Золото змея. Вызов стае

– В Совет!

Глава 10

Рагиль

Корпус специальных научных исследований.

Ночь, когда произошел пожар.

«Знать, куда идти, еще не значит знать, что будешь с этим делать». Кто это сказал? Видимо, один мудрец, чье имя я уже позабыл. А где-то оброненные им слова запомнились, и сейчас они самым точным образом описывали ситуацию, в которую я попал.

Темный подземный коридор, соединяющий здание университета с Корпусом специальных научных исследований, вел меня только вперед, освещая путь гирляндой маленьких лампочек под потолком. Кава-асаларим, обгоняющая меня на пару сотен метров, все больше отдалялась, а я изо всех сил старался ее нагнать, схватить за руку, остановить. Предчувствие чего-то плохого скручивало живот, острое желание получить ответы свербело под кожей.

Я оказался здесь случайно. Вернее, в результате череды случайностей, составивших событийную канву этого дня. Утром я проснулся от раздражающе звонкой трели телефона, к которому до последнего не хотел подходить. Телефон звенел и звенел, пока трубка не оказалась у меня в руке, и притворно вежливый голос начальства не попросил явиться на работу в мой законный выходной. Главный редактор проверил очередной выпуск «Вестника» и нашел неувязки, с которыми мне предстояло разобраться раньше, чем журнал отправится в печать. Случайность номер один – я вышел на работу в воскресенье, весь день исправляя ошибки и заново готовя аннотации.

Я закончил работать, когда пейзаж за окном стал тускнеть, лишившись красок света. Потянувшись, я встал из-за стола, закрыл кабинет и спустился на лифте вниз. Пустой холл со скучающим охранником проводил меня до дверей. Я сел на велосипед и почти добрался до дома, когда блуждающие в усталом сознании мысли подсказали мне, что я забыл включить в выпуск еще один материал, который пришел в последнюю очередь. Твою ж мать! Это была случайность номер два.

Развернув велосипед, я снова поехал в академгородок, наблюдая, как к городу тихой мягкой поступью подбирается ночь. Когда я снова закрывал за собой кабинет, на этот раз точно закончив все дела, охранник уже испарился. Здание было пустынным, а его коридоры пахли хлоркой. Университет подготовили ко сну.

Я поспешил к выходу, перепрыгивая ступеньки, как вдруг в океан белильной извести, захватившей мои рецепторы, влился чей-то аромат. Он зазвучал так интенсивно в безлюдной тишине покинутого здания, что я остановился, принюхиваясь. А потом что-то потянуло меня последовать за ним. Это была случайность номер три.

Поймав след, я стал тихо и незаметно, стараясь ничем не выдать своего присутствия, идти за шлейфом. Он привел меня к той части университета, где находился спуск в подземный переход, ведущий к Корпусу специальных научных исследований. Концентрация запаха в этом узком помещении резко возросла, и меня начало настигать узнавание. Свежесть и роса на траве, а еще благоухающая мята. Конечно, так не может пахнуть человек, но это мои личные ассоциации, которые вызывал только один запах. Запах Кавы. И он спускался прямо в переход.

Не помню, что сподвигло меня идти дальше, может, предчувствие, а может, его отсутствие, но я не стал медлить: решительно потянул на себя дверь и сошел по ступенькам вниз. В какой-то момент мне показалось, что сейчас я встречусь с Кавой, и предвкушение этой встречи заставило сердце биться чаще. Но оказавшись под землей, я застал только ее запах. Он был густой, а это значит, что его владелец буквально недавно проходил тут. Запах потянул меня вперед, и я пошел по его следу, ежась от холода влажных стен.

Из перехода был только один выход – к Корпусу специальных научных исследований. Поднявшись наверх, я приоткрыл дверь, ведущую в Корпус, и заглянул в помещение. Передо мной была просторная прихожая, вдоль которой выстроились шкафы со сменной одеждой. Оглядевшись в поисках Кавы, я заметил оставленные приоткрытыми закодированные двери, за которыми начинались лаборатории. Я приблизился к дверям и принюхался. Кава была там, но не одна. К ее аромату примешивались запахи еще нескольких мужчин. Пахло потом и дорожной пылью.

Запахи стали усиливаться, и спустя несколько секунд к ним добавились голоса. Незнакомцы говорили на незнакомом языке, и я не мог разобрать ни слова. К горлу подступила тошнота. Кто эти люди и что они здесь делают? Голос Кавы прозвучал громче остальных, пронзив меня словно лезвием. Она пыталась подражать необычной мелодике чужой речи, но все равно произносила слова не так, как иностранцы.

Договорившись о чем-то, они замолчали, и тут же за дверьми что-то заскрежетало, будто по полу двигали тяжелые металлические ящики. Два противоположных чувства боролись во мне, заставляя в нерешительности замереть на месте. Чутье подсказывало, что надо бежать, пока меня не заметили, и попытаться найти охранников. Но нестерпимое желание увидеть Каву и убедиться, что ей не угрожает опасность, вынуждали сильнее прижиматься к стене, прислушиваясь и принюхиваясь.

Скрежет прекратился, и ему на смену пришли всплески. Я втянул в себя воздух, как вдруг мои легкие стали гореть. Запах незнакомой жидкости быстро проник внутрь, выжигая рецепторы и оставляя после себя пустыню. Глаза заслезились, горло и нос начало нещадно драть. Я задержал дыхание и зажал рот рукой, но было слишком поздно. Вещество отравляло меня, и сильнейший кашель уже рвался наружу, стремясь освободить организм от яда. Я схватился за горло и спустился по стене, сотрясаясь в судорогах. Дверь справа от меня раскрылась, пропуская в помещение еще больше вещества, и кто-то шагнул в мою сторону. Я поднял голову и встретил полный ужаса взгляд Кавы.

