Сказка Хрустальных гор. Том I

Судить я не стану. Твой нрав укрощать

доверю земле, она пыл твой остудит,

и срок для смирения верный присудит.

В горе будешь спать, а в рассудок вернёшься,

и снова для царствия в мире очнёшься.

Но даже исчезни мы оба с тобою,

всегда дети Эгна должны жить в покое.

Бесчинствам твоим положу я конец.

Пусть после рассудит нас Эгн-Всеотец».

Сказал это Студёный и выдрал из сердца Летней, что стало темнее ночи, её половину от Искры творения. Вместил Хранитель зимы в свою грудь целую Искру, и засиял он заревом новой звезды. Взмахнул он рукой, и Летняя провалилась сквозь землю, растворившись в огне горы, и заснула в глубинах земли.

Наполняла Студёного жгучая сила, да только прежде не знали ни он, ни Летняя, что не мог ни один из Хранителей вынести силу полной Искры творения. Чувствовал Студёный, как мало времени есть у него. Остудил он пылающую гору и сотворил на ней вместо дотла сожжённого леса прекрасные ледяные деревья с красивыми снежными яблоками и травы из тонких ледяных паутинок. Как умел, созидал он и восстанавливал прежний порядок вещей. Искра всё плавила его хрупкое тело пламенем самих звёзд, а он всё творил и творил, дыша полной грудью, как настоящий Бог. Но всё же, как бы ни был Студёный силён, быстро пришло его время, и рассыпался он мириадами дивных снежинок, укрывших весь мир пеленой долгожданного сна. Заснул с горой под прахом Студёного и весь город, и все, кто остались в нём.

Да только разбилась на тысячи дивных осколков и Искра творения вслед за прежним вместилищем – чистым сердцем Студёного, и те разлетелись по миру, осыпав землю хрустальными брызгами. А Художник теперь их ищет по всему свету, чтобы исполнить своё обещание, данное давнему другу, и с помощью Искры творения вернуть северогорье к жизни. Ведь не проснётся Студёный до тех самых пор, пока не покинет Летняя плена заснувшей горы. И не сможет очнуться Застывший город от зимнего долгого сна, не смогут проснуться ни горы, ни воды извилистых рек.

Но, говорят, однажды, когда соберёт по крупицам Художник прежнюю Искру творения, смирит во сне Летняя свой пылкий нрав, обретёт она прежний покой, и земля отпустит её на волю, а тогда и Студёный в момент пробудится.

И говорят о том неспроста.

Ведь только когда примирятся Хранители лета с зимой и вместе, как предначертано, в назначенный час возвратят Эгну Искру – тогда лишь вновь воцарится мир и покроются цветом земли Хрустальных гор.

-

N

–

С самой первой в своей жизни книги человек

неизбежно становится путешественником.

Ведь каждая книга – это дорога, страница

за страницей ведущая вглубь неповторимой

истории. И если она увлекла – значит,

ты уже стал путешественником.

Часть 1. Дневник

– I -

Завтра мне исполняется двадцать лет. По старым поверьям двадцатый день рождения надо встречать на природе, так что я позвал друзей покататься на бочках и поесть бутербродов возле реки за мельницей. Вот только что-то подсказывает мне, что настроение у всех нас будет не самое праздничное.

Сколько я себя помню, о войне с йонса?нцами говорили всегда – все те годы, что я рос в Ста?рмосте, а затем, после переезда, и в Ма?лахите. Но за пятьдесят лет о ней постарались забыть, и она стала чем-то нарицательным. У нас даже есть выражение «отложить до йонсанских времён» – тех, что, может, когда-нибудь и наступят, но точно не скоро. А лучше – и вовсе никогда.

Ещё одна война с йонсанцами была никому не нужна. Я не застал масштабного конфликта Йонсанской империи с равнинными народами, отгремевшего более полувека назад, и рос в то время, когда их земли уже превратились в закрытую неприступную цитадель. В обороняемую крепость из гор, в которую проникнуть извне можно было разве что по частям, и ни одна живая душа не могла предположить, чего от них следует ожидать.

