Светлейший

– Вот и недавно не стерпели, опять казаки бунт подняли на Яике, в селении Бударино, что на правом берегу реки. Генерал с солдатами в том годе приезжал их усмирять, да казаки Бударинского форпоста с людьми поселений заодно встали и побили насмерть и генерала, и его солдат. Слышал тоже, поди.

– Люди говаривали, – опять неопределённо кивнул головой Емеля.

– Чуть погодя наказали жестоко ентих казаков, а это ещё больше распалило недовольство людское. Бунтует тепереча народ на Яике, справедливости желает. В Писании сказано: «Глас народа – глас божий».

– Коли ты и прав, толку в том? Кому ноне правда нужна? Плетью обуха не перешибёшь.

– Смотря кто перешибать будет. Искорка есть, она уже тлеет, Емельян Иванович, пламя вот-вот вспыхнет. Поднялись люди на войну за лучшую долю свою. Вот ты, отрок, и не дай этой искре задохнуться, возглавь народ. Имя себе возьми убиенного царя-батюшки Петра. Несправедливость на Руси мужики завсегда чувствуют – пойдут за тобой.

– Так не похож я, поди, обличьем на него.

– Недолго царь-батюшка Пётр Фёдорович правил, кто там видел в наших краях ентого царя, супруга нонешней государыни? Хоть чёртом можно представиться, и поверят, ежели к жизни лучшей призывать станешь. Рабский народ рабски смиряется. Главное, Емельян Иванович, обещай народу вольности всякие, жисти привольной и прочее. А жестокостью к слугам царёвым заставь мужиков в повиновении к себе быть. В свободе они злы, в повиновении – добры, учти это. И пойдут за тобой, вот тебе крест, пойдут, не сумлевайся. Люди так устроены: всегда надеются на лучшую долю и в том оракуле, что им это обещает, своего пастыря захотят видеть. Много соратников найдёшь тама, куды хошь пойдут за тобой…

Выпорхнувшая из камыша утка отвлекла Филарета, он смолк. Старец явственно представил себе картины будущего.

…Серая людская масса, словно страшная опухоль, расползается по земле, накрывает города и деревни. Шум, проклятья, стоны и кровь, много крови…

Филарет вздрогнул, его лицо на миг окаменело. Он застыл в напряжённой позе.

Неподвижный взор на каменном лице старца насторожил Пугачёва. Перспектива пойти супротив властей пугала, но желание стать царём влекло и волновало. И оба эти чувства схлестнулись внутри него в жестокой борьбе. Пугачёв замер. И вдруг где-то внутри кольнуло, озноб пробежал по телу. Емельян вздрогнул. В душу проник холодок страха, подлой змеёй под ложечку закралась сосущая боль, липкий пот выступил на лбу. Руки задрожали.

«О, Господи, помоги! Царём хочу быть!» – в отчаянии мысленно произнёс Емельян. И чудо!.. Боль отступила, желание задавило страх. И уже другая, сладкая, манящая мысль влезла в сознание: возвысишься, станешь царём мужицким. Не боись!..

И мысль захватила, обволокла, успокоила. Пугачёв на миг представил себя в царском облачении и… решился. Сразу стало легче, дрожь прошла. Приосанившись, он смело посмотрел на старца.

– Говоришь, отче, пойдёт народ за мной? На Руси всяк правду ищет, да не всяк её творит.

Филарет заметил напряжение и внутреннюю борьбу подопечного и по выражению лица и интонации его голоса понял, к какому решению тот пришёл.

«А куды ему деваться, беглому? – усмехнулся он. – Всё одно по нему каторга плачет». И всё же в душу Филарета закралось чувство неуверенности в отроке: не заметны в нём наклонности будущего лидера, не уверен он в себе, не загорелись сразу глаза… Так, мимолётная страсть. Но вслух старец произнёс:

– Ты, Емельян Иванович, главное, ревностно служи Господу нашему. Народ и без тебя желает облегчения своей жизни, а ты возглавь оное, духовным вожаком стань, знаменем. Помогут тебе и иностранцы, желающие счастья простому русскому мужику, не сумлевайся. – Филарет сделал паузу, вздохнул и продолжил: – О деле теперь. Проведут тебя, Емельян Иванович, тайными тропами на Яик к Бударинскому форпосту. Оттудова начинать надобно. А на вопрос твой «Пойдут ли?» ещё раз отвечу: пойдут, всё готово, не сумлевайся, ждут там. И ещё. Ты, отрок, не должён гнушаться и бесами, коль делу потреба возникнет. Нехотя и чёрт Богу служит.

Пугачёв криво усмехнулся и произнёс:

– Воля твоя, коль так считаешь. Что ж, пойдём трапезничать, старче, пока совсем не стемнело.

