Третья планета от солнца

Через несколько дней в стан князя Святослава прибыл из Киева волхв Богомил и сразу взял «быка за рога».

– Ведаю, ведаю, княже, что людей твоих вятичи полонили. Живы они. Ведите меня к крайнему расположению воев, а дальше я сам вятичей сыщу, и взятых в полон гридней.

– Поехали. Лично тебя провожу до вятского селища, и ждать там стану.

– Святослав, как бы и тебя вятичи не пленили, – заволновался воевода.

– Не будет этого, – успокоил Свенельда волхв.

Две сотни пеших воев, не скрываясь, гремя доспехами, кабанами ломили сквозь чащу, защищая ладонями в кожаных рукавицах глаза от ветвей. Привал сделали в брошенном вятском селище.

– Дальше один пойду, – постучал посохом о землю волхв. – Один, говорю. Телохранителя мне не надо, – ткнул посохом в огромного дружинника в начищенном островерхом шлеме и кольчуге с толстыми кольцами, укреплённой широкими булатными пластинами на груди. К поясу был пристёгнут тяжёлый двуручный меч, за спиной щит, по размерам чуть меньше козырька над крыльцом княжеского терема.

– Ладно, Богучар, пусть один идёт, – остановил собравшегося топать за волхвом гридня.

Волхв бога Семаргла весьма удивился, но не подал вида, когда на капище возник, будто из ниоткуда, босой старец в хламиде из волчьих шкур: «Что любопытно, две собачки, коих закрыл в сарае, дабы не покусали полоняников, выбравшись оттуда, на ведуна даже не тявкнули, хотя он в ненавистной им волчьей шкуре».

– Здрав будь, волхв Валдай, – громогласно произнёс гость, шагнув к еле тлеющему кострищу и что-то, будто из рукава, насыпав туда, отчего пламя пыхнуло в человеческий рост. Затем подошёл к идолу, звучно воскликнув:

– Слава тебе, Семаргл Сварожич, священный крылатый пёс, охраняющий семена и посевы, – насыпал к подножию статуи горсть семян, и, повернувшись, поклонился огню. – И ты же хранитель Вечного Живого Огня, а также посредник между людьми и богами. Между Миром Яви и поднебесным Миром Прави.

– Я вспомнил тебя, ты волхв Перуна Богомил из Новограда.

– Сейчас служу Богу в Киеве.

Одна из собак подобралась к пришедшему ведуну и обнюхала его ноги.

– Старый пёс, – нагнувшись, погладил собаку Богомил. – Скоро его череп украсит один из забитых вокруг капища жердей.

– У нас молодой подрастает на замену. Зачем пришёл, и что хочешь от нас, волхв Перуна?

– Пришёл стать посредником между племенем вятичей и князем Святославом.

– А что нужно от нас князю?

– Мир. Лучше быть другом князю, чем недругом.

– И что надо для этого? – погладил молодого пса Валдай.

– Прежде – отпустить гридей княжих, а затем пойти и поклониться собирателю земель русских и стать под его руку. Думай, волхв Валдай, и выскажешь волю Семаргла старейшинам племени, а мне пора уходить…

Доброслав с Баженом и вятичем Клёном сидели во дворе и солидно обсуждали, кто сильнее в бою, вятич или княжеский гридень.

Не догадываясь о столь важной людской теме, однотонной масти корова дядьки Медведя беззаботно щипала траву на полянке рядом с домом, а возле неё с нехорошими, видно, намерениями, вертелся соседский чернобокий отрок-бычок, решивший попытать счастья на ниве продления рода чернобоких быков. Но его ждал полнейший облом. Вредная, блюдущая свою незапятнанную чёрной шерстью шкуру, корова, повернулась к озабоченному бычку передом и на полном серьёзе пригрозила крупными рогами.

– Молокосос ишшо, на женщин взрослых кидаться, – озвучил мысли коровы Доброслав, и отроки схватились за животы от смеха.

– Собирайтесь, – прервал их веселье отец Клёна, наряженный в свою боевую медвежью шкуру. – К Святославу пойдём.

К селищу, где расположился князь, вятичи шли торжественно и неспешно.

В воинском стане протрубил рог, когда дружинники заметили приближающихся неуловимых лесных жителей.

Перед посольством с зелёной разлапистой сосновой ветвью в руке важно вышагивал громадный вятич в медвежьей шкуре. За ним шествовали волхв со старейшинами, затем полоняники, а замыкали шествие две сотни крепких вятичей в волчьих и медвежьих шкурах.