Задолго до войны климат в северных горах разительно изменился. Их уже никто не мог назвать северными, настолько в них стало тепло. Экономические и политические отношения Йонсана с соседними государствами становились всё более напряжёнными – одна из самых развитых цивилизаций мира обладала, помимо прочего, территориями, богатыми ресурсами, которые с изменением климата стали только приумножаться, и контролировала несколько значимых торговых путей, которые стали доступны и безопасны почти круглый год. Но пятьдесят лет назад, когда внезапно исчез Хеймкре?йн – северная столица, наукоград и торговый форпост йонсанского народа, северные горы в одночасье сковали суровые морозы, каких свет не видывал, и они превратились в настоящую ледяную могилу. Хеймкрейн не был разрушен – по заверениям тех, кому довелось воевать в северных горах и вернуться, он именно бесследно исчез. Тогда же йонсанцы развязали войну со всеми, кто только попался им на пути. Они шквалом пронеслись по нашим и соседним землям, захватывая все интересующие их территории и истребляя тех, кому они принадлежали ранее, а добравшись до восточного предгорья просто исчезли, укрыв за колоссальной О?рдосской завесой[3 - О?рдосская завеса – туман, искусственно поддерживаемый псионическими ресурсами. Не имеет органической формы. Тонкий купол, видимый как рябь на воде, клубящаяся паром, при полном расфокусировании зрения. Является полем, экранирующим внешнее воздействие и скрывающим от взглядов содержимое, фактически – заслон. Ввиду существенных помех у техники и сильного помутнения рассудка у людей при попытке приблизиться к завесе более, чем на пять километров, факт её псионического происхождения остаётся для мира неизвестным. В научном сообществе и военных подразделениях принято считать, что это мощнейшее электромагнитное поле неясной природы. Ордосской эта завеса названа по наименованию плато О?рдос, по границе которого проходит.] все свои земли, включая захваченные. Формально, конфликт прекращён не был, и йонсанцы так и остались всеобщими врагами, несмотря на своё исчезновение. Их имели в виду, но держать оборону против несуществующего врага не было смысла – с момента первой войны йонсанцы больше ни разу не показывались из-за завесы. Так продолжалось до тех пор, пока месяц назад от Калаха?нской равнины и до самого Северного моря не прокатилась взрывная волна, превратившая все окрестности Ордосской завесы в выжженную пустыню вместе со всеми, кто там жил. С этой волной по всему миру прокатилась и новая волна страха.

После взрыва в Ордосской завесе образовалась брешь, обнажившая область, носившую дивное название – Вороны?е горы. Тогда-то Эверния, возглавляющая весь Эвернийский Альянс, и объявила призыв.

В моём детстве ходила масса страшных историй о том, что творилось за Ордосской завесой – неизвестность плодила их как сорняки. Особенно потому, что с момента появления завесы прилежащие к ней земли медленно иссыхали, превращаясь в Пустоши – они расползались, как плесень, всё дальше и дальше от завесы. Людям приходилось покидать места, которые их семьи обживали столетиями – их гнали прочь засуха, мор и болезни неизвестной природы, возникавшие в Пустошах. Говорят, йонсанцы чем-то отравляют соседские земли, да только никаких известных ядов и химикатов ни в почве, ни в воздухе не обнаружилось. В конце концов причиной климатических изменений и возникновения болезней объявили саму Ордосскую завесу, ведь растения и животные не могут защититься от сильных энергетических полей, и люди тоже подвержены их влиянию. Завесу пытались уничтожить или хотя бы пробить, но всё без толку – никакие снаряды её не брали, а учёных и военных, даже самых лучших и подготовленных, разбирала лихорадка от одной попытки приблизиться к ней. Потому ценность плодородных, находящихся на безопасном расстоянии от завесы, пригодных для жизни земель возросла до небес – и Альянс, пожалуй, понёс наименьшие потери из-за Пустошей по сравнению с другими странами континента[4 - Здесь и далее, если не указано иное, под континентом понимается самый крупный из трёх материков на Эле под названием Каледония, на котором в том числе располагается и современный Альраун.]. По крайней мере, до недавнего взрыва.

Самих же йонсанцев со времён войны превратили в полноправное олицетворение и сосредоточие зла на земле. В расхожих байках они представали ужасающими монстрами, в которых, несмотря на людской облик, не осталось ничего человеческого. Подобно всевозможным горным троллям, фейри, шурале и прочим своенравным духам, они отличались коварством и жестокостью, ели и убивали людей развлечения ради, предварительно зверски измучив и изувечив их, умели колдовать, и делали ещё много поистине жутких и сверхъестественных вещей. Впрочем, вряд ли этим россказням стоило удивляться после всего, что йонсанцы натворили на самом деле… Но стоило обратиться к древним сказаниям самого йонсанского народа, как вихрь красочных образов уносил воображение в поистине дивные сказочные миры.

Впервые прочтённые в детстве, эти необыкновенные истории с первых строк вызвали у меня неподдельное восхищение, буквально влюбив в эту горную страну и заставив перечитывать книгу сказок множество раз. Одну из историй я любил особенно сильно и ни в одной из книг больше её не встречал – она была дописана вручную на тэ?сцинте[5 - Тэ?сцинт – общемировой язык, оставшийся пережитком древней Тэсцинтской Империи, объединявшей практически все земли Каледонии, двух других континентов Элы, Гондваны и Тетиса, и нескольких крупных архипелагов. Империя просуществовала немногим более ста лет, но она оставила грандиозный культурный отпечаток на завоёванных народах. С её распада началось новое летоисчисление, но от языка, тэсцинта, отказываться уже не стали из-за его глубокого укоренения во всех сферах жизни, от науки и торговли до религии и быта. Тэсцинт по-прежнему изучают на базовом уровне во всех школах и, на более продвинутом, зачастую узкоспециальном уровне, в высших учебных заведениях, на него переведены большинство художественных произведений, научных трудов и иных материалов. Но, несмотря на удобство и очевидные преимущества его использования, устное общение на тэсцинте со временем стало принято только с иностранцами в случае, если коммуникация на национальном языке посещаемой страны затруднена.] в потрёпанной книжице, которую отец однажды купил на кочующем блошином рынке за городом задолго до моего рождения. Листы с ней были попросту вклеены, и у неё, в отличие от других чжулунских мифов и сказаний, не было названия, и я называл её просто Сказкой – она рассказывала об удивительном противостоянии двух древних божеств и прекрасном Застывшем городе, раскинувшемся в Хрустальных горах. Но детство проходит, оставляя сказки на полках уже прожитых книг, и вспомнить о Хрустальных горах мне пришлось много позже, когда в мои школьные годы на уроках истории и географии прозвучали первые упоминания о йонсанском народе.

Однажды, читая книгу сестре, я с изумлением обратил внимание на то, что события Сказки странно перекликались с действительностью. После я перечитывал её снова и снова, пока не выучил почти наизусть. Застывший город Хрустальных гор так разительно напоминал мне Хеймкрейн, затерянный в Вороных горах, что я не мог отделаться от ощущения, что он, как и в Сказке, всё ещё где-то там, спит под прахом Студёного и ждёт своего часа. Конечно, это преувеличение, ведь в Студёного и Летнюю я не верил, но всё остальное вызывало неподдельный интерес. С тех пор я практически заболел культурой йонсанцев и выжал всё, что мог, из школьной библиотеки и позже, поступив в университет, перетряхнул все материалы, до которых только могли добраться руки простого студента. Но этого было по-прежнему мало. Ещё в детстве мне казалось, что Сказка – не дописана, и не раз я задавался вопросами о её продолжении. Что стало со Студёным и Летней? Смог ли Художник вернуть им Искру творения и примирить двух божеств? Проснулся ли город? Тогда, ребёнком, я надеялся, что, может, кто-то переписывал Сказку из другой книги и не успел закончить, или просто забросил, устав. Не просто же так, думал я, после её окончания внутрь было вклеено ещё несколько пустых листов! Я верил, что мне удастся однажды прочесть историю целиком, и после, когда я увидел связь Сказки с реальностью – это желание разгорелось во мне с новой силой. Но ни в других сборниках мифов, ни где-либо ещё мне ничего не удавалось найти, и чем больше времени проходило, тем больше мне не давало покоя, что нигде, кроме моей книги, не было даже чего-то отдалённо похожего на события Сказки. И всё же я продолжал искать.

Я пробовал выспрашивать отца, у кого конкретно он купил книгу с легендами, но ничего, кроме ярмарки, мальчонки-шадхавари, которых часто оставляли за прилавками родители, и книжного развала он за давностью лет вспомнить не мог и не понимал, чем так вызван мой интерес к чьим-то выдумкам – как я уже говорил, о йонсанцах только ленивый тогда не придумывал «сказок».

