Домик на дереве

– Ты у нас знаток в плотах что ли? – не унималась Настя.

– Что за ядовитые слова? – Первый раз за день Степка не стал злобно реагировать на язвительный Настин вопрос; обратил все в шутку. – За свою жизнь я построил дюжину плотов и лодок.

– Дюжину лодок и дюжину плотов? Или дюжину лодок и плотов? – спросил я, не поверив в слова друга.

– Дюжину тех и других. Не веришь?

– Верю, – ответил я, машинально опустив глаза на пол.

– Врать ты не умеешь.

– Наверно нет, раз ты заметил.

– Меня дядька научил этому делу. Он в свободное от работы время вовсю строгает лодки. Иногда плоты. Большим спросом все-таки пользуются лодки, нежели плоты.

– И какие лодки ты сам, лично, построил? – спросил Гриша, окинув взглядом землю, поросшую подорожником, тысячелистником и колючим репеем.

– Я строил только один вид лодок – «Волжанка». Слыхал о такой?

– Слыхал. Длина больше четырех метров, ширина – метр, глубина – полметра. Угадал?

– Почти. Глубину мы с дядькой делали сорок сантиметров.

– Сейчас ты, Степка, снова скажешь, что я – глупая девчонка. Но я спрошу. – Прежде чем спросить, Настя надела летнюю шляпку с большими полями. – Расскажи-ка ты лучше, как построить лодку.

– Не знаешь, как лодку построить?

– Я тоже не знаю, – признался я.

– И ты? – Степкины брови мгновенно взмыли вверх от удивления.

– А что ты хотел от городского вояки?

– Да уж, бедняга! – искреннее пожалел он меня. – Ладно, непросвещенные и малограмотные, так и быть: я вас просвещу!

– Давно пора.

– Короче, лодка состоит из деревянного каркаса, скелета, и фанерной обшивки.

– Это знают все, – пошутил я.

– Умником стал?

– Продолжай.

– В каркас лодки входит, во-первых, киль, к которому в носовой части крепиться форштевень, а в кормовой – ахтерштевень. А, во-вторых, шпангоут – это деревянные ребра, играющие важную роль, роль рамы, остова. Без них – никуда. – Молчание. – Фанерную обшивку, гибкую и податливую, обильно пропитанную смолами, делают из целых листов, чтобы корпус не имел много швов. Кстати, а вы знаете, для чего обшивку лодки выгибают наружу?

– Такая обшивка прочна. А самое главное: выдерживает давление воды на корпус лодки, – с легкостью ответил Гриша.

– Ага, в точку, – обрадовался Степка. – Словно дядькины слова повторил! А ты реально сечешь в этом деле!

– Не люблю хвастаться, но я действительно секу в этом деле.

– И знаешь из какой фанеры обшивается лодка?

– Из березовой, конечно. Причем надо брать без сучков, трехслойную, толщиной не больше сантиметра.

– Вот черт, этот парень профи! – Степка вдруг ни с того, ни с чего обнял Гришу за плечи (в первый раз, между прочим); в глазах Степана светилось уважение и почтение к тому, кто понимал не хуже его в судостроении. – Дружище, если ты мне ответишь, зачем хорошей лодке нужна пара фальшкилей, ей-богу я тебя расцелую!

– Так это легко. Каждый догадается.

– И зачем? – спросила Настя, в ту же секунду опровергнув Гришину теорию.

– Вот видишь, эти олухи не знают.

– Давай без оскорблений, – предупредил я. Я, в отличие от Насти, догадался, зачем лодке проделывают фальшкили, просто не стал умничать и дождался, когда ответит профи.

– Пардон, пардон. – Степка хохотнул и вопросительно посмотрел на Гришу, которого продолжал по-товарищески обнимать. – Ну так что, дружище, зачем лодке фальшкили?

До самого рокочущей руки, до плота, спрятанного на берегу в пышных копнах резко пахнущей, скошенной травы, Степа и Гриша болтали о лодках, а мы с Настей шли и слушали их, скромно поглядывая друг на друга.

Я был в полном восторге от плота, наверное, потому, что не ожидал увидеть именно такой. Основная конструкция плота – рама из досок и брусьев; снизу, к раме, крепились с помощью веревок шесть пластмассовых бочек; каждая бочка находилась в своем отсеке, ограниченном перекладинами; на нижней палубе Гриша догадался прибить гвоздями четырехместную походную палатку.

– Знаешь, Гришка, – сказал Степан, не отрывая восхищенных глаз от плота, – это самое крутое, что я когда-либо видел. Плот, который держат бочки. Плот, на котором есть крыша над головой – с палаткой! Уму непостижимо! Как ты до этого додумался?

– У меня было куча времени, чтобы подумать над его конструкцией, – ответил Гриша. – Но я рад, что тебе понравилось.

– Это самый настоящий корабль, – заметила Настя.

– И он действительно выдержит слона, – вставил я.

– Насчет слона, я погорячился, – улыбаясь, сказал Гриша, очищая плот от травы. – Но по моим подсчетам этот плот должен выдержать чуть более тонны.

– Тонны? – прикрикнул от возбуждения Степа. – Мать честная!

– А сколько слоны весят?

– Тонн пять-шесть, – без тени сомнения ответил я, поглаживая гладкую поверхность плота. – И сколько ты его строил?

– Месяца два. Точно не помню. Я никуда не торопился. – Гриша посмотрел на меня. – Я не столько хотел плавать на нем по реке, сколько хотел собрать его. Доказать себе, что я могу построить все, что угодно, если очень постараться и захотеть. И вот – мое детище перед вами.

– А где доски взял с бочками? – поинтересовался Степан.

– Бочки нашел на лесной свалке. Они были пустыми, но целыми… и с крышками. Кстати, именно с бочек все и началось: у меня возникла идея построить плот. Потом дело техники. Доски с гвоздями сами нашлись.

– Доски сами нашлись? Как-то сказочно, не считаешь?

– Чего только не найдешь в заброшенных домах. В стайке я обнаружил сломанный деревянный ящик с ржавыми гвоздями. И не только. Там же я нашел пыльный топор с треснутой рукояткой, ручную пилу, видавшие виды молотки и прочий оставленный инструмент, годный и негодный. А досок не было, пока я не разобрал сарай, который начал гнить из-за дырявой крыши. Зачем добру пропадать?