Крестьянские дети

Следствием этого судьбоносного для поголовья нашего скота решения была сдача одной коровы и одной тёлки в райцентр на мясокомбинат, где они были по бартеру обменены на полукопченую колбасу. Колбаса по отлаженной схеме была передана родителям в Смальцо на реализацию. Тогда там строили крупнейший в области католический костёл. Возле костёла хитрая Зельма Карловна продала колбасу с немалой выгодой для своего семейного бюджета. Наш же семейный бюджет при Наташе стал совершенно не транспарентным.

Заодно предприимчивая Наташа не забывала творогом, сыром и маслом моего производства торговать. Нам оставалась с молока лишь сыворотка. И то в лучшем случае, если хозяйственная «благодетельница» её свиньям не скармливала.

– От свиней больше толку, чем от вас, – приговаривала она. – Свиней хоть на мясо можно сдать, а вы только жрете и гадите.

Свинина в те годы нарасхват шла, об африканской чуме свиней еще никто и слыхом не слыхивал. Несытое было в городах и весях российских время при дешевой нефти. Между прочим, «крутой мачо» Витя при всей своей извращенно подлой сути свиней резать панически боялся. То ли корни еврейские сказывались, то ли комплексы детские мучили. Сначала призывал он Кольку Лобана, то еще кого-нибудь, вроде Моргуна, резать милых и доверчивых животных, мясо которых вовсе не зря две мировые религии кушать воспрещают. По традиции резчику приходилось наливать и согласно установленной «таксе» давать часть мяса и уши убиенной свиньи. Если матерый мясоед потерю свиных ушей переносил вполне безболезненно, так как из брезгливости их не ел, то тратить спиртное скряге казалось непозволительной роскошью.

А вот вульгарной горожанке Наташе свиные уши неожиданно понравились. Поэтому, умело подзуживаемый супругой, храбрый Витя однажды решил кабана завалить собственноручно.

– Ладно, Наташ, я сам кабана завалю! – экий Аника-воин выискался, причем с апломбом Георгия-Победоносца, попирающего змея. – Никого не будем звать в этот раз.

– И правильно Витя. Нечего всякий сброд сюда таскать, а то того и гляди сопрут что-нибудь или подожгут. Ты и сам в состоянии такую мелочь сделать, – похвалила Наташа.

– Учись, никчема, пока я живой! – поставил во дворе деревянное корыто, положил туда месиво и скомандовал. – Выпускай кабана!

Я выпустил ничего не подозревающего свина из хлева. Кабан, обреченный на заклание, неторопливо ел, а Вильгельм Телль местного разлива через штакетный забор тщательно выцеливал его голову из ружья. Как в цирке звучит барабанная дробь. Алле оп! Выстрел! «Жакан» двенадцатого калибра штука жутко убойная. Пуля пробила корыто и прошила несчастного кабана насквозь. Ее пластмассовый стабилизатор застрял в копыте задней ноги кабана.

– Видал, как я его завалил!? – гордый подвигом снайпер признал опыт удачным, но корыта ему было жалко. – Это тебе не по груше стучать. Мой карамультук, как у охотника Джуры, разит без промаха! Я ужас – летящий на крыльях ночи!

– Сейчас день…

– Да какая разница? День, ночь, как говорится, сутки прочь. Главное, что зло повержено!

– А я думал, что это кабан, а это оказывается зло…

– Зло изменчиво и многолико. Сам подумай, почему мусульмане и евреи свиней не едят? А?

– Из-за паразитов.

– Больно умный стал – убивать пора. А как Иисус демонов в стадо свиней заточил, забыл?

– Ты-то откуда про это знаешь? – изумился я. – Ты же Библию не читал.

– Знаю, – замялся он.

И тут я внезапно понял. Просмотр мультфильма «Супер-книга» не прошел для папеньки даром. Что-то да отложилось в его порядком изъеденных партийной молью и пропитанных алкоголем мозгах.

– Вот только что теперь с корытом делать?

– Слышь, старшОй, вот ты тут не умничай, а займись после разделки кабана ремонтом корыта. Будешь на будущее знать, как учить отца детей делать.

Учтя предыдущий «экспириенс» следующую свинью он «валил» уже зарядом картечи. Ну что сказать? Воистину, как написано у классика: «Горе от ума». Прав был Леник, говоря насчет двух высших образований премудрого папы:

– Учился Витя – дурак, учился, да и заучился.

Ему, знавшему старшего брата с самого детства, было виднее. Скажу вкратце людям далеким от стрельбы картечью, что когда из головы этой невинно убиенной свиньи мы сварили холодец, то при его поедании периодически приходилось свинец выплевывать.

– Витя, надо выбросить паласы, – однажды заявила Наташа за обедом.

– Зачем? – как электромельница перемалывая челюстями пищу, поинтересовался папаша.

– Это пошло! Сейчас уже их никто не использует.

– А по чему тогда ходить? – от изумления даже на некоторое время прекратил жевать. – По голому полу?

– Тапки тебе купим, а то ты как чмо пекинское какое-то. Директор совхоза и без тапок.

– Это да, – почесал крупную голову. – Как я сам не подумал, что по должности надо в тапках ходить. А с паласами что?

– Холопам поручи, пускай вынесут во двор и сожгут.

– Может в гараж взять? Постелю на полу, – начал прикидывать прижимистый папаша. – Или можно стелек нарезать.

– Куда тебе столько стелек? Из этой мерзости, оставшейся от «бывшей»? Сам же говорил, что она в колдовство верила – может сглаз какой на эти паласы наложила? Нет, только сжечь.

– СтаршОй, займись после еды, – выдал поручение отец. – Вынесите с Пашкой все паласы за погреб и сожгите.

До самого вечера в саду, за туалетом, жгли мы паласы, дававшие море густого, вонючего дыма.

– Дым, дым, я сала не ем, – пытался Пашка по детскому обычаю спастись от дыма.

– Перейди ты на другую сторону.

Он перешел, и дым потянулся следом.

– Дым, дым, я масла не ем, – вновь начал приговаривать брат, приплясывая.

– Не помогает это, мы так делали в детстве, – поделился я нажитым опытом. – Брехня это все.

– Поможет, дым, дым, я не курю, сала не ем, масла не ем, – усиленной формулой попытался бороться с дымом брат и закашлялся.

– Говорил же, – отшатнувшись от густого вонючего клуба дыма, позлорадствовал я.

– Еще раз попробую, – отдышавшись, упорствовал Пашка. – Дым, дым, я не курю, сала не ем, масла не ем.

– Сало не ешь? Лопаешь за обе щеки, за уши не оттянешь! – возмутилась незаметно подошедшая мачеха. – Брехло ты малолетнее!

– Это просто от дыма так говорить надо, – обиженно огрызнулся Пашка. – Чтобы дым не летел на тебя.

– Психушка по тебе плачет, Павел Викторович, – отреагировала Наташа, открывая дверь туалета. – Отойдите подальше, хмыри болотные, дайте посрать спокойно, извращенцы малолетние.

Отец Наташи, тот еще старый скряга и держиморда, на Ельцина Бориса Николаевича внешне очень похожий, и выпить, как и первый Президент России, не дурак на халяву. Приехав, начал внедрять на наших почвах топинамбур, заполонив форменной заразой не одно хорошее совхозное поле.

– Хрущев хотел всю Россиюшку им засадить, – выпив, объяснял новый дедушка.

– Хрущев амарантом хотел, – возразил я почерпнутым из газеты «Сад-Огород».

– Да что ты понимаешь?