Я же с трепетом разглядывал каждый рисунок, дополнявший текст, и снова и снова водил пальцем по аккуратным убористым строкам, вписанным тем, кто, возможно, был свидетелем событий в Вороных горах и попытался, как мог, тайно сообщить миру об истинных причинах исхода йонсанцев из северной столицы. И чем больше я погружался в историю йонсанцев – тем сильнее загорался верой в правдивость Сказки. Хотя бы отчасти. Я строил теории относительно событий полувековой давности, составлял свои карты с заметками и разборами зашифрованных в сказочных образах истин, втайне болея идеей отыскать столицу северных гор. Нет, не так, поначалу я просто бредил этой идеей, и с жаром делился с сестрой и друзьями своими догадками и размышлениями, глубоко не вдаваясь, тем не менее, в свои гипотезы относительно Сказки, однако даже то малое, что я рассказывал им, быстро вгоняло моих товарищей в скуку. Наверное, они чувствовали себя так же, как если бы вместо меня, одержимого Вороными горами, ежедневно выслушивали фанатика У?ра[6 - У?р – божество местного малого культа. «Последователи» Ура – сектанты, обладающие очень искажёнными понятиями о морали и чести, из-за чего во имя своего «бога» часто совершают пугающие и попросту невменяемые поступки. Как следствие, этих назойливых и по-настоящему опасных фанатиков остерегаются и всегда вспоминают недобрым словом.], но на то они и друзья, чтобы поддерживать самые сумасбродные интересы и затеи друг друга и останавливать тогда, когда это становится слишком опасным. Я черту не пересекал, так что к моей увлечённости друзья относились с пониманием и с наставлениями не цеплялись.

Это с лихвой объясняет, отчего я сидел как на иголках с того самого дня, как услышал о эвернийском призыве – они набирали рекрутов в том числе для отправки в Вороные горы. А приход эвернийцев с призывом в Малахит – всего лишь вопрос времени. Хотя Эверния не имела прямой власти над Альра?уном, страной маленькой и мирной, будучи частью Альянса последний всё равно обязан был выполнять квоты на призывников. Если вводилось военное положение, даже наша учебная отсрочка переставала иметь силу. И пусть сейчас военное положение до окончания разведывательных экспедиций введено не было, Эверния определённо готовилась к худшему – известие о начале призывной кампании украшало первые полосы всех газет наравне с сообщениями о появлении бреши в Ордосской завесе. «Призывные повестки должны быть переданы всем военнообязанным Альянса в кратчайшие сроки», – говорилось в этих сообщениях, а значит нам оставалось только ждать.

– Эй, что с тобой? – шёпот Тима привёл меня в чувства лучше, чем болезненный тычок пером в предплечье. – Не спи! Опять пол ночи читал свои сказки?

Отмахнувшись, я медленно выпрямился, но тут же изогнулся в обратную сторону, уставившись в потолок лекционной залы.

– Это не просто сказки – это история, Тим. Единственная возможность познакомиться с закрытым государством, которое, между прочим, роет нам всем могилу. Неужто тебе не интересно?

Тимиан был не из доверчивых. Чтобы поверить во что-либо, ему нужно было всё проверить на зуб самому – так он, во всяком случае, всегда старался себя показывать. Перегнав анисовую карамельку от одной щеки к другой, он скривился:

– И кто же, по-твоему, писал эту «историю», где доказательства её достоверности? Так и вижу: сидит градоправитель где-нибудь в Леканоре и проводит цензуру всего, что летописец накарябал в своих книжицах, и велит тому записывать под диктовку. И вдруг в средних веках при Вейлоке Громком и трава была зеленее, и народ был довольнее, и Великого пожара не было – ну, только в соседнем государстве, а у них в столице – нет, прямо курорт. Кто потом через пару сотен лет проверит, так оно было или совсем по-другому? Йонсанцы вот, как ты выразился, «роют» нам «могилу» уже больше пятидесяти лет, и ещё столько же будут, если ещё не издохли там все за своей завесой, а уж это скоро станет известно – надеюсь, они там все взлетели на воздух, как кастрюля на карбиде. Где ты о них правду найдёшь после войны, когда всё наверняка десять раз переписано? Они же враги, и будь они даже на самом деле скотами последними, у нас всё переиначат так, чтобы они в сотню раз хуже выглядели. Тем более в сказках. Я же вижу, что ты не пишешь – что у тебя на уме опять, ну?

