Грибники 1,5. Вложенное пространство

Эйзен сосчитал до одного, укрепился духом и повернулся к Джафару. Тот смотрел в землю.

– Ты твёрдо решил лететь? – спросил Эйзен, стараясь, чтобы градус ужаса в его голосе выглядел ниже, чем был на самом деле.

Джафар улыбнулся и приподнял бровь. А как же, мол. Все ж готово.

– Конечно, если ты мне не запретишь, – добавил он глухо. – Да даже если и запретишь…

– Хорошо, – кивнул герцог. – Тогда я полечу с тобой.

Окружающие замолчали, чтобы услышать ответ летчика.

Тот явно не ожидал такой жертвенности, удивленно поморгал. Затем, кисло усмехнувшись, пожал плечами и кивнул в сторону кабины: мол, ты первый.

Когда они оба оказались внутри, и соответствующим образом экипировались и закрепились, Джафар спросил:

– Не боишься? Ещё не поздно отказаться.

– Боюсь, – признался Эйзен. – Но это лучше, чем остаться на земле и бояться за того, кто в воздухе.

– Ерунда, – сказал Джафар, включая двигатель и осторожно выруливая на взлётную полосу, – ты бы через год про меня уже и не вспомнил… а вот если мы оба сейчас не оторвёмся и улетим в пропасть, нового тебя взять будет неоткуда.

– В этом случае мне будет уже все равно.

Джафар усмехнулся.

– Сегодня погода хорошая, – примирительно сообщил он. – Пыли нет, ветер слабый, полоса сухая… сейчас движок две двести наберёт… и мы аккуратно пройдём над верхушками.

Медленно ускоряясь, они покатились к пропасти.

То ли Джафар специально не торопился с отрывом, то ли так было положено, но разбег получился неровным и длинным, а стартовали они с самого края обрыва.

Над лесом слегка трясло, однако Эйзен, видя спокойствие пилота, не особенно нервничал. А вот когда стали поворачивать, стало не по себе.

– Сейчас круг сделаем, – сказал Джафар, – потом поднимемся выше. Тебе нравится? Может, пониже взять? А если вот так?

Он качнул крылом.

Эйзен смотрел вниз. Вся долина была видна, как в диораме, только двигалась и играла клочьями тумана. На это можно было смотреть вечно, и Эйзен, осознавая, что все это – это земля, почувствовал себя счастливым.

– О, мой драгоценный Джафар, – игриво сказал он, борясь со щекотным чувством невесомости. – Продолжай. Именно так.

Они снижались. Джафар фыркнул и что-то переключил. Похоже, подумал он, этот олух действительно зачитывался моим досье и вынес из него массу ненужной информации.

– Сейчас отработаем манёвры! – злорадно сказал бывший военный. – Держитесь, ваша светлость.

Эйзен снова покосился на пилота. Под летным шлемом было мало что видно, но эту улыбочку он знал и подозревал, что именно с ней охальника положат в гроб.

Они заложили круг, потом второй, пошире, а после этого Джафар направил самолёт резко вверх. Оттуда он плавно спикировал, потом выровнялся и спросил:

– Ну что, как насчёт «петли Нестерова»?

– Тут-то я и умру, – пообещал Эйзен, окончательно готовый расстаться с завтраком.

Джафар весело глянул на его бледное лицо.

– Ладно, это удовольствие мы отложим. Я кое в чем не уверен.

– Слава мирозданию…

После того, как Джафар аккуратно посадил самолёт и остановил его у ангаров, их встречали аплодисментами. Выбравшись первым, Джафар картинно подал руку герцогу, а потом еще и придержал его, что было совсем уж унизительно. Однако сил сопротивляться у Эйзена не было. Резвись, зараза, подумал он. Где бы ты был без меня.

А потом почувствовал, что гордится – не столько даже своим выбором, сколько Джафаром в принципе. Как существом.

Народу на взлетной площадке стало больше раза в четыре, и когда оба героя оказались на земле, их потащили сначала обедать, потом в администрацию. Настроение у всех было приподнятое.

– А что у нас с разрешением на полеты? – спрашивал кто-то.

– А договор с Росавиацией?

– Жаль, что нельзя купить воздушный коридор…

– Эйзен купит.

– Там где-то лежали маршруты…

– Но каждый раз уведомление составлять…

– А ты на что?

– Ладно-ладно…

*

Задержавшись до вечера в ратуше – раз уж ты пришел, вот пачка документов на подпись – Эйзен потерял механика, а когда стемнело, направился к гаражам, чтобы его найти.

В одном из подсобных помещений горело окно, и Эйзен осторожно, переступая через какие-то провода и горы хлама, начал искать вход.

Приоткрыв третью по счету дверь, он увидел абсолютно белую, почти пустую комнату, содержащую лишь кровать, стол со стулом и почти пустой книжный стеллаж. Под потолком горела голая лампочка.

На кровати сидел Джафар и что-то листал.

– Привет, – осторожно сказал Эйзен. – Это твой дом?

Джафар кивнул.

– Как видишь.

– Минималистично.