Крестьянские дети

Что такое коров доить я, в отличие от большинства из вас, прекрасно представляю. И мне их случилось доить после ухода матери. У нас тогда четыре коровы было, и пока подлая городская кочерыжка Наташа не научилась тонкому искусству дойки, доить их приходилось мне. Чувствуется, городская гниль – даже корову не в состоянии подоить она была. Какой из неё толк может выйти? Не даром же спортсменкой была – то ли волейболисткой, то ли баскетболисткой, то ли еще какой-то «-исткой». Точно помню, что не фигуристкой, не дзюдоисткой и не копьемёткой. Паразитка комлевая. С рождения крайне циничное, растленное и злобное существо. Та еще продувная бестия, решительно настроенная на личное обогащение за счет окружающих. Социальных паразитов не сеют, не пашут – они сами посредством промысла диавольского зарождаются и стремятся вытеснить нормальных людей аки кукушата, алчные клювы разевающие. Работать не хотят, а жрут в три горла.

Поработала благодетельница Наташа примерно с год или чуть больше того на бывшем месте нашей матери и свалила из бухгалтерии, напрочь разругавшись с матерью моего детского друга Андрюхи – главным бухгалтером совхоза Верой Андреевной и подругой матери Зиночкой. Стала редкой в ту пору домохозяйкой. Тогда о существовании неработающих домохозяек русский народ только из транслируемых по телевизору сериалов типа бесконечной «Санта-Барбары» знал. Заодно, выжига Наташа широко приторговывала плодами нашего труда. Я масло сливочное сбивал и сыр со сметаной делал, простоквашу, сливки и творог. Она все это оптом передавала родителям в Смальцо и Зельма Карловна продукты продавала. Понятное дело, что никаких денег после этих сделок купли-продажи мы не видели.

– И в кармане бабло, и с души слегло, – как говорила Наташа.

Я вообще с искренним удивлением узнал о существовании «карманных денег» у детей только через несколько лет после этого. Как-то повезли нас из школы в райцентр проходить комиссию в военкомате. Туда довезли, а назад своим ходом. Мне пришлось на попутках добираться – денег на рейсовый автобус не было.

Потом «королева грошовых интересов» Наташа, понемногу передушив, проредила поголовье индюков, этих милых и отзывчивых птиц, певших со мной «а капелла» и скормила жадной ораве своих ненасытных родственников. Затем и курей с утками постигла эта неотвратимая как Рок судьба, но это было позже. Таким уж была Наташа существом – даже птицам не могла простить робких попыток сопротивления.

II

«И эти люди учат меня не ковыряться в носу?»

Став законной супругой простодырого телепня Вити и полноценной хозяйкой в доме, пергидролевая шишига развернула настоящий террор против нас с Пашкой. Для начала категорически потребовала:

– Будете назвать меня милостивой матушкой и нашей благодетельницей, Понятно, дебилы?

– Вы в попадьи метите? – поинтересовался я после выслушивания этого помпезного бреда. – И не дебилы мы вовсе.

– При чем тут попадья? – занудным голосом приоткрыла свое искаженное представление сельской жизни. – Благовоспитанные деревенские дети именно так должны называть матерей. Если они не дебилы, конечно. К вам, дебилам, это, как вижу, не относится.

– Мы не дебилы!

– Значит, вы УО, не способные понять, что являетесь дебилами!

– Почему это мы дебилы?

– Понятно почему, уродились вы такими. Мамаша ваша была чокнутой по всей пустой башке и вы такие же. Витя, твои дети просто-напросто отъявленные недоумки.

– Странная парадигма совершенно не совместимая с реальностью. Тетя Наташа, при всем моем уважении, вы всё-таки матерью нам не являетесь. Как мы можем называть вас матушкой? – вполне резонно возразил я, пытаясь призвать на помощь логику.

Откуда мне тогда было знать, что подобным существам, порожденным Мировым Злом,

логика совершенно чужда? Мои слова были немедленно восприняты истеричной Наташей как casus belli[21 - Повод к войне (лат.).].