– Потом, – шепнул я, наскоро переписывая формулы с доски. Посмотрев на мои жалкие попытки хоть что-либо успеть, Тимиан аккуратно вынул лист с началом сегодняшнего конспекта из своей тетради и пододвинул ко мне.

– Держи. Перед экзаменом тетрадь дать не смогу.

Раздался громкий стук, прервавший преподавателя и нашу с Тимом увлекательную беседу на полуслове. В дверном проёме показался хмурый эвернийский офицер, а за ним – несколько рядовых, одни с листовками, а другие с повестками в руках. Преподаватель коротко кивнул ему и тот заговорил так громко, что Кормак, в отличие от меня действительно спавший на задних рядах, встрепенулся и уставился на нежданного гостя как разбуженная посреди ночи сойка.

– Молодые умы Альрауна. Сегодня Эвернийский Альянс как никогда нуждается в ваших светлых головах и умелых руках. События, развернувшиеся в Вороных горах, требуют от нас всецелого и незамедлительного участия. По всем странам Альянса созываются лучшие, готовые встретиться лицом к лицу с йонсанцами, чья жестокость не нуждается в представлении. Их цель одна – превратить всех, кто отличается от них, в животных, а тех, кто не склонит колен – изничтожить. Зверства Йонсана бесчисленны – ваши прадеды и деды героически пали, чтобы противостоять той безудержной резне. И они преуспели, надолго заставив йонсанских тварей трусливо спрятаться за своим заслоном. Но сейчас они снова обрушились на наши земли, и не за горами день, когда на месте тех невинных, кто погиб у Ордосской завесы, под их смертельным ударом окажемся мы. Драконья пасть уже ощерилась в нашу сторону. Эти безумцы готовы растоптать мир и попрать свободу в угоду своим желаниям – убийцы без чести и достоинства, которым мало уже пролитой крови, чтобы утолить свою жажду насилия и мнимого превосходства. И если вас также разбирает гневная дрожь при одном упоминании этих чудовищ, то вы – мои друзья и собратья, – офицер окинул аудиторию полным огня и решимости взглядом, от которого внутри что-то ощутимо всколыхнулось. Мужчина сделал короткую паузу и глубоко вдохнул.

– Мы – нет, я лично обращаюсь к вам, как человек, как часть нашего великого народа. Мне не страшна смерть, пока на моё место можете встать вы и продолжить борьбу. Борьбу с теми, для кого наши жизни – пустой звук. Мы должны действовать вместе, защищая то, что нам дорого. Ведь только объединившись, как пятьдесят три года назад, мы способны остановить тот хаос, тот безжалостный поток скорби, что готов затопить наши земли. Без вас – этот мир невозможен. Каждый из вас, – офицер обвёл рукой весь зал, а затем отдельно указал на нескольких моих сокурсников, – Ты, ты и ты, все мы – имеем вес. Наше светлое будущее, покой семьи и любимых – в наших собственных руках. В нас ключ к победе, к воцарению мира и понимания, и никто, кроме нас, не способен сделать небо над нашими головами свободным, чистым и ясным. Поднявшись сейчас единой стеной, мы не дадим врагу склонить наши головы. С вами – все силы Альянса. Так будьте же смелыми и встаньте в одни ряды с теми, кто самоотверженно встаёт на защиту своего народа, своей Великой родины и мирового равновесия! – сложив руки за спиной, офицер ещё раз пристально обвёл глазами всю лекционную и встретился взглядом с Тимом. С глухим стуком он поднялся по деревянной лестнице до нашего ряда и положил перед моим другом листовку. Тим коротко взглянул на неё, и, не протянув за ней руки, снова посмотрел прямо в глаза офицеру.

– Вот Вы, молодой человек. В Ваших глазах я вижу отвагу и доблесть, черты лучших из лучших. Как Ваше имя?

– Марш. Тимиан Марш, мол[7 - Мол – аналог «сэр» или «господин», обращение к уважаемому собеседнику, старше по рангу, званию, возрасту и/или социальному положению. Миль – вариант такого обращения к женщине, в том числе замужней.] офицер, если это имеет значение. Вот только Вы ошиблись. Мои умелые руки и светлая голова без всяких подвигов пригодятся на войне гораздо больше в любом альраунском заводском цеху.