Святослав вышел к ним в простой белой рубахе без кольчуги, показывая этим, что доверяет старейшинам и воинам-вятичам.

Зато отставший от него на полшага Свенельд, дабы показать мощь киевского войска, был обряжен в кольчугу, со щитом в левой руке, а ладонь правой положил на рукоять пристёгнутого к поясу меча. За ним топал могучий Богучар, хмуро разглядывая верзилу в медвежьей шкуре и размышляя, долго ли пришлось бы ратиться с ним, чтоб одержать верх.

Хотя князю и хотелось поприветствовать, а то и прижать к груди полоняников, но согласно традиции приёма послов он шагнул к воину с ветвью, и кивнул Свенельду, чтобы тот принял её, воевода переадресовал кивок Богучару.

Тот важно схватил ветвь, почувствовав, что она прилипла к кожаной рукавице: «Леший тебя подери, – мысленно обругал вятича в шкуре. – Смолу своей ладонью растопил, пропала рукавица. Хоть бы не замирились – отвалтузил бы дядю, несмотря на его суровый вид».

Святослав, уладив вопрос с символом мира и не ведая о страданиях Богучара, добродушно хлопал по плечам и обнимал бывших полоняников.

– Доброслав, ты собираешься мой щит носить или всё по лесам шастать будешь? – вогнал в краску отрока, дружески потрепав его за плечо, и приглашающее махнул рукой старейшинам в сторону избы.

Те покорно поплелись за ним, постукивая посохами по земле.

Не узрев среди встречающих Богомила, Валдай развернулся и побрёл назад к своему капищу.

Разместившись друг против друга на лавках, солидно помолчали, и Святослав, кашлянув, поинтересовался:

– Чьи должники будете?

– Хазарские, – ответил самый старый из старейшин. – Если мы не даём, они сжигают селище и убивают всех жителей, затем – другое, и так до тех пор, пока не получат с нас дань.

– Покоритесь Киеву и идите под мою руку, тогда хазары не станут убивать вас. В следующем году пойду на них войной, и небо им покажется с овчинку.

Старейшина задумчиво оглаживал длинную седую бороду, и все ждали его слов.

– Да! – наконец произнёс он. – Одним нам не выстоять. Мы с тобой, князь, – тяжело поднялся с лавки, опираясь на посох, и склонил голову перед Святославом.

Остальные старейшины, поднявшись, тоже склонились в поклоне.

– Осенью соберём дань, Святослав, что ещё требуется от нас? – обратился к князю седобородый старец. – Но молиться будем своим Богам.

– Молитесь любому Богу. Клятву о мире принесёте Семарглу, а мы – Перуну. Как я давеча сказал, в будущем году иду на хазар и мне нужны воины для похода. Уже сегодня заберу тех, кто пришёл с вами, а витязя в медвежьей шкуре поставлю сотником. По рукам?

– По рукам, княже, – согласно закивали старейшины.

– В степях между Днепром и Доном, вплоть до Дуная, господствуют печенеги. Мимо них по сухому пути идти русскому воинству опасно. Но хазары сами нападают на степняков, угоняя скот и захватывая для продажи пленных. Вскоре пойду сговариваться с ними, чтоб беспрепятственно пропустили войско, а может, даже, склоню хана вместе воевать хазар. Для этого следует поразить их силой моей дружины. Чем нас больше, тем лучше. Потому именно сейчас и забираю ваших людей. Завтра отправлю посольство к печенегам, а следом, через две-три седмицы и сам налажусь в поход.

«У ромеев – август, а у нас, на Руси, шестой месяц года – серпень, а где и жнивень называют, потому как жнут серпами хлеб, – разглядывал, прикрыв от солнца глаза ладонью, противоположный, степной берег Днепра, Святослав. – Задерживается посольство, – опустив руку, оглядел раскачивающиеся на лёгких волнах лодьи у берега и холщёвые шатры с горящими рядом кострами. – Вот и птицы начинают улетать».

– Княже, отвлёк его от раздумий Свенельд. – Дружиннички лося-трёхлетку в лесу подняли, да нашпиговали от скуки стрелами, превратив в этакого ежа-великана, – попытался развеселить Святослава воевода. – Притащили на волокуше до стоянки и жарят на костре. А ещё похлёбку сварганили мясную, – сглотнул слюну, – откушать тебя приглашают. Да живы наши люди, не сумлевайся. Нутром своим голодным чую.

– Ладно, Медведя послал с полусотней вятичей, да сотника Велерада с Чижом, Бобром и другими гридями, а вот зачем трёх отроков юных с ними отправил?