Крестьянские дети

Тут позволю себе еще одно небольшое лирическое отступление. Вообще же, в детстве нас жестко били всем, что под руку попадется. Мать, например, любила шнуром от кипятильника воспитывать. Однажды я ее чем-то сильно прогневал. Гналась за мной через весь дом, догнала на крыльце, свалила на бетон, не спеша обулась в кирзовые сапоги и примерно с полчаса с наслаждением топтала меня ногами, норовя попасть по нижним рёбрам.

А уже позже, за то, что я по поручению отца принес мешок с мясом из машины Кольки Лобана, не сумев догнать, запустила в меня чугунком. Пробила коленную чашечку на правой ноге. На этом случае надо остановиться поподробнее.

Однажды папаша вернулся откуда-то.

– Что вы забились как сурки? Почему батьку не встречаете? – поприветствовал нас с Пашкой, входя в дом. – Я всегда отцу стремился помочь, а вам, дармоеды, лишь бы спрятаться да книжки читать. Валь, я там мясо привез. Ты разбери его. Влад, шуруй к «летучке» Лобановой и принеси мясо, — продолжал раздавать указания почтенный pater familias[48 - отец семейства (лат.).].

– А где оно там лежит?

– В кузове, в мешке. Даже такой неуч как ты не перепутает. На крыльце его положи, мать разберет.

Я принес мешок домой. Поставил, как было приказано, на крыльцо. Мать вышла на крыльцо и стала изучать содержимое мешка, а я пошел разжигать костер, чтобы поставить варить свиньям.

– Вить, мешок тяжелый! – внезапно завизжала она.

– И что? – лениво поинтересовался жующий за столом в прихожей папаша.

– Как «что»? Целая голова свиная! И окорок! Вить, из-за твоей лени Влад надорвался!

– Да что ты голосишь? Ничего он не надорвался.

– Влад, иди сюда, — позвала мать.

– Зачем? – подозревая подвох, поинтересовался я.

– Иди сюда немедленно, урод!

– Да не пойду я!

– Вить, ну ты и хамоидол ленивый! Ребенка искалечил!

– Да заткнись ты уже! Влад, немедленно подойди! – заорал отец.

– Зачем? – я все меньше и меньше хотел подходить к истеричной мамаше и выскочившему на крыльцо отцу. Он вообще не любил, когда его во время сна или еды тревожили…

– Он еще спрашивает! – мать внезапно швырнула в меня чугунок, в который собиралась укладывать мясо. – Еще пререкается, скотина!

Бросок был для меня полной неожиданностью, и я не сумел на него среагировать. Чугунок как пушечное ядро врезался мне в правую ногу, ослепительной вспышкой боли сбив меня на землю.

– Хватай его, пока лежит! – теряя сознание от боли, услышал я.

Пришел в себя от бодрящих ударов.

– Я тебя научу, как родителей уважать! – приговаривала мать, яростно хлеща меня

отцовским ремнем.

– Дай ему Валь, дай, как следует! — отец стоял неподалеку с тарелкой жареной картошки в руке, и жадно пожирал ее. – Совсем от рук отбился, падла конопатая!

Я попытался вскочить и убежать, но упал от боли в колене.

– Что скачешь, как козел? – поинтересовалась мать, прерывая избиение.

– Нога!

– Что нога?

– Нога поломана!

– Валь, ты ребенка покалечила! – проявил заботу папаша.

– Покажи ногу! – потребовала мать, приседая на корточки. – Это из-за твоей все лени, Витя! Если бы ты не был ленивым как мерин и принес мешок!

– Чугунок ты бросила!

– Я подумала, что он надорвался, таща тяжеленный мешок, — легко нашла оправдание мать. – Ты во всем виноват, чурбан бесчувственный!

Осмотр выявил опухоль колена и скопление красно-желтой жидкости.

– Ничего страшного. Походит с костылями, — отреагировал отец. – Ему не привыкать.

– Какими костылями? Ты же их продал, дебил лысый! – вновь начала истерить мать. – И за что мне такое наказание! Господи!!!

– Да ладно, чего ты ноешь? Возьму у деда, у Чумазова. У него как раз где-то один костыль валяется. Владу на одну ногу и одного костыля хватит.

– Витя, какой же ты бесчувственный!

– Можно подумать, ты чувственная! Да что с тобой разговаривать! Тьфу на тебя, — папаша вернулся в дом и продолжил прерванный ужин. – Мясо не забудь разобрать, а то пропадет,