Она была в респираторе, который тут же сняла с себя и приложила к моему лицу. Я дрожащими руками натянул на себя маску, а Кава вернулась к дверям. Крикнув что-то оставшимся там мужчинам, которые продолжали поливать помещение, она подошла ко мне и заставила встать на ноги:

– Рагиль, умоляю, соберись! – раздался ее судорожный шепот. – Нам нужно дойти до уборной как можно скорее, пока нас не увидели.

Ее голос привел в меня чувство, и я поспешил за ней в туалетную комнату. Когда мы заперлись и отгородились от запаха, я свалился на холодный кафель и позволил себе откашляться. Слизистую все еще разъедало, легкие горели. Кава открыла кран до упора, заглушая мой кашель шумом воды, и отошла к двери. Я напился холодной воды, тщательно промыл нос и глаза. Придя в себя, я закрыл кран и уперся взглядом в прямую спину и тугой пучок темных волос.

– Кава… – прохрипел я, не сумев сразу закончить предложение. Горло все еще саднило.

Она помотала головой из стороны в сторону и еле слышно проговорила.

– Не спрашивай. Только ни о чем не спрашивай.

Я стиснул челюсть и приблизился к ней.

– Что значит «не спрашивай»? Посмотри на меня, Кава! – я повернул ее к себе и встретил настороженный взгляд. – Объясни, что происходит!

– Я не могу, Рагиль, – тихо проговорила она.

– Почему? – Кава молчала, и я снова спросил, сжав ее плечи. – Почему?

– Потому что тебя убьют, если ты что-то узнаешь, – все так же отрешенно ответила она.

– Кто? Кто убьет, Кава? Тобой кто-то манипулирует? Заставляет участвовать в этом? – я мотнул головой в сторону лабораторий. – Зачем эти иностранцы здесь? Они собираются украсть разработки?

Кава облизнула пересохшие губы и убрала мои руки, отстраняясь

– Нет, Рагиль. Они не собираются ничего красть из Корпуса, они его уничтожат. Мы – уничтожим.

В синих ледниках глаз мелькнула обреченная решимость.

– Уничтожите? – переспросил я. – Ты можешь отказаться? Или сбежать? Давай сбежим прямо сейчас!

– Это невозможно. Я уже в Ордене. Этой мой выбор, и я пойду до конца.

– Ты говоришь загадками.

– Потому что тебе нельзя знать больше! Послушай меня внимательно. Сегодня Корпус сгорит, а я исчезну из страны. Этого уже не изменить. Но если Орден узнает, что ты был здесь и все видел, от тебя избавятся. Ты должен прямо сейчас уйти и постараться все забыть.

– Забыть? Ты шутишь? Как я могу забыть, что ты участвовала в заговоре и подожгла Корпус! Это какое-то сумасшествие, Кава!

Ее взгляд на миг застыл, будто ей в голову пришла неожиданная мысль, а затем она потянулась к накладному карману на своих штанах и вытащила серебристый блистер.

– Вот, это «Омроникс». Вещество, которое лишит тебя воспоминаний об этом дне. – Она выдавила мне на ладонь одну таблетку, а блистер засунула в карман куртки. – Мы носим его на случай, если нас поймает полиция. Выпитая таблетка гарантирует, что мы все забудем и не сможем выдать ценную информацию даже под пытками. Как я не подумала о нем сразу, это же решение для нас обоих.

Теперь и я замотал головой, отказываясь верить в то, что она всерьез мне это предлагает.

– Ты должен это выпить, Рагиль, – с нажимом сказала Кава. – Это твой единственный шанс спастись. Я не хочу, чтобы тебе навредили. Вот, возьми и это тоже, – она сняла с пальца кольцо и вложила все в тот же карман куртки.

– Кава, я так не могу. Не могу оставить тебя здесь как ни в чем не бывало. Почему ты бросаешь меня? Почему ты вновь бросаешь меня без ответов? Что с тобой случилось два года назад? Почему ты все разрушила?

– Сейчас не время говорить об этом.

– Два года было не время! – вспылил я. – Два года, Кава! Два года я ждал и надеялся, что когда-нибудь узнаю, почему ты так изменилась. И сейчас ты опять оставляешь меня ни с чем.

Она отвернулась, смаргивая неожиданно выступившие слезы, а затем быстро заговорила:

– У меня в квартире есть тайник. Там спрятаны мои дневники. Надо было избавиться от них, но я решила их сохранить, чтобы, чтобы… Не знаю. Чтобы кто-нибудь нашел их и посмотрел на все моими глазами! Это было глупостью – оставить их там. И еще большая глупость —говорить тебе об этом, – Кава грустно усмехнулась, – ведь ты должен забыть весь этот разговор.

Звуки за дверью стали отчетливее, а ядовитый запах горючей жидкости начал просачиваться сквозь щели. Кава напряглась, прислушиваясь, а потом подошла и сжала ладонями мое лицо, заставляя смотреть прямо на нее.

– Рагиль, у нас нет времени! Я хочу, чтобы ты знал: ты очень дорог мне. И мне было трудно отказаться от тебя и от своей прежней жизни, но таков мой путь. Ты должен жить дальше, а для этого тебе нужно прямо сейчас выпить «Омроникс».

Не дожидаясь моего ответа, она забрала у меня таблетку и, воспользовавшись моим оглушенным состоянием, вложила мне в рот. Я закашлялся, подавившись, а потом сглотнул, и «Омроникс» скользнул дальше, обреченно опускаясь в желудок.

Кава забрала респиратор, повесила себе на шею и прислонила ухо к двери. Постояла так некоторое время, затем повернулась ко мне и сказала: