово, у меня невостребованные способности к самообразованию…

Тут Вероника Устиновна решительно перебила самозваного зятя.

– Как же ты самостоятельно получишь диплом? Да ты самонадеянный хвастун! – уличила она.

Причём Вероника Устиновна даже не заметила, как Жора начал вместе с нею подвязывать виноградную лозу, беря шпагатинки из стеклянной банки, стоявшей на взрыхлённой земле, припалённой солнцем. Хозяйка находилась по одну сторону шпалеры, а самозваный работник по другую и довольно умело и шустро подвязывал требуемую лозу. Когда было необходимо своё слово подкрепить жестами рук, Жора отрывался от работы, выказывая этим самым свои верноподданнические чувства, что Вероника Устиновна никогда не останется на него в обиде, если он станет её зятем.

Между тем она мысленно согласилась, чтобы он ей помогал, но более всего ей стало нравиться вблизи его внешность и то, как он выражал свои мысли, точнее, она была довольна его чрезвычайным старанием ей понравиться, и что так решительно хочет переубедить, доказать, что она, как раз, найдёт в нём надёжного для себя зятя, а для дочери – мужа. Жора прилагал всяческие усилия и мимикой, и жестами изображать искреннего, добрейшего малого, выражая при этом глазами кроткую преданность. И в словах, и в голосе сквозила лесть будущего послушника, чем немало тешил Веронику Устиновну. С каждой минутой её самолюбие ублажалось, она добрела, и благосклонней смотрела на Жору, находя его вполне порядочным. Хотя быть может, где-то ещё сохранялось о нём мнение, как о лживом пустомеле. Но это впечатление как бы вытеснялось назад, в запасники памяти. Она даже не заметила, происходившего такого с нею превращения, что стала мало-помалу его расспрашивать о родителях. И Жора с артистическим блеском нарисовал живописную картину о том, как живут старики, не умалив их и не приукрасив, которых он глубоко по-сыновьи любил, но судьба бросила ему жребий, послав любовь, как божескую милость. А теперь он обязан делить свои чувства между отчим домом и чужбиной. При всём при том, он также не упустил случая разжалобить Веронику Устиновну, как он невыносимо страдает из-за того, что вынужден здесь околачиваться без личного угла, в то время как у родителей пустует большой дом и что старики-родители надеются увидеть в своих стенах его, как молодого хозяина, с молодой хозяйкой.

На последние его слова Вероника Устиновна вместо участливого взора, кинула укоризненно-ревнивый, как будто ему говоривший, что её дочери с такой трогательной задумкой он ни за что не дождётся. И тогда Жора на этом прикусил язык, решив закруглить свой блиц-успех у Вероники Устиновны высокими заверениями, что, по сути, он не виноват в том, что влюбился в Марину, он искренне благодарен ей за неё, будущей тёще, прекрасно воспитавшей свою радость, и он способен взять бразды в свои руки и сделать Марину поистине счастливой, заключив свою бойкую речь так:

– Вероника Устиновна, дорогая, уверяю, если я не оправдаю все ваши ожидания, я сам приду к вам и скажу: вырвите мой поганый язык! Я вам заявляю, что нет плохих тёщ, и нет плохих жён, но попадаются никчемные, жалкие зятья, именно они производят на свет образы злых тёщ…

– Ну, Жора, с тобой не соскучиться! Ох, хотела бы я посмотреть, как ты будешь жизнь свою устраивать, болтать ты мастер!

– Не, честное слово, Вероника Устиновна, а что если Марина вдруг по независимым от неё и от меня причинам, экзамены не сдаст? Тогда вы меня не кляните, все шкуры не снимайте – оставьте мне одну!

– Да ты не каркай, как некий басурман! – почти взъярилась не притворно.

– Что вы, что вы, не, честно, я не ворона, даже не пророк! – старался нарочно её веселить, дабы была к нему благосклонней.

На его реплику, Вероника Устиновна махнула рукой, как на изрядно поднадоевшую муху, а потом как бы спохватившись, проговорила.

– Ты ей делал предложение? – и при этом прищурилась. Но Жopa не любил такую водившуюся за людьми привычку и потому ему поманилось сделать внушение Веронике Устиновне, что честных людей эта привычка отнюдь не украшает.

– Не-не, пока экзамены не сдаст, зачем торопиться, – соврал беззастенчиво Жopa. – Я превыше всего дорожу дружбой, так что ради блага Марины, я смогу всего-всего добиться.

За какой-то час Вероника Устиновна прониклась к Жope даже симпатией. Ей запали его слова, сказанные в похвалу своим родителям, которые обрисованные им, ей понравились, что даже не возникало желания заподозрить его во лжи. Впрочем, о них могла судить сама, глядя на его брата Никиту, сумевшего окончить институт, что у таких детей родители не бывают дураками. Правда, на сей счёт, она не отрицала и того, что и у хороших родителей дети выходят недоумками.

Вероника Устиновна даже не заметила, как углубилась в свои мысли, и голос Жоры для неё звучал как бы отдалённо. Она отметила в Жорке, как мысленно называла его, важное качество, которого так всегда не доставало её супругу – это умение бойко, виртуозно подойти к нужному человеку и суметь ему понравиться, чему она только что была свидетельницей.

Она вспомнила: как и дочь, и даже муж утверждали, что он не так плох, как она о нём думала. Ведь и правда, недавно она была преисполнена воинственной решимостью разбить этого хлыща во что бы то ни стало неопровержимыми доводами, что он конченый подлец. Но просчиталась, он, казалось, безошибочно угадывал её мысли и легко, хитроумно подыгрывал ей, что не подкопаешься и не заподозришь с ходу в лицемерии. Если он такой ловкий в обращении с нею, то с другими поведёт не хуже. Ведь только жить начинает, а ум весь при нём. Тут она для себя неожиданно поняла что дочери, с ее непосредственностью, было вполне легко в него безоглядно влюбиться. И потом, словно кто обухом по голове, она дошла до того понимания сути дочери, что с её тихонравным характером, если она даже и выучится, сделать подобающую образованию карьеру вовсе не просто. Ведь рядом с ней найдутся ловкие, вёрткие, что затрут Марину, не смотря на все её способности. Как она раньше не могла представить дочь в окружении пробивных людей?

Сейчас она почувствовала, что на это открытие её исподволь натолкнул Жора. Может, он и дочери нарисовал такую картину её будущего, которая безоглядно поверила ему, что из её тщетных потуг ничего не выйдет, и заранее паснула перед неизведанными ещё трудностями?

Вероника Устиновна даже не знала: сердиться ли ей на него, или это просто её досужие вымыслы, которые возникали от впечатлительного общения с Жоркой? Хотя после этих мыслей у неё заметно упало настроение. Конечно, благодарить его она не станет, а то много ему будет чести, при этом Вероника Устиновна как-то печально вздохнула, подняла непроизвольно к ясному небу глаза, провела рукой по мокрому от пота лицу.

Солнце, уже порядочно описав дугу, скатывалось с небосклона, зайдя там за меловое вытянутое облако, и на время померкло. Веронике Устиновне в этот миг показалось, что солнце ей как бы сочувствовало. Потом она, как будто только что, придя в сознание из провала памяти, взглянула на Жору. По его приподнятому настроению было видно,: он что-то перед этим говорил, но она его не услышала.

– Ну, довольно на сегодня, а то я что-то как никогда устала, – властно проговорила она.

Но претендент в зятья понял её слова двояко: не то его слушать уморилась, не то просто от работы.

– Не, честно, я сам могу, а вы отдыхайте, – произнёс он заботливо, что благотворно проникло в её душу. И она по-доброму тепло поблагодарила его.