– Ах ты, навозник сраный, баран тупорогий! Ты меня еще учить будешь? При маме рот боялись открыть, а тут осмелели, змееныши! Я тебя по полу, как дерьмо, размажу! Распустила я вас!

– Почему это мы змееныши?

– Ты шибко умным стал, чмо пелопонесское?

– Вы хотели сказать лохнесское? – не понял я отсылок к Греции. – В смысле, как чудовище с Лох-Несса?

– Если пойдешь сдавать органы, пожалей народ, мозг оставь при себе!

– Вы знаете, что такое мозг?

– Чтоб ты усрался и бумаги не было рядом!

– Спасибо, и вам того же.

– Витя, эта тварь издевается надо мной!!! – завизжала Наташа и стала скакать по прихожей как большая царевна-лягушка, гоняющаяся за Иваном-царевичем. – Он угробить меня хочет!!! Витя-я-я-я!!!

– СтаршОй, ты чего хамишь? – подал голос папаша, по лику которого было понятно, что он уже запутался в моей территориальной принадлежности: Греция или Шотландия.

– Да ничего я не хамлю. Я культурно разговариваю.

После разгорелся шумный скандал, едва не перешедший к рукоприкладству, и я немедленно стал для неё «врагом общества №1». А уж злопамятности Наташи целая свора бешеных хорьков могла бы позавидовать. Этой попытки сопротивления своей власти мачеха мне так никогда и не простила. Едва до шпицрутенов в нашем воспитании не дошла экстремальная педагогическая самоучка. Но и другие методы, применяемые ею в воспитательном процессе, были не многим лучше пресловутых шпицрутенов, навеки запечатленных классиком русской литературы.

– Еще попомнишь меня, дебил рыжий, – зловещим тоном предупредила мачеха. – Еще очень сильно пожалеешь, это я тебе обещаю.

Я промолчал.

– Витя, чего он смотрит на меня исподлобья?

– Что ты уставился на нее как волчонок? – отреагировал отец. – Давно в зубы не получал?

– Попробуй…

– И ты тоже попомнишь, слепыш, – не обошла своим вниманием Наташа и пугливо выглядывающего из дверного проема Пашку. – Не думай, что как при матери под кроватью отсидишься.

– А я-то при чем? – искренне удивился Пашка. – Меня-то за что? Я же вообще молчал.

– Если будет за что, так вообще придушу и свиньям скормлю!

– Не спорь с тетей Наташей, свинтус неблагодарный! – вновь включился в воспитательный процесс любящий папенька, перестав сверлить меня свирепым бронебойным взглядом. – Весь в мать пошел, такой же тупой и наглый.

– МилАй (так она его называла, с ударением на втором слоге), может еще не поздно его в спецшколу сдать?

– Рано Наташа. Пока рано… – отец стремился поддержать в глазах деревенской общественности и районного начальства имидж примерного семьянина. – Давай подождем немного. Годик-другой…

– А со старшим дебилом что делать будем? Как его гнилую сущность исправлять? Его в спецшколу не возьмут.

– Не возьмут в спецшколу, так в колонию отправим, – обнадежил ее супруг. – Там как раз к месту будет.

– Петухом сделают, – проявила недюжинное знание жизни заключенных Наташа. – Там рыжих любят.

– И волосатых, – поддержал папенька, всегда завидующий моим волосам.

– Смотрите, чтобы самим там не оказаться, – ответил я.

– МилАй, этот дебилоид нам угрожает!

– Я не угрожаю, просто напоминаю, что от тюрьмы и сумы зарекаться нельзя.

– Тебя забыли спросить!

Обещание Наташа максимально постаралась сдержать. Например, так как я тогда перманентно ходил босиком из-за отсутствия обуви, то чтобы приучить меня постоянно мыть ноги перед заходом в дом, «наша благодетельница» Наташа щедро посыпала толченое стекло на пол веранды. Пару раз я ноги порезал, и пришлось в лаптях ходить, так как ботинки у нас с юрким отченашером были одни на двоих, и он постоянно в них ходил. Хорошо хоть что щедрый дед Феогнид мне лапти собственноручного плетения «безвозмездно, то есть даром», подогнал.