И опять у Пугачёва промелькнула тревожная мысль: «Как бы тот мёд на губах не оказался на острие ножа. Не только порезаться можно, а и башки напрочь лишиться. Эх!.. будь что будет».

Солнце почти полностью село за горизонт. Вот-вот стемнеет. По узкой тропинке, руками раздвигая ветки, Филарет и Пугачёв медленно направились вдоль озера в направление обители.

В августе 1773 года из кельи Филаретовской часовни в сопровождении нескольких послушников вышел бородатый человек с паспортом на имя Пугачёва. Свой путь человек держал на Яик, в Бударинское селение.

В сентябре того же года Пугачёв добрался до хутора Толкачёва, что недалеко от Бударинского форпоста. И народ действительно ждал его. На первой же сходке самозванец объявил себя царём, императором Петром III, удивительным образом спасшимся от рук убийц, посланных своей супружницей, императрицей Екатериной II. И по окрестностям пошли гулять указы новоявленного царя:

«…Сим моим имянным указом регулярной команде повелеваю: как вы, мои верные рабы, регулярные солдаты, рядовые и чиновные, напередь сего служили мне и предкам моим, великим государям, императорам всероссийским, верно и неизменно, так и ныне послужите мне, законному своему великому государю Петру Феодоровичу до последней капли крови.

И, оставя принужденное послушание к неверным командирам вашим, которые вас развращают и лишают вместе с собою великой милости моей, придите ко мне с послушанием и, положа оружие свое знаменами моими, явите свою верноподданническую мне, великому государю, верность.

И ежели кто ныне познает сие мое оказанное милосердие, действительно я ужо всех пожалую сим награждением: землею, рыбными ловлями, лесом, бортями, бобровыми гонами и протчими угодьями, также вольностию…»

Странно… Народ в селениях верил в чудесное спасение своего императора, верил и его посулам. А зря…

Полыхнули Дон, Поволжье… и далее.

В течение почти двух лет вся Европа внимательно следила за развитием событий в России, гадая, кто же возьмет верх: Екатерина II, узурпировавшая, по мнению Версаля, российский престол своего незадачливого супруга, или самозваный «мужицкий царь»?

Интерес к России европейских дворов, обеспокоенных успешной внешней политикой Екатерины, был далеко не праздным. От того, кто будет на петербургском троне, во многом зависел не только исход очередной русско-турецкой войны, но и равновесие сил в Западной Европе. Немудрено, что появление в заволжских степях бородатого самозванца, объявившего себя Петром III, было встречено в Европе с нескрываемым ликованием. Парижская «Газет де Франс» на своих страницах во всех подробностях описывала свою версию воскресшего российского императора Петра III, называя бунтовщика маркизом. Не отставала от французов и другая европейская пресса. Европе хотелось поражения России на турецких фронтах.

…Эх, знал бы секретарь казанского губернатора Андрияшка Абрамов, кому он снял кандылы и в общую камеру перевёл, история России могла быть несколько другой. Однако как было в то время не помочь антихристу: уважаемые русские люди за него просили и, надо полагать, не бесплатно. А что агитировал людишек в пользу султана турецкого во время войны своей Родины с Турцией… Так ведь не признался же он в этом…

***

Крепость Святого Петра

Февраль 1773 года.

С моря дул колючий норд-ост. Хлёсткий, холодный ветер гнал в сторону берега короткие с пенными завихрениями волны. Накат за накатом, они с шумом ударялись в прибрежные валуны, а затем с шипением скатывались вниз. Порывистый ветер срывал с них капельки морской воды и с силой бросал на толстые стены Петровской крепости.

Для защиты южных границ государыня повелела в кратчайшие сроки выстроить эту крепость на Азовском море. И вот цитадель, ощетинившись пушками, грозно возвышалась над морским побережьем – с одной стороны и устьем рек Берда и Конка – с другой.

Петровская крепость, или, как её ещё называли, Святого Петра[59 - Расположена на месте нынешнего села Новопетровка (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%BA%D0%B0_(%D0%91%D0%B5%D1%80%D0%B4%D1%8F%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%80%D0%B0%D0%B9%D0%BE%D0%BD_%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B6%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9_%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B8))Бердянского района (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D1%80%D0%B4%D1%8F%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%80%D0%B0%D0%B9%D0%BE%D0%BD)Запорожской области (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B6%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C)Украины (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B8%D0%BD%D0%B0).], была одной из семи крепостей Днепровской оборонительной линии. Торчащие в орудийных проёмах жерла пушек, круглосуточно шагающий поверх стены караул внушали местному населению чувство гордости и, что не менее важно, долгожданное спокойствие. Не видеть у себя турок и татар, не слышать призывы муэдзинов к молитвам – условия, на которые пошли жители, согласившись без обычных пререканий с властью на месте своих селений построить эти укрепления.

