Домик на дереве

– Степка, хватит языком молотить, – сказал я. – Наливай уже всем по чарке.

– Вот это по-нашему! – обрадовался Степан и начал наливать в пустые стаканчики. – Саша всегда меня поддерживает.

– Мне не наливать, – высокомерно сказала Настя, задрав нос. – Я не пью.

– Это уже не в какие ворота не лезет…

– Что? В какие у тебя там ворота не лезет?

– Твое поведение. – Степан, как никто другой, умел делать сразу два дела: в особенности молотить языком и разливать по стаканам запрещенные для нашего возраста напитки. – Вы чуете запах? Просто прелесть, а не запах. Высший сорт. Мой отец делает лучшую бражку в округе, это каждому известно.

– Мое поведение?

– Ну да, твое поведение сегодня просто кошмар! – продолжал свою мысль Степан. – Сейчас обосную, а то начнешь меня обзывать всеми матерными словами на свете.

– Ты уж постарайся.

– Ты утром ругалась со мной, почем зря.

– Я…

– Мелочи, знаю. Потом ты выпустила пойманную рыбу, лишив нас ухи. Но это тоже не страшно. Перейдем к основной претензии: ты проигнорировала нашу просьбу, искупаться с нами; важничала, строила из себя недотрогу. А сейчас ты, Настя, отказываешься выпить по стаканчику с друзьями, которые готовы уже ползать на коленях перед тобой, чтобы ты согласилась.

– Можешь не стараться, я все равно пить не буду, – упрямилась Настя.

– Не пить, а выпить!

– Разве это не одно и то же?

– Что взять с нее? – Степан отвернулся от Насти и схватил стакан. – Давайте выпьем, ребята, за этот замечательный день! И сразу тост, прям с ходу! Пускай этот день никогда не кончится!

– Отличный тост, – оценил Гриша. – Пускай этот день никогда не кончится.

– Поддерживаю, – сказал я.

– И я. – Настя все-таки сдалась и взяла в руку стакан с пахучей бражкой. – Не хочу быть белой вороной. Тоже хочу, чтобы этот день не кончался. Он правда классный, даже несмотря на некоторые мелочи.

Мы чокнулись и выпили. По телу мгновенно пробежала теплая волна; вместе с животом загорели лицо и уши; голову вскружило. Стало легко и хорошо; усталость, накопившаяся за день, как рукой сняло. Нам хватило и несколько глотков, чтобы опьянеть.

– Хороша чертовка! – подытожил Степан и закусил огурчиком.

– Хорошо пьянит. – Я перевернул стакан вверх ногами. – Больше ни капли.

– Никто тебе больше и не нальет. – Степан убрал бутылку с горячительным напитком обратно в рюкзак. – Оставим на потом.

– Запасливый, – заметил Гриша, жадно поедая сосиски с подгоревшей картошкой.

– Ага. – Степан подложил себе под спину рюкзак, откинулся на него и предложил. – Вы, ребята, как смотрите на то, чтобы я вам рассказал одну улетную историю.

– Положительно, – сказал за всех я.

– Не боитесь, что потом не уснете ночью?

– Нам же не по пять лет.

– Знаешь, Настя, иногда мне кажется, что мне всегда будет пять лет.

– По себе людей не судят, – рассмеялся Гриша.

– Короче, шутники, слушайте меня. – Степан выждал нужную паузу и начал свою историю. – Вы когда-нибудь слышали о Слоте? – Мы почти одновременно помотали головами. – Так я и думал. Ни черта вы не знаете, что мне на руку. Слот – это существо, созданное людьми. Причем люди не хотели его создавать; так уж вышло. Вы спросите, как и из чего сотворили Слота? Я отвечу: из ненависти, жестокости и человеческой злобы – из самых мерзких начал человеческого естества, которые обнажились во время кровопролитных войн. Слот вырос не за один год и даже не за одно десятилетия. Он рос веками, вбирая в себя все самое плохое и отвратительное, что случалось на разных уголках земли. Сначала Слот был лишь крохотным черным шаром, спрятанным под недрами земли, но потом, по истечению многих и многих лет, он раздавался в размерах и освободился от земляного покрова, открыв для себя всю силу Небес. Именно Небеса способствовали, чтобы из шара, размер которого превышал некоторые скалистые горы, вышел Слот, больше похожий на человеческую тень в солнечную погоду. Он был сплошь черным, как сажа, с красными глазами, святящими под покровом ночи. Жуть! Слот, единственный в своем роде, долгое время бродил по родным просторам пустыни. И ничего не знал об истинном предназначении, пока в один прекрасный момент, он не почувствовал резкий кровавый бриз, впившийся в его черные легкие. Но не только бриз поманил его на Запад, на Земли Обетованные, а человеческие предсмертные крики, сопровождающие бриз. Слот не шел, он словно плыл по вздымающимся и опускающимся дюнам песка – так ему не терпелось оказаться там, в эпицентре смерти, во владения сокрушительной и беспощадной ко всему живому силе. Путь его составил каких-то несколько недель. Он явился к тому, что его притягивало: на разрушенные улицы, полыхающие в огне; на бесчисленные дороги, изборожденные ямами от снарядов и усеянными трупами людей вместе с искореженным металлом; на не прекращающие минометные залпы и выстрелов из винтовок. И он все понял без лишних объяснений – это его стихия. Война – его родная мать. И он должен нести, как и она, смерть, питаться ей, как вампир питается кровью, чтобы стать сильным и непобедимым. Чтобы война не заканчивалась, а наоборот: вспыхивала на всех участках земли и уже не прекратилась. И вот с того дня он вселялся во властных и жестоких людей, в их разум, закладывал там безумную идея и ждал, когда семя даст росток и обычный конфликт перерастет в войну.

– Я знаю, в ком сейчас Слот, – перебил Степана Гриша.

– В ком?

– Разве вы не догадались?

– Нет, – чуть ли не хором ответили мы Гришке.

– Это ведь очевидно. Слот сейчас в товарище Силине.

– В Силине? Сказал, как в воду пернул!

– Товарищ Силин нас защищает от недругов, а ты такое говоришь! – защищала Главнокомандующего Настя.

– Вы уверены, что он защищает нас от врагов?

– Я вот абсолютно в этом уверен, – ответил Степка.

– И я.

– А зря. И прежде чем вы начнете спорить со мной, дайте мне объяснить.

– Ты уж постарайся. А не то у меня есть огромное желание врезать тебе.

– Не боишься получить в ответ?

– Нет.

– Храбрый мальчик. – Гриша попросил у меня сигарету; я ему дал. Он спросил у меня. – А ты как считаешь?

– Да, дружище, как ты считаешь? – Степан тоже взял у меня сигарету. – А то молчишь как рыба!

– После того, что случилось с Гришей и с теми людьми на площади Силина, я уже ничего не знаю…

– Как это? Ты что, примкнул к Гришкиному лагерю?

– Никуда я примыкал. Пока. Я жду, когда Гриша выскажет свое мнение.