В окружении группы офицеров, один из которых был в генеральском мундире, в наброшенной на плечи плотной шерстяной накидке на крепостной стене стоял пожилой человек, по виду – чиновник. Он, видимо, занимал немалую должность: курившие рядом с ним офицеры старались не дымить в его сторону, говорили между собой тихо и по-военному сдержанно и почтительно отвечали на вопросы гостя.

Чиновник облокотился на ствол пушки и в подзорную трубу разглядывал пространство, придерживая свободной рукой концы развевающегося от сильного ветра края накидки. И тут – казус! Видимо, пытаясь что-то разглядеть в трубу, он, как человек гражданский, без опыта, непроизвольно потянулся вперёд и едва не вывалился за пределы парапета стены. Его вовремя удержали. Пробурчав «мерси», чиновник огорчённо вздохнул, видимо ешё и от того, что кроме мглистой серо-синеватой дали, сливавшейся на горизонте в одну ровную линию, в окуляре он ничего не увидел.

Офицер в генеральском мундире, заложив руки за спину, тоже пристально всматривался в серый морской горизонт. Привычная за годы службы панорама его и радовала, и огорчала.

Это был генерал Ригельман Александр Иванович, первый комендант крепости, руководивший её строительством, и вот теперь он с ней расставался. Пришёл приказ о переводе его в действующую армию на Дунай. Приказ подписал генерал-аншеф Румянцев, а вместе с приказом пришла весточка от генерала Потёмкина, с которым Александр Иванович воевал с турками в Фокшанах.

«Понадобились, – писал Григорий Александрович, – способности твои немалые по строительной части в Силистрии[60 - Силистрия – турецкая провинция, в состав которой входили города: Варна (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B0%D1%80%D0%BD%D0%B0), Констанца (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%86%D0%B0), Аккерман (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BA%D0%BA%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD) (Белгород-Днестровский (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D0%BB%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4-%D0%94%D0%BD%D0%B5%D1%81%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9)) и Хаджибей (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D0%B0%D0%B4%D0%B6%D0%B8%D0%B1%D0%B5%D0%B9) (ныне – Одесса (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%B4%D0%B5%D1%81%D1%81%D0%B0)). Столицами провинции были города Силистра (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B0) (Болгария) и Ози (Очаков (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D1%87%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%B2)).], да не строить, брат, а крушить: турецкие крепостя брать будем. О храбрости твоей молчу ужо, ибо она всем известна».

«Приятно, конечно, слышать сии слова от бравого генерала, да жалко прощаться с крепостью. А ехать надо: немалая баталия, видимо, ожидается», – размышлял Ригельман.

Опустив трубу, Александр Иванович обратился к гостю:

– Вряд ли что увидите. В такую погоду кто рискнёт подойти?! Пойдёмте вниз, холодно, мерзко. Брр… – произнёс генерал.

– Да, вы правы, Александр Иванович, уходить пора, – и чиновник зябко поёжился. – Действительно прохладно.

Чиновника, к которому обратился комендант, звали Пётром Петровичем Веселицким. Несмотря на преклонный возраст, вот уже год, как он был чрезвычайным посланником и полномочным министром Российского императорского двора при дворе крымского хана.

Главной заботой Веселицкого было обеспечение решений важных для России задач в Крыму. В ноябре 1772 года в Карасубазаре[61 - Белогорск – город в Крыму, центр Белогорского района (совр.).] был подписан устраивавший Россию договор о дружбе и доверии с Крымским ханством, в соответствии с которым ханство становилось независимым от Порты и уступало России на Крымском побережье два населённых пункта – Керчь и Еникале. Однако, несмотря на победы армий Румянцева на Дунайском фронте и Долгорукого в Крыму, турецкий султан Мустафа III был против независимости татар, договор оный не ратифицировал и не оставлял надежды вернуть Крым обратно.

Теперь вот по указанию канцлера Коллегии иностранных дел, Панина Никиты Ивановича, Пётр Петрович совершал инспектирующую поездку по южным границам России. Однако что-то было странным в этой поездке. Небольшой кортеж состоял из десятка хорошо вооружённых конных казаков, кареты самого министра, крытой повозки, заполненной провиантом, небольшим запасом боеприпасов и всякого рода весьма нужными в татарском хозяйстве вещицами. По пути следования кортеж почему-то не пропускал ни одного татарского аула. Пока казаки и кучера общались с местным населением, Пётр Петрович уединялся с кем-нибудь из жителей, как правило, мужчинами, и подолгу о чём-то с ними беседовал. После этого повозка облегчалась на парочку, а то и больше, вещичек. И так на всём пути следования. Слава богу деревень татарских было не очень много, но вполне достаточно, чтобы сей вояж успел надоесть даже кучерам. Все облегчённо вздохнули когда, наконец, показались стены Петровской цитадели.

С чувством гордости Веселицкий ещё раз оглядел выстроившиеся в линию орудия и покачал головой.